Мистификации Софи Зильбер - Барбара Фришмут

Софи потерла глаза. Но ведь этого не может быть, удивленно подумала она, как бы он мог туда взобраться, да и вообще, с одной стороны, он словно врос в эту скалу, с другой… Она попыталась опять отыскать глазами то место, где ей привиделось странное явление. Но там не оказалось ничего, кроме голой, поросшей колючками скалы, и Софи окончательно убедилась, что это было не что иное, как наваждение, морок.

В раздражении она поглядела на свои ноги и почувствовала, что кожа у нее болезненно натянулась. Надо поскорей одеться и уйти, не то можно получить ожог. Спала она, скорее всего, совсем недолго, но близость воды так усилила действие солнца, что кожа у нее успела покраснеть, — она проверила это старым способом, который применяла в юности: немного оттянула купальник, чтобы получше рассмотреть разницу в цвете тела.

Когда она уже оделась и собралась уходить, то заметила приближавшуюся к берегу лодку. Там сидела Амариллис Лугоцвет и призывно махала Софи. По каменной осыпи Софи спустилась к воде и подождала, пока Амариллис подгребет к берегу.

— Садись, поедем, — сказала та. — Один ив этих молодых ребят упал в озеро и утонул. Случайно поблизости оказались водолазы, так что удалось хоть вытащить тело.

Софи испуганно уставилась на нее.

— Один из… из дельтапланеристов?

Амариллис Лугоцвет кивнула.

— Совсем еще мальчик, и в двух шагах от берега.

Софи вошла в лодку и села на весла, которые уступила ей Амариллис, Они доплыли до ущелья, где Амариллис втащила лодку в небольшой сарайчик.

Переодевшись, Софи спустилась вниз, чтобы пойти ужинать, и увидела, что Альпинокс и многие дамы еще сидят в вестибюле. Они расхватали разложенные там газеты и читали их, то и дело прерывая чтение возгласам изумления или ужаса; вообще вели себя так, будто сроду не держали в руках газет и они им в диковинку.

Альпинокс, на секунду подняв глаза, увидел Софи и предложил ей сесть в кресло рядом с ним. Софи еще не успела усесться, как он с большим удивлением показал ей фотографию в английской газете, на которой был снят далай-лама: беседуя с кем-то, он постукивал себя пальцем по лбу, и было совершенно ясно, что этот жест имеет какое-то отношение к тибетскому языку, но отнюдь не имеет того оскорбительного смысла, в каком употребляется здесь, в этой стране.

— Вы только поглядите, — сказал Альпинокс, не отрывая глаз от газеты, — мой старый друг. А до меня даже не дошла весть о том, что он изгнан из своей страны. Надо мне будет как можно скорее с ним повидаться.

— Ах да, — сказала дама с миндалевидными глазами, случайно оказавшаяся рядом. — Прискорбный инцидент, в самом деле — весьма прискорбный и, по всей вероятности, в ближайшее время непоправимый. — Она слегка покраснела. Только теперь Альпинокс заметил, что Софи застыла от изумления.

— Ах, понимаете, — обратился он к ней с любезной улыбкой, — я иногда чудовищно преувеличиваю. Но мне действительно однажды довелось видеть этого человека, — он опять ткнул пальцем в фото далай-ламы, — можете мне поверить. В юности я был страстным альпинистом и, конечно, пытался штурмовать гималайские вершины. Вот тогда-то… — Альпинокс подкупающе улыбнулся. — Только, к великому моему сожалению, мне не удалось ни одно из этих первовосхождений, о которых впоследствии так много болтали.

Некоторые дамы поднялись и, продолжая разговоры, в которых звучали отголоски газетных сообщений, направились в зал. Альпинокс, казалось, был рад, что может встать и предложить руку Софи.

— Вы небось проголодались после плаванья? — благожелательно спросил он. Софи кивнула, и он прибавил: — Что ж, посмотрим, чем нас побалуют сегодня вечером.

Ужин протекал в более серьезном настроении, чем обычно, как будто новости со всего света привели эту публику в легкое замешательство, которое улеглось лишь медленно и постепенно, уступив место признанию свершившихся фактов. Кроме того, в тот вечер общество было в изначальном своем составе, включая фрейлейн фон Триссельберг, — Софи даже не заметила, как та вдруг оказалась за соседним столом, — а странные посетители, что обычно показывались только после еды, на сей раз отсутствовали.

Один лишь фон Вассерталь, несмотря на свой мечтательно-задумчивый взгляд, как всегда, пребывал в благодушном настроении и пытался развлечь общество, рассказывая анекдот за анекдотом.

