Культура на службе вермахта - Олег Пленков

Очевидцы отмечали, что члены немецкого лагерного актива относились к своим «не распропагандированным» товарищам более беспощадно, чем лагерное начальство. Неоднократно отмечалось, что наиболее рьяными «неокоммунистами» в среде немецких военнопленных были старые нацисты: сказывалось внутреннее родство идеологий. Это последнее обстоятельство точнее всего указывает на провал деятельности «Свободной Германии». Как писал Солженицын, нельзя делать первый шаг навстречу предательству (хотя кого предавали немецкие пленные?), нельзя терять самоуважение: того, кого власти признавали «неподдающимся», они оставляли в покое, тот имел большие шансы выжить, а на «единожды предавших» давление без конца нарастало и все заканчивалось трагически (советский трибунал приговорил Зейдлица к пожизненному заключению). Можно ли считать «Свободную Германию» Сопротивлением? Ответа на этот вопрос нет, ибо, наверное, среди сотрудничавших с советской властью были искренне прозревшие люди, которые стремились что-то изменить. Из 3 155 000 пленных немецких солдат к 1955 г. вернулось из СССР 1 959 000 (погибло 1,2 млн.). Из нацистских лагерей из 5 700 000 пленных советских солдат в 1945 г. вернулось домой 2 400 000 (погибло 3,3 млн.){589}.

Консервативное Сопротивление и немецкое общество

«Всякое общество держится на аристократии, ибо сутью аристократизма является требовательность к самому себе, а без такой требовательности любое общество гибнет».

«То, что делаю я, есть государственная измена, но то, что делают они, есть измена родине».

«Never was so much owed so many to so few».

В советской историографии усиленно развивали тезис о том, что консервативные силы помогли прийти Гитлеру к власти, при этом отечественные историки старой школы даже стремились стереть различия между правительствами Папена и Шлейхера и нацистами. Сейчас это можно расценить как сильное и неоправданное упрощение, поскольку хотя немецкие консервативные силы на самом деле помогли нацистам прийти к власти, но эта констатация не описывает всей сложности отношений между ними. Как для левых решающим фактором поражения в оппозиции нацизму был их раскол на мелкие группы и отсутствие единства, так же и в правом лагере никакого единства в борьбе не было. Причина отсутствия единства и консервативных и левых политиков в том, что они смутно представляли себе природу нацизма, ограничиваясь самыми общими морализаторскими соображениями. Так, известный консервативный политик Эвальд фон Кляйст-Шмельцин (Е. von Kleist-Schmelzin) так выражал свой скепсис по отношению к политике Гитлера: «Если ты сел в скорый поезд, машинист которого сумасшедший, то даже не надейся как-то повлиять на его поведение. Как бы ты ни старался, на одной из железнодорожных стрелок поезд сойдет с рельсов. Ошибка в том, что нынешние правители Германии имеют тотальные претензии, а это чертовщина, поскольку тотальные претензии может иметь только Бог; если их предъявляет человек, он извращает смысл мироздания»{591}. В принципе, совершенно правильное суждение, но предпринимать что-либо нужно до упомянутой «посадки в поезд». Немецкие правые совершили крупную тактическую ошибку, пытаясь использовать динамику нацистского движения «временно» и в своих целях: это стремление не было реализовано — Гитлер с самого начала прибрал всю власть к рукам, и после 1933 г. ни о какой действенной оппозиции не могло быть и речи. Как гласит старинная немецкая поговорка, садясь обедать с чертом, нужно иметь длинную ложку. Если уподобить Гитлера этому черту, то консерваторы из застолья с ним встали голодными…

Кроме того, консервативной оппозиции было свойственно совмещение противостояния и кооперации с нацистским режимом. Тому были свои причины — в отдельные моменты истории Третьего Рейха события развивались «неочевидно» для формирования ясной оппозиции. Так, в «деле Рема» в июне 1934 г., несмотря на убийство двух генералов, в целом действия нацистов были направлены на утверждение вермахта в качестве главного оруженосца нации, что рассматривалось консервативными кругами как благое дело. Или другой пример — в период внешнеполитического кризиса 1938–1939 гг. один из ведущих консервативных политиков, статс-секретарь МИД Эрнст фон Вейцзекер (отец президента ФРГ) полагал, что главным мотором агрессивности выступает Риббентроп, а Гитлер старается его удержать. Что касается кризиса Фрича-Бломберга, то здесь на первом плане были действия гестапо и СД, а поведение Гитлера казалось нейтральным. Немецкие консерваторы были первоначально воодушевлены возможностями, которые открывала авторитарная власть — даже Карл Герделер вплоть до 1935 г. принимал активное участие в администрировании: в разработке нового закона о коммунальном самоуправлении, о городских муниципалитетах, и, кстати, был имперским комиссаром по ценам. Герделер долгое время надеялся повлиять на Гитлера. Точно также и министр финансов Пруссии Попитц надеялся склонить Гитлера к консервативным ценностям и политике. И лишь тогда, когда консерваторы поняли, что именно Гитлер является главным инициатором войны, только тогда они стали формировать оппозицию, только тогда возникло консервативное Сопротивление. Даже Хеннинг фон Тресков разглядел опасность в «танцующем дервише» (как он называл Гитлера) только во время войны и обратился к организации заговора против диктатора{592}.

