В разгар лета - Виктория Холт

Странный сон: в течение последних недель я совершенно не вспоминала о той ночи.

Я встала рано утром. Мне предстояло разобрать вещи, то, чего я избегала до последнего дня. Я должна разобрать украшения, которые привезла с собой мама, и ее одежду и все остальное надо было раздать. То же самое надо было сделать и с одеждой отца и Джекко. Я знала, что это причинит мне боль, и чем скорее я сделаю все, тем лучше Мод и Елена предложили мне свою помощь, но я отказалась.

Мне было очень тяжело. Сначала я занялась вещами Джекко Я пыталась не отдаваться во власть эмоций, по любая вещь напоминала о чем-то. В какой-то момент я просто села на пол и дала волю слезам Поюм я вошла в комнату родителей и упрямо принялась за дело В кармане одного из сюртуков отца я нашла маленькую записную книжку, которую я когда-то подарила ему Я села на кровать и стала ее рассматривать Она была обтянута красной кожей с золочеными инициалами на обложке Я вспомнила Рождество два года тому назад, мой подарок отцу Я 01 крыла книжку Там было несколько лондонских адресов. Всех людей я знала. А недавно отец записал несколько австралийских. Обычная записная книжка с маленькой золотой ручкой, прикрепленной сбоку Я тупо листала ее и, наконец, дошла до последнего адреса, который записал отец: «Стилмэнс-Грик на границе Квинленда и Нового Южного Уэльса? Примерно в восьмидесяти милях от Брисбена.»

Запись была сделана торопливой рукой, и я вспомнила обрывок разговора между отцом и Грегори, когда отец спросил, в каком направлении находится Стилмэнс-Грик.

Я задумалась, почему отца интересовало это место.

Закрыв книжку, я отложила ее к украшениям мамы и тем вещам, которые хотела сохранить.

С огромным облегчением я закрыла дверь комнаты и ушла С этим душераздирающим делом было покончено Багги стоял перед домом, багаж уложили. Нам осталось только попрощаться, и можно ехать.

Большинство работников собрались нас провожать.

На некотором расстоянии от них стояли Грегори, Мод и Роза.

Я обняла Мод и поцеловала. Я догадывалась о ее смешанных чувствах: грусть расставания и радость, что я уезжаю. Она до последнего момента была уверена, что Грегори все равно добьется своего и женится на мне. Теперь это место освободилось для Розы. Мне удалось дать ей понять, что я догадываюсь о ее чувствах:

— Всего хорошего Мод. Я думаю, что у вас и Розы все будет хорошо.

Грегори взял меня за руку, глядя с хорошо знакомым мне фамильярным и загадочным выражением. Все было позади, я освободилась от него. Он принял случившееся так, как вообще воспринимал жизнь, — беспечно. У него было то, о чем он так долго мечтал, — имение. Ему не удалось завладеть более достойным призом, но он не откажется от остального. Такова была его природа. Я не могла не восхищаться им.

Мы тронулись в путь. Я оглянулась На лице Грегори играла хорошо знакомая мне улыбка, рядом с ним стояла Мод, держа руку на плече Розы.

ГОСТЬЯ ИЗ АВСТРАЛИИ

И так, мы отплыли в Англию. Новый год нам предстояло встретить в пути, потому что с билетами произошла некоторая задержка и мы вынуждены были провести несколько недель в Сиднее.

Елена написала письмо Мэтью и оставила его в «Гранд-Отеле» с тем, чтобы он его забрал при первом же случае. В нем она сообщала, что едет домой вместе со мной. Я видела, что Рольф несколько озадачен замужеством Елены, скорым рождением ребенка и тем, что муж уехал от молодой жены, которая даже не имела представления о его местонахождении.

Но, наконец, мы оказались на борту корабля. Я понимала, что любое мое действие повлечь за собой воспоминания, и, как только ступила на корабль, я вспомнила наш путь сюда, то удовольствие, которое испытывали мы с Джекко, возбуждение, в какое нас приводила перспектива увидеть новые места; но больше всего я вспоминала о той глубокой и постоянной защищенности, которую я осознала только тогда, когда ее потеряла, — в образе обожаемой и любящей семьи.

Но Рольф, покинув свои владения, приехал, зная, что, как ни кто другой, сможет разделить мое горе Я должна быть благодарной Богу за такого друга.

Сначала я не проявляла никакого интереса к поездке. Мне было все равно: светит солнце или бушует шторм. Я почти не замечала моря, хотя и радовалась тому, что я на пути к дому. Но меня охватывал ужас, когда я пыталась представить себе Кадор без родителей и Джекко.

Джонни смягчал мои страдания, я почти все время проводила с ним. Он начал проявлять интерес к окружающему миру, и я все больше и больше к нему привязывалась Елена понимала это, и, когда ей казалось, что мне особенно тяжело, она заговаривала о ребенке или приносила его ко мне. Рольф тоже заметил мою привязанность к ребенку.

Я заметила, что мои чувства к Рольфу становятся такими, какими были до той ужасной ночи. Я понимала, насколько он привлекательный человек, и заметила, что его очень уважали на корабле. Он был приятным, общительным и не выставлял себя, как Грегори Доннелли. Именно знакомство с Грегори заставило меня понять, насколько я привязана к Рольфу.

Я опять вернулась к тем дням моего детства, когда боготворила его, когда мое сердце прыгало от счастья при его появлении.

А затем пришла та ужасная ночь, когда я поняла, что мой Бог всего-навсего человек. Участие Рольфа в злодеянии потрясло меня так же, как жестокость, причиненная мамаше Джинни. Это изменило мои чувства к нему, хотя я продолжала любить его, но обожание было уничтожено тем, что я увидела, и ужасным пониманием того, что я на самом деле его совсем не знала.

За время морского путешествия люди сближаются; они часто видят друг друга. Несколько дней такой близости равны месяцам обычного общения.

Рольф был таким заботливым, таким тактичным.

Время от времени он заговаривал о доме и, когда видел, что это производит на меня слишком сильное впечатление, направлял беседу в другое русло, избавляя меня от темы, которая слишком многое напоминала. Было приятно сознавать, что он понимает — даже лучше, чем Елена, — что я чувствую. И, наконец, я поняла, что Рольф ждал меня. То, что он приехал в Австралию за мной, свидетельствовало о том, что он заботился обо мне совершенно по-особому. Он всегда был добрым другом, но сейчас это было больше, чем дружба.

В одну из тех спокойных ночей, когда мы плыли по Индийскому океану, мы вместе сидели на палубе, глядя на темнеющую воду, прислушиваясь к мирному плеску волн о борт корабля, и разговаривали.

— Я часто вспоминаю тебя маленькой девочкой, — говорил он. — Ты всегда спешила мне навстречу, когда мы с отцом приезжали в Кадор. Если у тебя появлялось что-то новое, тебе не терпелось показать это мне.