Аун Сан - Игорь Можейко

Хан жил как раз напротив дома У Со. Из его окна были видны ворота, сад перед домом. Капитана попросили почаще смотреть в это окно. Капитан согласился.

Хан приехал к У Аун Сейну. Повесил промокший плащ на спинку стула.

— Сегодня утром, в половине десятого, из дома У Со выехал «джип». У Со вышел проводить его к воротам. Он обнял на прощание отъезжающих людей в плащах. Их было четверо или пятеро. Через некоторое время следом за «джипом» выехал и грузовик. Больше тогда я ничего не увидел. Шел дождь, и перед окном верхушка кокосовой пальмы закрывала обзор.

У Аун Сейн вызвал дежурного и спросил, вернулись ли агенты, которых он на свой страх и риск, не предупреждая англичан, поставил на улице Эйди. Принесли их доклад. Оказывается, Хан не ошибся. В половине десятого из дома У Со выехали одна за другой две машины — грузовик и «джип».

— Продолжайте, — обратился У Аун Сейн к Хану.

— Я бы не обратил особого внимания на утренний эпизод — каждый день машины приезжают и уезжают. Каждый день У Со провожает и встречает людей — у него есть связи и в провинции. Я собрался на службу. Я уходил позже — у меня в двенадцать должно было быть совещание, — и тут у моих ворот меня чуть не сшиб утренний «джип». Он возвращался. Я заметил номер — 1814. Но я уже вторую неделю слежу за всеми машинами и знаю, что такого номера в доме У Со нет. Ворота в доме У Со открылись, и сам хозяин выбежал на улицу. С машины замахали руками, закричали что-то. Они были чем-то очень довольны. И ворота закрылись. А когда я добрался до службы, узнал — убили Ayн Сана.

В 2 часа дня дом У Со был оцеплен. О том, что высылается наряд, У Аун Сейн сообщил губернатору только после того, как наряд отбыл. Он не знал, как будет реагировать губернатор на санкции против человека, по многим сведениям весьма близкого англичанам.

К удивлению У Аун Сейна, губернатор одобрил действия полицейского комиссара. Только пожурил за то, что его поставили в известность так поздно.

Губернатор знал о том, что творится в Рангуне, знал, что находится на пороховой бочке, фитиль которой уже догорает. Если для того, чтобы предотвратить взрыв, придется пожертвовать У Со — бог с ним. Он больше не нужен.

В 2.20 полицейские уже находились внутри дома У Со. Только один из его многочисленных обитателей оказал сопротивление и в перестрелке был ранен. У Со искренне возмущался и требовал официального ордера на арест. Он стоял посреди двора под начавшимся снова, который раз за день, дождем, постаревший и обрюзгший, толстые очки придавали его совиному лицу напряженное выражение, щеки подергивались. Англичан среди полицейских не было. Значит, англичане его предали. За ним, согнанные в кучу, стояли подручные, в основном молодые парни. Лейтенант, командовавший операцией, приказал арестованным занять места в крытом грузовике.

У дома нашли «джип» под номером 9831 который был записан на У Со. Но ни оружия, ни военной формы, ни документов при обыске не нашли.

Когда крытый грузовик проезжал по улицам Рангуна, каким-то шестым чувством люди догадывались, что в нем У Со. И несколько раз полицейские машины с трудом прорывались сквозь толпу, спасая арестованных от самосуда.

Улики начали появляться на следующий день. Курьер опознал одного из убийц. Другого опознал журналист. Поваренок, служивший в доме У Со, раскопал в куче кухонной золы обгоревшую нашивку 12-й армии. Саперы нашли на дне озера пять солдатских широкополых шляп, автоматы и поддельный номер 1814.

Исполнители сознались.

Охранять У Со было трудно. С одной стороны, от бирманцев было несколько попыток прорваться в тюрьму и казнить его. С другой — от сторонников. Нашлись и такие — причем весьма высокопоставленные. Охрана тюрьмы была сменена. Охранниками стали члены Лиги. Они знали, что У Со обязательно постараются спасти или убрать. Он слишком много знал.

У Со пытался бежать. Через два дня ему удалось переправить на волю записку: «Полночь. Лестница. Зеленые бананы. Лимонад».

Записка была адресована ни много, ни мало как заместителю начальника военной полиции Бирмы — англичанину. Записку перехватили уже в городе.

Не дождавшись ответа от англичанина, У Со предложил начальнику тюрьмы сто тысяч рупий. Но начальника Лига уже сменила. Подкуп не удался.

У Со получил записку с воли: «Обратись к высокому». Потом выяснилось, что «высокий» к тому времени не по своей воле покинул Рангун. Это был английский разведчик, полковник Толлок.

К началу суда у следствия накопилось столько материалов, что исход его был ясен заранее.

Суд начался только в октябре. Задержка вышла из-за защитника. Никто в Бирме не захотел защищать У Со. Пришлось выписать адвоката из Англии. А потом еще одного ему на помощь.

Рядовые участники процесса не имели адвокатов. Суд предложил им государственных адвокатов, но обвиняемые отказались. Они считали, что У Со предал их. Он их уверял, что им ничего не грозит, что он выручит их из любой беды. Теперь он выписал себе адвокатов из Англии, а своих подручных бросил на произвол судьбы.

У Со в самом деле предал их. С первого же дня следствия и до последнего он не уставал твердить, что ровным счетом ничего не знал о покушении, что это все ловушка и провокация левых. Просто-напросто он был очень гостеприимным человеком, и каждый мог прийти к нему в дом, переночевать, пообедать.

— Может быть, — говорил он на процессе, — мои мальчики хотели сделать мне приятное и убрать Аун Сана, потому что знали, что по праву во главе Бирмы должен стоять я. Но я об этом и не подозревал. Подозревал бы — отговорил.

— Но ведь вас видели, как вы провожали их «на дело», как вы встретили их. Ваши же слуги говорят, что вы кричали «Победа!», когда вернулся «джип» с убийцами, пошли с ними за стол, пили и пировали.

И чем яснее становилось остальным подсудимым, что начальник их предал, тем подробнее они рассказывали о покушении. Правда, они не знали тайных пружин и нитей, что тянулись к У Со из английской разведки, а сам У Со был уверен, что его все-таки спасут, и связей не выдал. Эту уверенность в освобождении в нем поддерживали до самого последнего дня.

У Со крепко держал в руках своих «подданных». Одних пригрел в трудную минуту, а потом опутал обязательствами и долгами, других выручил из тюрьмы, третьих снабжал наркотиками.

Помощников он подбирал из деревни, темных, необразованных, опутанных суевериями. Если У Со был уже уверен, что парень у него в руках, тому устраивали последнее испытание. На берегу озера, у маленькой пагоды, новобранец произносил страшную клятву — клялся духами, клялся душами предков, клялся своей настоящей и будущей жизнью. А потом подписывал кровью записку:

«Прошу в моей смерти никого не винить. Я предал родину и за это умираю, убитый собственной рукой».