Роса и свиток - Лариса Петровичева

Гиршем прекрасно знал этого клиента и едва не выронил чайник с перепугу. Декан Торн, временный глава инквизиции, славился по всей столице тем, что взяток не брал и другим запретил, и договориться с ним в случае чего было невозможно в принципе. Когда всем заправлял старый добрый Младич, то дела делались намного проще. К примеру, если жена или сестра, или другая родственница доброго человека попадались за занятия ворожбой, то добрый человек брал деньги и спешил на выручку. Братья инквизиторы принимали звенящие мешочки с благодарностью, а жена, сестра или другая родственница отправлялись домой, а не на костер. Вместо еретичек сжигали их портрет, ну а кому какое дело до грязного куска холста и того, что на нем намалевано, когда родной человек сидит себе спокойно дома? Пусть себе горит. Вот как славно делались дела в столице — до того, как пришел Торн. Человек он, конечно, был вдумчивый и серьезный и огульно никого не обвинял, но если Гиршем кого-то и боялся на белом свете, так только этого высокого блондина с сумасшедшим сиреневым взглядом.

Чайник с кевеей едва не выскочил из рук. Гиршем осторожно опустил его на стол и, обернувшись к страшному гостю, расплылся в тихой заискивающей улыбке.

— Ваша неусыпность, — пропел он подобострастно, — как я рад вас видеть в своей скромной конторе. Я всегда говорил, что сотрудничество с инквизицией — обязанность и честь любого порядочного аальхарнского гражданина. Чем я могу быть вам полезен?

Декан снял шляпу и, не дожидаясь приглашения, сел в свободное кресло. Он вел себя как хозяин, однако Гиршем подозревал, что эта дворянская заносчивость является напускной. Достав из кармана маленькие окуляры, Гиршем сел напротив и стал ждать ответа, раболепно вглядываясь в лицо своего гостя.

— Деньги, — коротко и веско откликнулся Торн. Гиршем вздохнул с облегчением — слава Заступнику, никакой речи о колдовстве и ересях. Поиздержался благородный господин и нуждается в займе, с кем не бывает? Солидный образ жизни требует не менее солидных расходов. Гиршем достал из ящика стола чистый лист бумаги для записей и открыл сверкающую чернильницу.

— Разумеется, ваша неусыпность, — произнес он и быстро обмакнул старое измызганное перо в чернила, приготовившись писать. — Деньги я вам предоставлю по первому требованию. Какая конкретно сумма вас интересует?

Инквизитор небрежно назвал сумму, и Гиршем, повидавший за время работы ростовщиком самые разные виды, не сдержал изумленного возгласа. За такие деньги можно было бы приобрести добрую треть столицы. Видимо, Гиршем слишком сильно изменился в лице, потому что Торн усмехнулся и насмешливо спросил:

— Неужели сумма чересчур велика для самого Папаши Гиршема?

— Вы не совсем меня поняли, ваша неусыпность, — Гиршем быстро справился с изумлением и принялся за дело. — Если я верно понимаю, то вы нуждаетесь в наличных?

Торн с достоинством кивнул. Гиршем вспомнил устойчивые слухи о том, что покойный государь Миклуш признал декана инквизиции принцем крови и законным наследником, возможно, что-то в этом и было…

— Я бы предложил вам подумать о других формах кредитов, в зависимости от того, для чего вам требуются средства. Ценные бумаги, залоговые векселя под недвижимость… разумеется, беспроцентные, — быстро добавил он. Соблюсти свой интерес он всегда успеет, а вот навести контакты с такой персоной… В конце концов, он не единственный ростовщик в столице, есть и похитрее, и посговорчивей. — Собрать столько денег наличными будет довольно трудно, придется делать заявку через Первый государственный банк, а это дополнительная морока и дополнительные вопросы. Всем ведь сразу станет интересно, зачем это вдруг такому блистательному джентльмену, как вы, понадобилось столько денег.

Инквизитор отрицательно качнул головой.

— Только наличные. Сегодня к полуночи.

— Невозможно! — вскричал Гиршем и даже подпрыгнул в кресле, но тотчас же уселся на место, пытаясь справиться с волнением. — Ваша неусыпность, все банки столицы уже закрыты. Я, разумеется, подниму все свои связи, но не добуду больше половины. Никоим образом. Это невозможно.

Торн вздохнул и полез во внутренний карман камзола. На стол перед Гиршемом легли бумаги с официальным гербом инквизиции и жгущим словом «Донос», написанным каллиграфическими буквами. Гиршем похолодел от ужаса и протянул было руку к бумагам, но затем отдернул ее, словно донос мог обжечь его пальцы.

— Эти документы сегодня утром завизировала служба контроля нашего следственного отдела, — сказал Торн. — По мнению уважаемых столичных господ, ваши дочери Лейвга, Илина и Тамета являются злостными ведьмами, которые наводят порчу на мирных граждан и раскапывают свежие могилы, чтобы срезать жир с мертвецов и учинить мор, равного которому не знает история. Страшное обвинение, не так ли?

Гиршем закрыл лицо ладонями и принялся монотонно раскачиваться туда-сюда, негромко скуля от накатившего отчаяния. Его девочки, его дочери, отрада и надежда старости, могли обратиться в пепел по воле этого страшного человека. Змеедушец побери этого мерзавца, будь он трижды и три раза проклят…

— Я прекрасно понимаю, что доносы написал кто-то из ваших врагов, — с искренним сочувствием произнес Торн. — У нас же не одни дураки и фанатики работают. Есть и умные люди. Однако инквизиционный кодекс предписывает прибегать в таких случаях к самой высшей степени дознания. Я пока не дал ход документам, но мне, скорее всего, придется это сделать, если мы с вами сейчас не достигнем понимания.

— Будьте вы прокляты, — прошептал Гиршем, сумев-таки обуздать свой страх. Здравый смысл, который в свое время помог ему составить самое крупное состояние в столице, снова пришел на помощь. — Будьте вы трижды и три раза прокляты. Я найду вам эти деньги, но поклянитесь бедной душой вашей матери, что мои девочки не пострадают.

— Клянусь, — кивнул Торн. Гиршем достаточно знал людей, чтобы понять: этот страшный человек его не обманывает. — Как только я получу деньги, эти бумаги полетят в камин.

— Не забудьте его разжечь перед этим, — негромко заметил Гиршем, криво усмехнувшись. Выпив кевеи, он принялся писать письма своим деловым партнерам и компаньонам: достать нужную сумму было трудно, но возможно. Торн получит искомое даже до полуночи.

— Не забуду, можете быть уверены, — сказал инквизитор жестко, но без угрозы. Гиршем запечатал первое письмо личной печатью и отложил в сторону, чтобы потом передать всю стопку курьеру.

— Я понимаю, что это не мое дело, — произнес он, — однако мне все-таки хочется знать, чего ради я поднимаю с ног на голову всех столичных богачей и выбиваю деньги из кредиторов.