Та, что гуляет сама по себе - Ева Софман

— Святой отец!

Таша скосила глаза на всадника, восседавшего на мышастом жеребце.

Джеми или…

— А вы не могли бы обратить набранную нами воду во что-нибудь более… согревающее?

Понятно. Алексас.

— Увы, сын мой, — вздохнул дэй, — столь молодым людям, как вы, противопоказано употребление горячительного.

— Мне уже двадцать, святой отец!

— Зато Джеми ещё нет двадцати. Вот когда достигнет совершеннолетия, тогда и поговорим.

Алексас удручённо вздохнул и занялся изучением панорамы, открывающейся со змеящейся вниз тропки в скалах.

Впрочем, надолго его не хватило:

— Таша-лэн, я ещё в первый день нашего знакомства…

— То есть вчера, — уточнила Таша.

— Да? — удивлённо вскинутая бровь. — Странно… А такое ощущение, будто вечность вас знаю…

"Интересно — намёк, издевка или плагиат?"

— Разве что родство душ даёт такой эффект, — задумчиво продолжил юноша, — так бывает порой…

— Так что вы вчера?.. — мягко напомнил Арон.

— Ах, да. Заметил. Ваш кулон, Таша-лэн.

Таша машинально подняла руку, кончиками пальцев коснувшись подвески: прозрачного, с кошачий глаз величиной камешка в золотой оправе. Зеленоватого, чуть в фиолетовый отливающего — сейчас, а ночью, при свете огней — фиолетово-красного, с пурпурными искрами в багровой глуби…

— Александрит, я так понимаю?

…это — александрит. Aleks'andrit. Это староаллигранский… знаешь, как переводится? Да, многие так думают, что в честь какого-то Алекса назван, но это не так. Сообрази… Вспомни, что мы на прошлой неделе проходили. Ну? Правильно… правильно. А вместе? Молодец. "Сердце оборотня", совершенно верно. Так оно и есть. Камень-оборотень, меняющий цвет. Когда-то его мне подарила мама… Зачем? Да, ты права, это не просто безделушка. Чтобы всегда напоминать мне: в какой бы личине не пребывал оборотень, главное — остаться собой. Ведь сердце… и разум оборотня легко поддаются излому. Чужие ипостаси убивают в нас — нас… убивают в нас — Человека. Мы умеем сопротивляться, да. Мы обязаны уметь. И мы учимся. Опыт и умение безболезненно возвращаться приходят с возрастом… Не с возрастом, нет. С осознанием, с нахождением себя, с выбором своего пути. Но бесконечно держать стену между собой и чужим даже мудрейшие не в силе. Невозможно. Вот поэтому — никогда, слышишь, никогда не пересекай ту грань, когда инстинкты берут верх над разумом. Не уступай зверю в себе. Иначе он потом не уступит тебе — никогда. Помнишь, я рассказывала тебе о Харте Бьорке? Он был королём нашей Долины давным-давно, и королём мудрым, но он родился в Ночь Середины Зимы, и потому был ещё и зверем. Медведем. И как-то он уступил зверю в себе, и медведь, которым он стал, задрал его маленького сына, и на Харта объявили охоту и затравили собаками, и его брат, ставший королём… Зеваешь, да? Знаю, скучно… Когда-нибудь вспомнишь и поймёшь. А это, помимо всего прочего, очень симпатичный кулончик. Давай-ка застегну… вот так. Замечательно. И под платье подходит. С днём рождения, малыш. Какая же ты у меня красавица…

— Верно понимаете, — после секундной заминки ответила Таша.

— Это символично или…

— Или. Подарок мамы, красивое украшение и просто случайное совпадение.

Зачем солгала, даже интересно?

Звёздочка наконец ступила на тропу через предгорный лес, и, повинуясь тихому голосу дэя, припустила иноходью. Однако мышастый её энтузиазма не разделял — за секунды расстояние между лошадьми увеличилось втрое.

— За что ты мне послала сей крест, Богиня? — удручённо вопросил Алексас, пришпоривая конягу так усердно, что Таша всерьёз обеспокоилась за сохранность лошадиных боков.

Обернувшись, она звонко свистнула, дождалась, пока конь поднимет вопросительный взгляд, и, совсем чуть-чуть окрасив картинку страхом…

…по узкой тропе — тьма на четырёх когтистых лапах…

…только красные щели глаз в темноте…

…и без единого звука — прыжок…

С жалобным ржанием жеребец шарахнулся в сторону, едва не сбросив при этом наездника.

Отлично. Теперь всего-то представить Тракт — хоть и не по Тракту поскачут, но какая для коня разница…

…пронестись внутренним взором по пыльной дороге…

…и на фоне закатных лучей — дом, увитый плющом, за высоким частоколом…

…и с надёжной конюшней.

Во всяком случае, Таша искренне надеялась, что подсказанное воображением воплощение надёжности и уюта окажется таковым же и для коня.

Тот замер, задумчиво опустил голову — и, тряхнув гривой (а, была не была!), за полминуты поравнялся со Звёздочкой. Кобылка, фыркнув, чуть прибавила ходу, вырвавшись на полкорпуса вперёд, насмешливо оглянулась на мышастого и, убедившись в своём превосходстве, милостиво позволила коняге удерживаться на такой дистанции.

— Как его зовут? — спросила Таша. Ветер, сдув с губ тихие слова, заботливо донёс их прямо до ушей Алексаса — а вот тому пришлось прикрикнуть:

— Коня?

— Не вас же.

— Конюший вроде Серым звал.

— Просто Серый? — Таша повторила, почти ощупывая слово со всех сторон. — Нет, не пойдёт. Нехорошее имя…

"И ассоциации с ним, особенно в свете последних событий".

— Пусть будет Серогривкой, а? — предложила она.

— Да хоть Царевичем Загорским, только бы снова в апатию не впал, — хмыкнул Алексас.

Впереди замаячила узкая тропка, ответвляясь куда-то в лес. Таша прикинула — вроде бы на юг…

Юг.

Параллельно Тракту.

— Сюда, — тихо велел Арон.

И, послушно свернув, маленькая кавалькада помчалась вдаль сквозь раннюю кромку дня.

— Передохните, — бросил Арон, осадив Звёздочку.

Молодёжь спешилась с явным облегчением — размять затёкшие за часы дороги ноги было как нельзя кстати.

Они были уже у самой окраины леса. В просветах между мшистыми стволами елей Таша могла разглядеть до горизонта простирающееся поле, волнующееся высокой травой на прохладном ветру.

— Сейчас вернусь, — Алексас шустро нырнул в густой ельник — подальше в тень.

— Только особо далеко не отходите, — крикнул вдогонку дэй.

— Особенно учитывая тот факт, что после фразы "я сейчас вернусь" герои страшных легенд никогда не возвращаются, — добавила Таша.

Солнечные лучи не просеивались сквозь сеть ёжившихся хвоей ветвей — золотую монетку солнца спрятали набежавшие тучи. Ветер из прохладного всё увереннее клонился к холодному, заставляя плотнее закутываться в плащ.

Из-за ненастного пасмурья неясно было, смеркается или…

— Сколько времени? — спросила Таша.

— К вечеру. Но достаточно, чтобы добраться до Равнинной до темноты.