Искры - Михаил Соколов

— Скажите, Яков, что вам от меня нужно?

— Ваша поддержка на первых порах, — глядя ей прямо в лицо, ответил Яшка, теперь уже боясь обронить лишнее грубое слово. — Прошу вас познакомить меня с военными людьми, прежде всего с полковником Суховеровым.

Оксана опять с изумлением посмотрела на него;

— Зачем это вам?

— Мне нужно заарендовать пять тысяч десятин земли. Не у него, конечно, но не без его помощи.

Некоторое время Оксана колебалась. Все было так странно и неожиданно. Но она не привыкла много раздумывать и быстро согласилась.

— Хорошо, предположим, я познакомлю вас, вы будете иметь свои тысячи десятин, если это знакомство поможет вам, а дальше? Что вы будете делать с таким количеством земли? Вы, один?

Яшка усмехнулся, опять достал портсигар.

— В люди выбиваться буду, Оксана Владимировна… Да разрешите мне закурить, пожалуйста! Ведь это пытка!

— Курите… Вы этого рыбака видите? — указала Оксана на одну из картин, которыми были увешаны стены гостиной.

— Вижу.

— И вы ничего не находите там опасного?

Внимательно рассматривая картину, Яшка заговорил, тщательно взвешивая слова, боясь сказать какую-нибудь глупость:

— Не нахожу. Немного опасно — одинокая лодка… в ней один человек… кругом бурное море… Но он выберется отсюда. Видите, как вздулись его мускулы, как он смело глядит вперед?.. Ей-богу, выберется! — убежденно заключил он и, жадно глянув на Оксану, подумал: «Даже когда сердится и то красивая», а вслух продолжал: — Вы сравниваете меня с этим рыбаком? Нельзя. Моя лодка понадежней будет, ее такие волны не разобьют…

2

С лестницы донесся низкий голос Чургина:

— Куда же она спряталась? Целоваться собрался, а ее нет…

Оксана выбежала из гостиной, смеясь и восклицая:

— Ура! Шахтеры прибыли! Подземная сила.

— Пока именно подземная! Но может стать и надземной… Ну, давай целоваться, сестра!

— Да, да, конечно! Если у вас все такие, так вы там и земную кору головами продырявите скоро. Наклонись, а то я не достану… Боже мой, да ты растешь, что ли? — радостно щебетала Оксана.

Яшка, совсем было посмелевший, притих. Что за совпадение? Надо же было именно сейчас приехать Чургину.

— О! И вы здесь, Яков Загорулькин? — удивленно воскликнул Чургин, входя в гостиную. — Я думал, что у вас дела только к Леону.

— Вы разве знакомы? — спросила Оксана, не понимая Чургина, но Яшка поспешил разъяснить:

— Мы с сестрой на днях были у них… А разве Оксана Владимировна не такая же знакомая мне, как Леон? — спросил Яшка, дружески протягивая руку Чургину.

— А уж это я не знаю. — Чургин измерил его ироническим, острым взглядом, покачал головой. — Сразу видно, что молодой Загорулькин. Папаша проще выглядит.

— То папаша, а то я!

— А это не имеет значения, — холодно сказал Чургин и отвернулся к Оксане.

Яшка был смущен: Чургин так хорошо принял его у себя, и вдруг эта перемена, этот пренебрежительный тон. Зло взяло Яшку, и он с обидой в голосе сказал:

— И вы меня не понимаете, Илья Гаврилыч. Я бы моего отца, — видите ту картину? — указал он на «Боярыню Морозову», — вот так бы, на санки — и в сторону.

— Это что же, в тюрьму или в землянку, под домашний арест, чтобы не мешал вам стать более крупным… хищником?

Яшка кинул на него яростный взгляд и твердо проговорил:

— Я считаю вас умным человеком, Илья Гаврилыч, и думаю, что вы не будете ставить меня в один ряд с отцом.

— Наоборот, я ставлю вас впереди вашего отца, — усмехнулся Чургин. — И готов биться об заклад, что вы далеко пойдете.

— Да вы же меня совсем не знаете! Я собираюсь… Э-э, да что вам толковать! — с горечью махнул Яшка рукой и быстро пошел к выходу, не попрощавшись.

Оксана заторопилась проводить его, сочувственно шепнула:

— Не обижайтесь, Яков. Илья хороший человек. Приходите завтра.

Когда она вернулась, Чургин с укором посмотрел на нее. «Влюбится. Ёй-ей, он влюбит ее в себя», — подумал он и спросил:

— Зачем он приезжал к тебе? В любви объяснялся?

— Нет, так… зашел повидаться, — уклончиво ответила Оксана, а о просьбе Яшки познакомить его с полковником Суховеровым умолчала.

— Я уже Леону говорил и тебе повторяю: этого молодца сторониться надо, сестра.

