Империя смотрящего - Евгений Сухов

— Он назвал себя?

— Он представился Леонидом Чанышевым.

Маркелов попытался сохранить невозмутимость.

— И что это было за предложение? — спросил он.

Кудрявцев уныло продолжил:

— Он предложил мне сотрудничество.

— Оно выражалось в чем-то конкретном?

— Да… На тот момент у меня на столе лежал договор на десять миллионов долларов с фирмой «Сибирский лес», из Красноярска. Он хотел знать конкретное содержание этого контракта. У меня сложилось впечатление, что они просто хотели его перебить у нас.

— Он предложил вам деньги?

— Да, — после некоторой заминки кивнул Егор Витальевич. Его лицо покрылось пятнами, и Маркелов поймал себя на том, что ему немного жаль Кудрявцева. — Причем сразу же…

— И какова была сумма?

— Пятнадцать тысяч долларов.

— Вы отказались?

Кудрявцев усмехнулся:

— Разумеется! Иначе «Плутос» перебил бы нам сделку. В этом регионе у них очень серьезный интерес и весьма крепкие позиции.

— Да, конечно, — задумчиво подтвердил Маркелов, сдержанно кивнув. — Почему вы не рассказали нам об этой встрече?

На этот раз голос Захара прозвучал несколько суровее. Чтобы нагнать страху на человека, совершенно необязательно кричать на него, достаточно понизить голос до шепота. Змея тоже не кричит, но каждый, кто слышит ее шипение, цепенеет от ужаса. Маркелов не сводил глаз с Кудрявцева и чувствовал, что нечто подобное происходит сейчас и с начальником планового отдела.

— А вы на моем месте рассказали бы? — с некоторой агрессией спросил Кудрявцев.

— Разумеется… Я бы тотчас поставил в известность руководство. Почему же вы не сделали этого?

Маркелов увидел, что на лбу Кудрявцева проступили крупные капли пота. Вот одна из них сорвалась и, проделав неровную дорожку, скатилась на переносицу. В кармане пиджака Егора Витальевича кокетливо торчал белый уголок платка, но он, казалось, напрочь позабыл о его существовании.

— Просто испугался… Мой разговор мог быть неадекватно воспринят руководством. Все это очень сложно… Не так просто объяснить… Вы же прекрасно знаете, что, прежде чем перейти в «Российский ковчег», я работал в «Плутосе». Мне могли бы не поверить!

В словах Кудрявцева была правда. Трудно сказать, как бы он сам поступил на его месте. Откинувшись на спинку кресла, Захар сказал с некоторым раздражением:

— Поймите меня правильно, Егор Витальевич, но поверить вам сейчас еще сложнее.

И это тоже была правда.

Теперь уже без платка не обойтись. Не глядя на Маркелова, Кудрявцев вытащил носовой платок и, развернув его, приложил ко лбу. На белой поверхности остались влажные следы. Захар обратил внимание на то, что кончики пальцев Кудрявцева слегка подрагивают.

— Я вас понимаю, — нервно комкал он в руках платок. — Но ничего такого не было. Это был первый и единственный контакт! — воскликнул Кудрявцев почти в отчаянии.

— Вы не волнуйтесь так, мы вас ни в чем не подозреваем, просто нам хотелось бы во всем разобраться. — Маркелов попытался улыбнуться. Осознал, что вместо улыбки получился оскал. Так выглядит пасть волка перед тем, как он набросится на свою добычу. — Вы знаете, что из сейфа пропали очень ценные документы?

— Да. Сейф был взломан в момент обстрела офиса.

Маркелов согласно кивнул:

— Все верно. Кроме генерального, вы единственный человек, который пользовался этим сейфом?

— Да. Так удобно для дела.

— Эти документы мог видеть кто-нибудь из вашего окружения?

Кудрявцев с сомнением покачал головой:

— Исключено. Они лежали у меня на столе. Я всегда сам убирал их.

— Может быть, документы кто-то увидел, когда вас не было в кабинете?

— Нет! — яростно воспротивился Кудрявцев. — Прежде чем выйти из кабинета, все документы я закрываю в сейф!.. У вас есть ко мне еще вопросы, а то, знаете ли, я уже устал.

— Нет. Извините, что оторвал у вас столько времени. Но вы тоже поймите меня, служба!

Кудрявцев заметно расслабился:

— Я вас понимаю.

Захар подождал, пока за Кудрявцевым закроется дверь, затем поднялся и уверенно подошел к бару. Под стойкой находилась едва заметная кнопка. Пошарив рукой, он уверенно надавил на нее — и стеллажи с напитками плавно отошли от стены. За баром виднелась узенькая дверца. Привычно набрав код, Маркелов распахнул ее.

