Рожденная в Техасе - Джудит Гулд

— Тетя, я так нервничаю, можно я останусь дома?

— Стой спокойно.

— Давай скажем, что я больна или еще что-нибудь. Я и правда больна. Все в животе крутит, и в туалет я часто хожу.

— Это все нервы, — тихо шептала Эленда. Она ободряюще улыбнулась, оглядела Элизабет-Энн и удовлетворенно кивнула. — Не волнуйся так. Мистер Хейл очень приличный молодой человек, и он не кусается. Сними шляпу и выйди в гостиную. Я приготовила пунш.

— Ой, тетя! — Девушка неуверенно сняла Кляпу.

— И чтобы я не слышала никаких «ой, тетя!» — погрозила Эленда пальцем. — Уже слишком поздно. Ты не маленькая школьница, которая от страха язык проглотила. Ты — девушка и должна себя соответственно вести. — Она поправила прическу Элизабет-Энн. — Ты замечательно выглядишь. — Подчиняясь внутреннему порыву, она поцеловала Элизабет-Энн в щеку, потом крепко взяла за руку и повела за собой.

Элизабет-Энн неохотно подчинилась.

— Расслабься, не будь такой скованной, — прошептала Эленда. — А знаешь, он тоже переживает, как и ты, — добавила она с улыбкой.

— Разве и он тоже волнуется? — удивилась Элизабет-Энн.

— И еще как. А теперь ступай, входи медленно и плавно, как принцесса. — Эленда отступила в сторону и, взяв Элизабет-Энн за талию, слегка подтолкнула вперед.

Девушка почти ввалилась в маленькую гостиную.

Представшая перед ней картина навсегда врезалась в память. За то время, пока она одевалась, Эленде удалось преобразить гостиную. Она застелила стол белой кружевной скатертью, успела принести цветы из гостиной и расставила их повсюду, так что комната благоухала. На буфете их ждала хрустальная чаша с пуншем и шоколадный торт.

А еще там был Заккес.

Как только Элизабет-Энн вошла в комнату, он вскочил, сжимая в руке букетик маргариток. Она сразу заметила, как нервно двигался у него кадык. Как ни странно, при виде его волнения она успокоилась, всякая неловкость прошла, она почувствовала себя свободно. Сняв шляпу, Элизабет-Энн легкой походкой пересекла комнату и, подойдя к молодому человеку, протянула ему свою руку в перчатке.

— Мистер Хейл, — несколько официально проговорила она, — вы оказали мне честь своим приходом.

— Благодарю вас, что позволили мне прийти, — сказал он, пожимая протянутую руку. Словно невидимые искры пробегали между ними, оба почувствовали это и были поражены.

— Садитесь, прошу вас, — словно очнулась Элизабет-Энн.

— Это вам, — сказал Заккес, протягивая ей букет.

— Благодарю, — промолвила Элизабет-Энн, и щеки ее зарделись. — Какая прелесть. — Она некоторое время смотрела на цветы, затем снова перевела взгляд на молодого человека. — Извините, я отлучусь, чтобы поставить их в воду, садитесь, пожалуйста.

Заккес сел, а она торопливо вышла в коридор и чуть не столкнулась с Элендой, которая лукаво ей подмигнула. Она уже держала вазу с водой. Элизабет-Энн быстро опустила туда цветы, взяла вазу и быстро вернулась. В гостиной она поставила вазу на крышку пианино и отступила, оценивающим взглядом окидывая композицию.

— Боюсь, что цветами вас не удивить, здесь их так много, — сказал Заккес, оглядывая комнату.

— Что вы, — рассмеялась Элизабет-Энн, — цветов не может быть слишком много. А ваши мне очень дороги. — Она села, он вежливо приподнялся.

— Осмелюсь заметить, — мягко проговорил Заккес, — вы прекрасно выглядите.

— Спасибо, — любезно ответила она. — Не хотите ли пунша?

— Мисс Клауни меня уже угостила. — Заккес кивнул в сторону столика из красного дерева. На мраморной крышке стоял бокал.

— Да, вижу. — Она улыбнулась и, хлопнув в ладоши, предложила: — Может быть, кусочек торта?

— Спасибо, немного погодя.

Эленда в коридоре улыбнулась. Все шло даже лучше, чем она ожидала. Оправив ладонями юбку, она вошла в гостиную.

— Элизабет-Энн может вам сыграть на пианино, — сказала, садясь, Эленда. — Она прекрасно играет. До сеанса в кинотеатре еще час, если хотите, она нам что-нибудь исполнит.

— Мне кажется, мистеру Хейлу совсем не интересно слушать мою игру, — застеснялась Элизабет-Энн.

— Напротив, — искренне запротестовал Зак-кес, — вы окажете мне честь.

— Ну, если вы так настаиваете, — пробормотала Элизабет-Энн.

— Да, пожалуйста, сыграйте.

Она поднялась, медленно подошла к инструменту, отодвинув стул, села и заиграла сонату Шопена.

Время летело незаметно. Час в гостиной промелькнул, словно несколько минут. Заккес просил Элизабет-Энн играть еще и еще и был удивлен уверенностью ее исполнения. Потом молодые люди отправились в кино, где посмотрели пятую часть еженедельного сериала. Когда они прогуливались по Мейн-стрит, Заккес купил мороженое.

— Вкусно, — сказала Элизабет-Энн, аккуратно слизывая клубничное мороженое и внимательно следя, чтобы не запачкать перчатки.

Заккес улыбнулся.

— Тетя не разрешает нам часто есть мороженое, говорит, это для того, чтобы мы не избаловались.

— Она очень мудрая женщина.

— Может быть, — сдвинула брови Элизабет-Энн. — Но иногда нам хочется, чтобы нас больше баловали, особенно Дженни. — Она искоса посмотрела на Заккеса. — Она ведь меня совсем не любит.

— Да что вы? — Он старался казаться безразличным, не выдать своих чувств.

— Это началось давно, еще в детстве, — покачала головой Элизабет-Энн, — когда тетя меня приютила. Дженни решила, что я хочу занять ее место в доме.

— Она и сейчас так считает? — удивился Заккес.

— Боюсь, что так, — нахмурилась она и вздохнула. — Дженни не хочет понять, что я не представляю для нее никакой опасности. Но она не может с этим согласиться.

Некоторое время они шли молча, потом заговорил он.

— Знаете, мне кажется это странным.

— Что?

— Я познакомился с вами совсем недавно, а у меня такое чувство, что мы знакомы очень давно.

Она чуть заметно улыбнулась.

— Я хотел сказать… не хочу вас смущать… я имел в виду, что с вами я чувствую себя свободно и легко. Мне кажется, что вы очень славный человек.

Элизабет-Энн раздраженно облизнула губы.

— Так все и считают. Славная. — Она недовольно поморщилась. — Все находят меня славной. Ко многим понятиям подходит это слово. Оно такое емкое и в то же время какое-то безликое. Какую-нибудь пустую безделушку можно назвать славной.

— Но я не это хотел сказать, — быстро проговорил Заккес, приведенный в некоторое замешательство ее горячностью. — Я имел в виду, что вы особенная. И больше ничего.

— Спасибо, — сдержанно ответила она.

Наступило неловкое молчание. Заккес пытался найти тему для разговора.

— Вам нравится здесь, в Квебеке? — наконец заговорил он.

— Вообще говоря, нравится, — Элизабет-Энн сдвинула брови, — но иногда… — Она остановилась и повернулась к нему, щеки ее порозовели. — Наверное, это звучит смешно, но мне порой хочется оказаться в большом городе.