На дворе так потеплело, что воздух, лившийся в раскрытые окна, не приносил прохлады.

— Ну, довольны вы теперь? — спросил Альпинокс у дам, которые в перерывах между блюдами обмахивались салфетками.

— Наконец-то наступило настоящее лето, — начала дама по имени Розабель, а дама по имени Изабель продолжала: — В конце концов каждое время года должно принести с собой то, что от него ждут.

— Я привыкла к совсем иным температурам, — сказала темноволосая дама, с которой фон Вассерталь все еще иногда обменивался многозначительными взглядами. — Должна сказать, что я только-только начинаю согреваться.

— Уж эти мне восточные дамы, — саркастически заметила фрейлейн фон Триссельберг, хотя и не слишком громко. — Им никогда не бывает достаточно жарко. — И она бросила насмешливый взгляд на фон Вассерталя.

— Пожары надо тушить, — возразил тот, — это обязательство остается в силе, вы ведь тоже так считаете, милая Розалия? — Он воспользовался случаем, чтобы поцеловать руку Софи, словно извиняясь за то, что разговаривал с ее соседкой через ее голову.

Дама-англичанка выглядела какой-то вялой. От пребывания на солнце веснушки, во время обеда еще почти незаметные, темными точками усыпали ей лицо, и даже тень от ее огромной шляпы не могла их скрыть. Тепло наступило, пожалуй, слишком внезапно — заметила англичанка; сама она привыкла к более устойчивой погоде, правда, она не особенно страдает от этой перемены, — и она примирительно улыбнулась Альпиноксу, бросившему на нее озабоченный взгляд.

После того как гости выпили по рюмке-другой, настроение немного улучшилось, хотя разговор угрожал опять свернуть на газетные новости.

— Людям надо наконец показать… — подал голос Драконит, на этот раз сидевший рядом с Амариллис Лугоцвет. Софи вздрогнула, увидев его.

— Так изуродовать вершину горы только для того, чтобы с нее удобнее было смотреть, — сердито продолжал он, но ни у кого не было охоты пускаться в разговор о новой дороге, которая должна была подводить вплотную к вершине высочайшей горы.

Ответила ему только дама с миндалевидными глазами, — она признала его критику справедливой, но прибавила, что разрушение этой горы — лишь относительно безобидный симптом охватившей весь мир болезни. Болезни, которая, несомненно, приведет к гибели и уничтожению всего живого. Если не… Тут все как будто стали прислушиваться… Если своевременно не принять необходимые меры — спокойно, с улыбкой заключила дама.

Кое-кто испустил горестный вздох.

— Просто невероятно, за какое короткое время человеку удалось захватить власть над всей живой и неживой природой, — продолжал Драконит. — Он потребляет и употребляет все, что дарует ему земля, и всем злоупотребляет. Искусственные горы, которые он воздвигает, скоро заменят собою настоящие, которые он сносит. Дамы и господа, если вы хоть ненадолго дадите волю своей фантазии, то без труда представите себе, в каком положении скоро окажемся мы все.

— Человек подавляет не только иные существа, но я себе подобных, — сказала фрейлейн фон Триссельберг. — Все, что может даровать природа, даже дичь, одни люди целиком присваивают себе, чтобы не дать попользоваться другим.

— И это тоже всего лишь частный вопрос, — заметила Амариллис Лугоцвет. — Если уж мы ломаем голову над проблемой, то должны рассматривать ее в более общем плане.

— А для этого, — взял слово фон Вассерталь, — надо иметь ясную голову. Поэтому я предлагаю сперва искупаться в озере. Ночью вода теплая и приятная, и все озеро в нашем распоряжении.

— Купаться? Сейчас? — спросил Драконит. — Когда мы наконец-то перешли к делу?

Но предложение фон Вассерталя оказалось слишком соблазнительным — раздавшиеся там и сям восторженные возгласы показывали, насколько оно пришлось по сердцу дамам.

— Какая великолепная мысль, дорогой фон Вассерталь, — прошептала фрейлейн фон Триссельберг. — В подобных делах на вас и правда можно положиться.

Англичанка тоже облегченно вздохнула.

— Нам всем будет полезно немного освежиться, — заметила она. — Просто жара наступила слишком быстро. Это плохо влияет на самочувствие.

Софи это предложение повергло в некоторую растерянность, и пока гости допивали свои бокалы и двигали стульями, она соображала, идти ей с ними или нет.

— Но вы же не лишите нас своего общества, почтеннейшая, — сказал Альпинокс, успевший меж тем подняться и подойти к ее столу, чтобы шепнуть что-то фон Вассерталю.