В старой немецкой политической элите первым по-настоящему оценил истинное положение дел и перспективы Третьего Рейха бургомистр Лейпцига пруссак Карл Герделер (уходя в отставку с поста канцлера, Генрих Брюнинг рекомендовал его на свое место, но Гинденбург пропустил это пожелание мимо ушей) — консерватор, монархист, ревностный протестант, образованный, энергичный человек. Вся его жизнь была доказательством непоколебимой и оптимистической веры в разум и добро. Современники говорили, что если Аденауэр никому не доверял, то Герделер был открытым и доверчивым человеком{593}. В 1931 г. Герделер стал комиссаром по контролю над ценами, после 1933 г. он остался бургомистром Лейпцига, надеясь с помощью нацистов прекратить практику всевластия партий, характерную для политической системы Веймарской республики, и усилить исполнительную власть. Как патриот Пруссии, Герделер был согласен с Гитлером по вопросу о ревизии восточных границ, рассматривая «польский коридор» как угрозу целостности и процветанию Германии. Герделер и его коллеги по консервативному Сопротивлению планировали спасти то, что еще можно было спасти: по возможности даже и кое-какие гитлеровские приобретения, например, Австрию. После войны они также хотели сохранить Судеты в составе будущего немецкого государства. Представления Герделера о геополитическом положении Германии после планируемого отстранения Гитлера были довольно необычными для того времени. Герделер писал в специально составленном для переговоров с Западом и СССР меморандуме, что на востоке Германия должна сохранить границы 1914 г., на юге — границы 1938 г. по результатам Мюнхенской конференции. Австрия должна была остаться в составе Германии, как и Южный Тироль. Эльзас и Лотарингию Герделер предлагал либо сделать самостоятельным государством (наподобие Швейцарии), либо разделить ее в соответствии с принципом национального самоопределения на немецкую и французскую части. Что касается возможности выхода к морю Польши, то Герделер предполагал польско-литовскую унию (как это было в старину) и обеспечение искомого выхода Польши к Балтике в Литве{594}. Большинство консерваторов в Сопротивлении в принципе были согласны с предложениями Герделера, все они также рассчитывали на сохранение после войны единого национального государства. Сейчас такие представления кажутся совершенно утопическими, но разве они не согласуются с правом на национальное самоопределение? Разве после поражения 1871 г. Франция не продолжала лелеять мысль о возвращении потерянных немецкоязычных провинций? Разве сейчас арабские страны перестали претендовать на земли Израиля, несмотря на то что решение об их передаче было единогласно принято в 1947 г. на Ассамблее ООН? Примеров справедливых и неудовлетворенных требований национального самоопределения можно привести много. В конечном счете, после Второй мировой войны территория Германии сократилась почти на 100 тыс. км2, но это произошло в результате полного военного и морального краха нацизма.

Как бургомистр Лейпцига, Герделер сначала имел весьма сносные отношения с местным нацистским руководством и даже смог осуществить в городе ряд административных и экономических реформ. Пути Герделера и нацистов начали расходиться после того, как нацисты решили снести в городе памятник Феликсу Мендельсону-Бартольди (из-за его еврейского происхождения). В 1937 г. Герделер выехал за рубеж с целью выяснить отношение к антигитлеровской оппозиции со стороны европейских правительств — необходимую для этого финансовую поддержку оказал крупный промышленник Рудольф Бош и Герман Геринг, который обосновывал эту поездку необходимостью изучения реакции западной общественности на происходящее в Германии{595}. В 1937–1939гг. Герделер объехал Англию, США, Бельгию, Францию, Швейцарию, Румынию, Югославию, Египет, Палестину, Сирию и Турцию, и накануне войны разослал памятную записку Бошу, Круппу, Герингу, Шахту, генералам Беку, Гальдеру и фон Фричу. В этой записке он предупреждал, что война приведет к еще более тяжелым последствиям, чем Версальский мир. В 1941 г. Герделер вместе с генералом фон Беком составили еще один меморандум, в котором излагалась альтернатива гитлеровской политике. С этого момента в посвященных кругах Герделер считался негласным главой оппозиции Гитлеру{596}. Сам Герделер никакими средствами для противостояния Гитлеру не располагал, поэтому он обратился к военным. Для этого он, задолго до февраля 1938 г., предупреждал командующего рейхсвера генерал-полковника Фрича, что он станет очередной жертвой нацистов, а когда Фрича и министра рейхсвера фон Бломберга отстранили от руководства армией, то Герделер побуждал командующего военным округом Лейпцига генерала Листа к действиям против СС. Смысл инициатив Герделера дошел до Гитлера, началось расследование гестапо, от которого его спас Шахт{597}. Шахт и сам позднее был некоторое время близок к оппозиции и с 1944 г. до окончания войны находился в концлагере — это обстоятельство и было главной причиной того, что Нюрнбергским трибуналом он был освобожден от ответственности.