За мониторами сидел Андрей.

— Что ты можешь сказать?

Карасев поднял сосредоточенное лицо:

— Нужно провести кое-какой сравнительный анализ.

— И все-таки, каково предварительное заключение?

— Из того, что показывают приборы, я могу сказать, что Кудрявцев, в подавляющем большинстве вопросов, не врал. — Щелкнув несколько раз по клавишам, он кивнул. — Вот, взгляните сюда, я записал данные тепловизора. Прибор очень тонкий, его очень трудно обмануть, он улавливает малейшую фальшь в голосе. Хотя есть и некоторые настораживающие моменты…

— Например?

— Когда вы спросили, крепко ли он держится за свою работу, то на спектре преобладали только красные цвета. Видите? — удовлетворенно показал Андрей на распечатке. — Кудрявцев здесь слукавил.

— Да вижу… Объяснить этот момент можно. Специалист он неплохой, ему могли предложить работу где-то еще, но это еще не свидетельствует о предательстве. Что говорит бриф-контролер?

Карасев уверенно пробежался по клавишам.

— Кудрявцев очень заволновался, когда речь пошла о несанкционированных контактах с противоборствующей компанией. — На экране монитора высветились цветные диаграммы. — На этой схеме показано, что дыхание у него стало коротким и поверхностным.

— О чем это говорит?

— Кудрявцев был очень возбужден, испытывал немалое внутреннее напряжение. Впрочем, в его положении это вполне объяснимо. Не каждый день задают такие неприятные вопросы.

— Может, были еще какие-нибудь настораживающие или подозрительные симптомы? — нахмурился Маркелов.

Конечно же, Кудрявцев нервничал, конечно же, был напряжен, но интересно — как бы он сам повел себя в подобной ситуации? Приборы вещь хорошая, но они всего лишь некоторое красочное дополнение к внутреннему ощущению и интуиции, на которые Захар привык полагаться. В настоящее время имеется немало хитрецов, способных обмануть даже детекторы лжи. Но привычка доводить начатое до конца не позволяла ему отходить от компьютера. На очереди был тепловизор, наиболее объективная часть показаний. Работает он очень просто: когда человек лжет, то биохимические реакции в коре головного мозга усиливаются, они, в свою очередь, понижают температуру в конечностях. Остается только измерить эту температуру. Нужно только наложить показатели тепловизора на изображение человека.

— Ничего такого я не заметил, — отрицательно покачал головой Карасев. — Все в пределах нормы.

— А что там показывает тепловизор?

Андрей дважды щелкнул мышкой. На экране показалось изображение Кудрявцева. Сейчас он не показался Маркелову потерянным. Между бровей даже обозначилась отчетливая строптивая морщинка. В нем присутствовал дух — удивительно, что он этого не заметил.

— Взгляните, — щелкнул Карасев по клавише.

Первоначальное изображение стало как бы размываться, приобретая между тем насыщенные цвета.

— Розовый цвет — это нормальная температура, — пояснял Карасев. — Красный — повышенная. А вот синий, — обвел он конечности, — это уже пониженная температура.

— Давай я сам, — потеснил его Маркелов и, пододвинув к себе свободный стул, устроился перед монитором.

Перекрутив запись на начало беседы, Маркелов стал внимательно вслушиваться. И по мере того как проходила беседа, тепловизор чутко реагировал на каждую фразу, отражая на экране температуру каждого участка тела.

Уже прослушивая запись второй раз, Маркелов находил в голосе Кудрявцева немало интонаций, на которые прежде не обращал внимания. Кроме внутреннего протеста, в начальнике планового отдела ощущалась сила, какая случается только с осознанием собственной правоты.

Странно, что он не обратил на это внимания при разговоре.

Беседа подходила к концу, но тепловизор не сумел выявить ни одного «симптома лжи». Конечно, температура менялась, но все происходило в пределах допустимого.

«Может, документы кто-то видел, когда вас не было в кабинете?»

Этот вопрос Маркелов попытался задать участливо. Собственно, он так и прозвучал, но вместе с тем в нем звучал вызов.

Кудрявцев слегка пошевелился, а на экране отчетливо обозначилось, как от ладоней отхлынуло тепло. Где-то в коре его головного мозга происходили биохимические реакции, заставляя перестраиваться организм.

В следующую секунду прозвучал абсолютно спокойный голос Егора Витальевича: «Это совершенно исключено».