Враг стоит на Востоке. Гитлеровские планы войны против СССР в 1939 году - Рольф-Дитер Мюллер

За прошедшие три недели конечно же было достаточно причин обдумать будущую позицию Германии в отношении СССР. После вступления немецких войск в Париж советская внешняя политика вдруг стала необычайно активной и спешно началась реализация уступок, сделанных Гитлером годом ранее. После оккупации восточной части Польши в 1939 г. началось ультимативное давление на прибалтийские государства с целью принудить их вступить в состав СССР. Одновременно от Румынии потребовали уступить Бессарабию и Северную Буковину. Германского диктатора это, кажется, нисколько не обеспокоило, а вот его окружение было встревожено. Так, 5 июля 1940 г., в дни подготовки к параду победы в Берлине, Геббельс записал в своем дневнике: «Славянизм распространяется по всему Балканскому полуострову. Россия пользуется моментом. Возможно, в будущем нам все-таки следует выступить против Советов». И на следующий день: «Наконец-то мы можем навести порядок в Европе. Россия стремится ухватить куски побольше, пока перед ней не захлопнулась дверь. Нам надо быть осмотрительней»{406}.

«Выступить в будущем против Советов» — должно ли это свидетельствовать об уже принятом решении фюрера? Едва ли! Июнь и июль 1940 г. можно расценить с точки зрения выбора направления дальнейшего движения как поворот к мировой войне, поскольку Англия приняла решение даже в одиночку продолжать борьбу с нацистской Германией, когда та уже обратила свой взор на Восток и приступила к военным приготовлениям. С сегодняшней точки зрения драматизм этого поворота можно расценить как более острый по сравнению с ситуацией сентября-октября 1939 г., когда Германия начала подготовку войны на Западе.

Тогда дело дошло до драматических стычек Гитлера с командованием сухопутных войск и до резких высказываний диктатора, в которых тот подчеркивал свою решимость начать наступление на Францию. Кроме того, проводились детальные обсуждения вопросов, вызывавших сомнения и опасения, оперативных разработок, средств и целей наступления на Западе.

Спустя девять месяцев, летом 1940 г., сложилась совершенно иная картина. Толчок к началу военного планирования и к подготовке наступления на Востоке был дан далеко не в результате принятия конкретного «решения», подвергшегося подробному обсуждению. Все развивалось, скорее, как спиралеобразный процесс случайных поступков, который начался незаметно и достиг определенной динамики лишь спустя несколько недель и даже месяцев. Как же в таком случае командование сухопутных войск могло расценивать сложившуюся ситуацию и какие выводы оно делало? Уже в конце июня Гитлер высказался за создание в будущем «сухопутных сил мирного времени» в составе примерно 70 дивизий. Он настаивал на свертывании военных приготовлений, чтобы дать возможность германскому народу насладиться плодами победы{407}. Министерство экономики рейха уже готовило планы перехода к послевоенному развитию. На всех уровнях экономики и в концернах началось планирование в соответствии с «новым порядком организации германской экономики, перешагнувшей национальные границы» («Neuordnung der deutschen Großraumwirtschaft»).

Уже 15 июня, через день после вступления в Париж, Гитлер отдал приказ о сокращении сухопутных войск со 155 до 120 дивизий, поскольку «в преддверии полного краха противника сухопутные войска выполнили свою задачу, и мы, находясь на территории врага, можем спокойно провести эту реорганизацию в качестве основы для перехода к миру»{408}. Что касается авиации и военно-морского флота, то перед ними ставилась задача «продолжать военные действия против Англии». Гальдер мог не разделять оптимизма фюрера в том смысле, что вермахт и с оставшимися частями был якобы в состоянии сокрушить британцев, но как начальник Генерального штаба он не мог возражать против сокращения личного состава и материальных ресурсов и должен был делать все возможное, исходя из сложившейся ситуации. Основная масса сухопутных войск была связана задачами по обеспечению защиты территории от Норвегии до границ Испании в случае возможного нападения англичан. Остальные подразделения были отправлены на родину, частично демобилизованы либо реорганизованы с целью улучшения их качества, оснащения и вооружения, но прежде всего — усиления и моторизации.

