Та, что гуляет сама по себе - Ева Софман

— Потому что это ближайший к мосту крупный населённый пункт.

— И куда мы теперь?

— Найдём приличное место для ночлега. Неподалёку. Надо дать лошадям отдохнуть.

Туча наконец громыхнула, и на нос Таше упала крупная дождевая капля.

Арон оглянулся. Огонь плясал в его зрачках.

— Сжигаем за собой мосты, — он задумчиво взглянул куда-то вверх. — Что ж, оно и правильно.

Мост, полыхнув вдруг судорожной вспышкой, осыпался пеплом, мгновенно унесшимся вдаль с быстрыми водами Аларета.

На макушки троицы с запоздалой досадой обрушился ливень.

— Итак, — накинув капюшон, Арон оглядел протянувшийся вдоль берега реки сосняк. Низкорослые, кривоватые деревца жалобно жались друг к другу. — Насколько я понимаю, отсюда начинаются болота Шадхавар.

— Насколько я знаю, ты понимаешь верно.

Дэй изучил дорогу, разветвляющуюся надвое: одна тропа убегала прямо, другая — направо. Уделил внимание указателю, являвшему собой подобие деревянного весла с накарябанными на нём стрелками.

— Пвилл — прямо, Броселиан, центральный город округа — направо. Если верить указателю, до первого пятьсот верст, до второго девятьсот… но имеется ещё и некая стрелка налево. Нацарапанная уже позже от руки, судя по всему. И указывающая… — дэй сощурился, — …на "уединенное жилище пресветлейшего магистра целебной волшбы Джерада Альдровандо".

— Какой пресветлейший, интересно, поселится в этом болоте?

— Солидарен. Однако его уединенное жилище расположено всего в версте отсюда.

Таша отстранённо накручивала поводья на руку. Тропинка к жилищу пресветлейшего магистра надёжно заросла вереском и сфагнумом. На то, что через сосняк теоретически можно проехать иным способом, кроме как по тропам к двум вышеупомянутым населённым пунктам, указывала лишь узкая, уходящая влево под небольшим углом просека.

— Как там было? "Направо пойдёшь — коня потеряешь, налево пойдёшь — себя потеряешь", — вспомнила Таша. — Или нет… кажется, наоборот… или всё-таки так?

— Во всяком случае, дорога прямо определённо сулила женитьбу.

— И когда два брата пошли прямо, встретила их девица-красавица, которая, напоив братцев да поцеловав их в уста сахарные, с помощью кровати-перевёртыша отправила незваных женихов в подземелье, переломав им все кости.

На самом деле Таша тех девиц-красавиц из сказок понимала. Когда незнакомые молодые люди, к тому же весьма воинственно настроенные (естественно, на ратные подвиги изначально собирались), не просто заявляются без приглашения, но и навязчиво требуют у хозяйки руку и сердце… и всё, к ним прилагающееся — оная хозяйка в девяти случаях из десяти отреагирует не совсем адекватно. И не совсем нечленовредительно.

Таша задумчиво посмотрела на мирно посапывающего Джеми. Очень задумчиво.

— Я всё же за поворот налево. И, — с лукавинкой в голосе добавил дэй, — вчетвером.

— Ну вот, уже и несбыточные злодейские планы по избавлению от надоедливого спутничка вынашивать нельзя, — фыркнула Таша. — А ты уверен…

— Конечно же, пресветлейший Альдровандо пустит нас заночевать.

— После краткой беседы с тобой с глазу на глаз?

— Я же… гм… старший, как-никак. Вполне естественно, что договариваться буду я.

— Что с тобой сделаешь, — вздохнула Таша.

Звёздочка, когда её направили на тёмную, самого зловещего вида просеку, покорно порысила вперёд. Лишь вздохнула стоически.

Очевидно, она уже смирилась с тем, что её хозяйка и здравомыслие — вещи несовместные.

Глава девятая

Принцесса и её рыцарь

Дождь кончился внезапно. Даже слишком. Просто в какой-то момент стена ливня вдруг расступилась, а дальше кавалькада ехала уже по сухой тропе.

Вслед за дождём кончился сосняк, и тоже — внезапно, будто оборвавшись, оставив Ташу неметь от восторга: ещё бы не неметь, когда за горизонт убегает бескрайний луг, и до самой бескрайности белеющий чуть колышущейся на ветру пушицей.

— Арон, Арон, смотри!

— Вижу, — улыбнулся он. Тут же посерьёзнел. — Только не пытайся сорвать.

— Почему?

— Потому что пушица обозначает границы Белой Топи.

Трогательные пушистые кругляшки, — "заячьи хвостики", — под дуновеньем ветерка мирно качнулись на тонких стебельках.

— Арон, а… — Таша сглотнула, — вилл-о-висп из Белой Топи… на самом деле…

Она не договорила, зная, что в словах нет нужды — но дэй не ответил: просто смотрел в белопушную даль из-под прищура тёмно-русых ресниц, будто следил за чем-то.

Или кем-то.

— Кто знает, — наконец сказал он, чуть повернув голову. — Однако, если я не ошибаюсь, виднеющийся вон там частокол указывает на то, что мы близки к месту нашего потенциального ночлега.

Частокол действительно виднелся. Невысокий, местами перекошенный, с настежь распахнутыми воротами.

— Арон…

— Да, мне это тоже не нравится, — дэй пристально, но без тревоги (или без видимой тревоги) смотрел в пустоту между створками ворот. — Держись за мной.

Кони, судя по всему, тоже заподозрили, что дело нечисто. Во всяком случае, по затерявшейся в сфагнуме тропе, пролегавшей по самой грани между землёй и топью, они переступали очень тихо.

Двор мало чем отличался от лесного болотья — тот же мох и тот же вереск, надёжно зарастившие огороженный участок. Впрочем, по низенькой ограде перед домом угадывался существовавший некогда огород, да и сама избушка явно выбивалась из фауны Заболотья: добротная, красноватого дерева, — сосна, наверное, — с надёжными ставнями на окнах, боковой пристройкой-хлевом и ещё одной — поленницей. В дальнем уголке участка скромно приткнулась деревянная будочка, — туалет типа сортир, — в противоположном дальнем уголке Таша заметила каменное кольцо колодца. Труба на бревенчатой крыше, в лучшие времена, наверное, пыхтящая традиционным столбиком дыма, сейчас не выдавала и намёка на дымок.

— Странно — ворота нараспашку, а дверь и окна закрыты…

— Странно, — согласился Арон. — Думаю, ты уже поняла, что хозяина нет. Давно нет.

— Поняла, — облизнув пересохшие вдруг губы, кивнула Таша, — но что…

— Ни в коем случае не хочу накликать беду или тревожить тебя, но… просто чтобы ты была готова… — дэй спешился. — Что здесь произошло, ты хотела спросить? Возможно, ночью мы это узнаем.

Он подошёл к невысокой двери, однако открывать её отчего-то не спешил. Чуть склонив голову, изучил дверь взглядом, сделал одному ему известный вывод — и, вернувшись к понурому, пребывавшему в явном невосторге от окружающей обстановки Серогривке, стащил Джеми с коня.