Та, что гуляет сама по себе - Ева Софман

…ланденка…"

Таша, вздохнув, двумя пальцами взяла браслет:

— Странно, тёплый…

Слишком тёплый… как будто мгновенно разогрелся в пальцах.

— Дай, — Джеми, невесть как мигом оказавшись за её спиной, бесцеремонно отобрал браслет. — Тебя не учили, что брать чужие вещи без спросу нехорошо?

— Они уже ничьи, — чисто из протеста вздёрнула носик Таша.

— Угу. Только заклятья, которые этот "никто" наложил на свои вещички, закрепились в буквальном смысле намертво, — мальчишка ковырнул браслет ногтем. — А то, что определённые заклятия после смерти мага только набирают силу, тебе, конечно же, тоже не рассказывали.

— Не всем же быть колдунами-недоучками.

Парень, пренебрежительно фыркнув, с самым деловым видом попробовал серебро на зуб. Открыл вьюшку печки, чтобы поглядеть на отблески металла в огне.

— Ну, что я говорил? Это… — он вдруг осёкся и покосился на Ташу. На браслет. Обратно на Ташу.

— Что "это"?

Джеми оценивающе подкинул браслет на ладони. Взгляд его был крайне задумчив.

— Серебряный браслет-оберег, — наконец заключил он, протягивая украшение девушке. — Можешь примерить.

— Ну спасибо, я признательна.

Серебряное кольцо скользнуло на руку почти свободно, но не спадало.

— Симпатично, — повертев кисть так и сяк, оценила Таша. — Может, порадуешь меня выпадением из своего бяко-бучного амплуа, сказав что-нибудь приятное?

— Не знаю. А ты сочтёшь за "что-нибудь приятное" моё удивление, что ты ещё жива?

Таша оторопела:

— Это…

— Значит, гномье серебро всё-таки не приносит оборотням вреда, когда они в человеческой ипостаси, — подвёл черту Джеми.

Гномье серебро. Секрет его выплавки известен лишь гномам, а простым смертным и бессмертным остаётся довольствоваться знанием, что оно уникально по своей чистоте — и что вампирам и оборотням следует держаться от него подальше. Даже как можно дальше. Если в народе до сих пор бродят легенды, будто обычное серебро при контакте прожигает кожу этих "порождений Мрак" до мяса, — что на деле правдой не является, и уже или вообще, неважно, — гномье попросту не оставляет ничего, что можно прожечь.

— А я читал, что гномье серебро их в любой ипостаси обжигает, как вампиров, — задумчиво продолжил мальчишка, — впрочем, это было в стародавние времена, когда и вампирам много чего другого вред причиняло, но проверить стоило. Как раз до этого дошёл в "Ста Способах Борьбы с Нечистью"…

— Ты… ты… решил использовать меня в качестве материала для опыта?! — Таша сдёрнула браслет с кисти и, почти швырнув в шкатулку, мгновенно вернула её на полку. — А если бы таки обжигало?!

— Значит, такова была бы твоя доля… порождения Мрак.

Таша, хлопнув печной вьюшкой, молча уселась в кресло и демонстративно закрыла глаза.

Приглушённые ковром шаги Джеми, сопровождаемые невнятным бормотанием, прошлись туда-сюда. Скрипнул и притих стул.

Блаженная тишина…

— Можно вопрос?

…на десять ударов маятника.

Таша, по мягко-вкрадчивым ноткам в голосе различив, кто с ней заговорил, неохотно разжмурилась:

— А я думала, ваше время на сегодня истекло… Алексас.

Он сидел, изящно закинув ногу на ногу, вглядываясь в её лицо так внимательно, будто портрет писать собрался.

— Пара минут на приятную беседу с вами осталась. Мне повторить свой первый вопрос?

— Можно сразу второй… смотря, каким он будет.

— Как же так вышло, что своего любимого папеньку вы знаете всего несколько дней?

Таша, ожидавшая этого с ночи, испытала почти облегчение.

— Так и вышло. Не надо было подслушивать. Меньше знаешь — крепче спишь.

Алексас отстранённо побарабанил пальцами по звонкой столешнице:

— И всё-таки мне любопытно, при каких обстоятельствах вы познакомились. И как вышло так, что за несколько дней он умудрился так вас… приручить.

— Это долгая история. Слишком долгая.

— О, мы никуда не торопимся. То, что не дослушаю я, выслушает Джеми. Считайте, что мы будем вести обычную светскую беседу. Ведь неуютно сидеть в тишине.

— А почему люди должны разговаривать, чтобы быть в своей тарелке? Когда ты находишь… своего человека — вы можете молчать часами, не испытывая при этом ни малейшего неудобства.

— Да, молчать с телепатом действительно одно удовольствие, — с издевочкой подтвердил Алексас. — Вашего человека, говорите? Но в данном случае человек, о котором идёт речь — не ваш. Это он сделал вас своей.

— С чего такой странный вывод?

— Он знает о вас всё. А много ли знаете о нём вы? Знаете ли, о чём он молчит? О чём мечтает? Что говорит, когда вас нет рядом? И сможете ли вы удержать его, если он захочет уйти?

Таша не видела, но чувствовала его взгляд — почти физически.

— Арон меня не бросит.

— Ему открыты такие дали, о которых мы можем лишь догадываться. Душа его бродит по одному ему ведомым тропам. Вы никогда не сможете последовать за ним в те края. Там никому его не найти. И там вам его не нагнать.

…ночной лес, умирающий костёр, мужчина, лежащий по ту сторону…

Её ресницы дрогнули:

— Арон меня не бросит. Я ему верю.

— Верите. О, да, — мягкий смешок, — и любите, будто вечность знаете.

— Люблю, конечно.

— Конечно?

— Я всегда хотела, чтобы у меня был отец. Такой.

— Отец, значит. И чем же он такой?

— Всем. Если б вы знали, какой это человек, вы бы не говорили с таким… вежливым сомнением. За несколько дней он умудрился спасти мне жизнь столько раз, что если б я решила подсчитать, то сбилась со счёта, наверное.

— И с чего вы взяли, что не принимаете за любовь чувство благодарности?

Пришла очередь Таши барабанить пальцами — по подлокотнику кресла:

— А разве любая любовь не включает в себя чувство благодарности? Благодарность за то, что присутствие рядом любимого человека приносит тебе счастье?

— В любви благодарность — примесь, не больше… Однако это всё лирические отступления, — Алексас подался вперёд, и в голосе его зазвучали проникновенные нотки. — Таша, я понимаю, что вам хочется ему верить. Но я на вашем месте не был бы столь опрометчив.

— Однако, — Таша вскинула подбородок, — вы не на моём месте

— Таша, он — эмпат. Он прочитал вас, как открытую книгу, и предстал перед вами таким, каким вы хотели его видеть. Ему это нетрудно. У таких, как он, душа плавкая, как глина. Даже его глаза, эти извечные "зеркала души"… Ведь у него глаза — изменчивые. Можно ли доверять человеку, душа которого меняется в зависимости от погоды?

— Вы видите, что они изменчивые. А я вижу, что светлые и прозрачные. И светящиеся изнутри. И… чистые. Да. Как небо.