Если попытаться представить себе ситуацию, которая определяла отправную точку в планировании войны против СССР, то при внимательном рассмотрении можно понять, что она соответствовала тому, что было описано выше, т. е. это были обычные «стандартные мероприятия». 18 июня, через три дня после приказа Гитлера о сокращении сухопутных войск, у Гальдера состоялась беседа с майором Рейнхардом Геленом из отдела ОКХ, отвечавшего за возведение укреплений на оккупированной территории. Гелен одновременно занимал должность адъютанта Гальдера. С начала октября 1940 г. он был руководителем группы оперативного отдела, а с 1942 г. — начальником отдела «Иностранные армии на Востоке» («Fremde Heere Ost»). Он был таинственной личностью и отвечал за оценку состояния Красной армии и ее планов. После окончания войны он возглавил Федеральную службу разведки и контрразведки ФРГ и сыграл важную роль в истории страны, однако у него были веские причины не упоминать в вышедших позднее мемуарах о своей деятельности в качестве помощника Гальдера в июне-июле 1940 г. и об участии в разработке плана «Барбаросса».

В июне 1940 г. Гелен и Гальдер обсуждали ход работ по возведению укреплений вдоль восточной границы. С учетом ограниченных ресурсов военного командования оккупированных районов Польши достигнуто было не очень много, и даже одиозный «еврейский вал», за который отвечали СС, находился еще в рудиментарном состоянии. Гальдер изложил основной принцип, в соответствии с которым для строительства укреплений разрешалось использовать только минимум собственных людских ресурсов. «Те силы, которыми мы располагаем, должны служить исключительно наступательным целям»{409}. Затем последовал длинный перечень мероприятий оборонительного характера: возведение противотанковых препятствий вдоль русла рек, установка минных полей и, в первую очередь, организация применения мобильных сил, которые можно было привлечь в кратчайшие сроки после нападения противника и использовать для нанесения ответного удара. Это были стандартные военные мероприятия тактического уровня. Ранее такие мобильные силы не располагались на территории Польши по германо-советской границе. Слабо подготовленные и оснащенные третьеразрядные подразделения могли использоваться в этих целях в крайнем случае, чтобы занять немногие опорные пункты по Висле.

Информация Гелена была, несомненно, реакцией на то, что Сталин четырьмя днями ранее усилил давление на прибалтийские страны и Румынию. Он стремился как можно быстрее реализовать договоренности, достигнутые благодаря пакту с Гитлером. Особых причин для беспокойства, что военные мероприятия русских нацелены непосредственно против рейха, таким образом, не было.

Но это означало тем не менее, что вермахт и Красная армия, встретившиеся в Польше в сентябре прошлого года, теперь соседствовали на границе Восточной Пруссии. Советские силы тем временем стягивались к румынской границе, и Бухарест был принужден уступить бывшие российские провинции — Бессарабию и Буковину. Берлину пришлось ответить отказом румынскому правительству на его призывы о помощи, что, по словам Геббельса, было крайне неприятно и обидно.

Однако за советскую поддержку военных действий Германии надо было платить высокую цену, а после победы над Францией и в ожидании скорого падения Британии эта цена казалась еще выше, чем осенью прошлого года. Так как, на трезвый взгляд германского Генштаба, это означало болезненное понимание того факта, что оба главных направления в возможной войне против СССР оказались блокированы. Тем острее вставал вопрос о создании предпосылок для возврата к политическому решению, выработанному в 1938–1939 гг. Если считать, что вермахт, а точнее говоря, сухопутные войска в соответствии с приказом Гитлера встали на путь преобразования в армию мирного времени, то план «Ауфбау Ост» («Строительство на Востоке») можно рассматривать только как возврат к статус-кво 1939 г., т. е. к политическому решению, позволявшему в любой момент начать военные действия против СССР, причем как в рамках наступательной обороны в случае вероятного наступления соседа, так и в результате его более серьезных силовых действий.

Нам неизвестно наверняка, вынашивал ли Гитлер уже в июне 1940 г. планы переустройства вермахта с целью скорой войны против СССР. Стратегические перемены на Востоке не были неожиданными и не носили угрожающей формы. Не происходило ничего такого, что могло бы его сильно встревожить. В тот день, когда состоялась беседа Гальдера с Геленом, Гитлер встречался с министром иностранных дел Италии Чиано. По результатам встречи тот записал в своем дневнике следующее: «Гитлер сейчас похож на игрока, сорвавшего банк. Он хочет встать из-за стола и больше не рисковать»{410}.