Оксана подавила в себе смущение и перевела разговор на другое.

— А ты опять к «учителю» приезжал? — спросила она, тревожно заглядывая в глаза Чургину.

— К учителю, милая. — Чургин рассмеялся, поднял ее и закружился вместе с нею.

— Ух ты, родной мой колокольчик! А ну, спой мне «Папироску». Постой, я сам, — он поставил Оксану на ноги, сел за пианино и, ударив по клавишам, басом запел:

 —  Ой да папироска, друг мой тайный…

— Неразлучный! — прервала Оксана и, сев за пианино, заиграла и запела сильным звонким голосом:

Ой да, папироска, друг мой неразлучный,Что же ты не тлеешь, что ты не горишь?Ой да, добрый молодец, убит горем  —  скучный,Оттого ль не куришь, речь не говоришь?

Ульяна Владимировна должна была скоро вернуться со службы, и Чургин заторопился переговорить с Оксаной наедине. Пройдя с нёй в кабинет Задонскова, он уселся на кожаном диване и озабоченно спросил:

— Тебя тут замуж, кажется, отдавать хотят? Мне Леон все рассказал. Как у тебя отношения с семинаристом?

Оксана неохотно рассказала о домогательствах Овсянникова.

— Ты любишь его? Или любила? Почему он бывает у вас? — допытывался Чургин. — Вот и Яшка теперь начнет мутить твою душу. Что у тебя: воли не хватает прогнать и того и другого?

Оксана долго молчала. Она еще и сама не разобралась в своих чувствах, и вопросы Чургина застали ее врасплох. Но ей надо было что-то ответить, и она ответила:

— Яков, этот просто признался, что любит, и ничего не требует, сейчас по крайней мере. А Виталий — тот буквально преследует меня, торопит с ответом на свое предложение и недавно наговорил мне такое, что страшно стало за него… и за себя. Мама настаивает, чтобы я приняла его предложение, а я к нему теперь почти совсем равнодушна.

— Почти… значит, жалеешь?

— Да.

— И Яшку?

— И Якова, — чистосердечно подтвердила она.

— Плохи дела, сестренка. У Виталия ничего не получится, это ясно. Но от Яшки ты так просто не отделаешься. И ты что-то не договариваешь, милая, — задумчиво проговорил Чургин. Ему пришла в голову мысль, что если бы Оксана была к нему ближе, он сумел бы вырвать ее из-под влияния Ульяны Владимировны, и он предложил:

— А что, если ты переедешь к нам? Учиться можно и у нас, в Александровске.

— Как, совсем? — спросила Оксана, широко раскрывая глаза.

— Совсем.

— То есть, порвать с мамой?

— Почти что так.

Оксана опустила голову.

— Нет, Илюша, этого сделать я не могу… Неудобно, нехорошо так поступать. Она меня воспитала, дала образование… Нет, нет, ты не требуй от меня этого. Я не могу идти на такой шаг. Лучше как-нибудь по другому. Ну, поговорить с ней, с мамой. Она поймет.

— Жаль. Ну, тогда я испробую еще одно средство.

В гостиной послышался голос Ульяны Владимировны, и Чургин поспешно сказал:

— Я поговорю с нею сам.

Дверь отворилась, и на пороге гостиной показалась Ульяна Владимировна.

— А-а, Илья Гаврилович! Забыли вы нас, совсем забыли, — приветливо заговорила она, идя навстречу Чургину. — Здравствуйте, здравствуйте, дорогой!..

3

За чаем Ульяна Владимировна и Чургин вели разговор в самом непринужденном тоне, и Оксана удивлялась: люди терпеть друг друга не могут, а со стороны посмотреть — друзья.

Ульяна Владимировна ожидала, что Чургин будет говорить о предложении Овсянникова, и мысленно готовилась к этому. Она только что советовалась с братом, полковником Суховеровым, просила его помочь воздействовать на Оксану, убедить ее, что лучшего жениха ей и искать не надо. Суховеров не любил попов, но согласился поговорить с Оксаной. И вот приехал этот шахтер. Как это отзовется на Оксане и чем может кончиться?

— Ульяна Владимировна, мне необходимо поговорить с вами, — сказал Чургин, вставая из-за стола.

— Як вашим услугам, Илья Гаврилович, — с любезной миной проговорила Ульяна Владимировна и пригласила Чургина в кабинет, а когда он вошел, закрыла дверь и устало опустилась в глубокое кресло.

Чургин сел на диван, закурил и, выпустив изо рта колечко дыма, сказал тихим, ровным голосом:

— Ульяна Владимировна, скажите: что это у вас за срочная необходимость выдавать Оксану замуж? Ведь это ни вам, как матери, ни нам, родственникам, ничего не даст, кроме разве того, что Оксана вечно будет корить вас. Право, я не вижу никакой нужды мешать ей продолжать образование.