Греческая революция и 300 спартанцев - Алексей Николаевич Кукушкин

вида оружия. Эскадра вышла в море 23 июля, избегая встречи с австрийской эскадрой, которая неоднократно отметилась враждебными действиями по отношению к восставшим грекам. 26 июля эскадра Томбазиса прошла у Касоса и 28 июля встала на якоря, полагая, что находится в 45 милях от Александрии. Однако утром Томбазис увидел на расстоянии башню Арап Куле у Абукира, после чего эскадра отошла, чтобы не прибыть в Александрию преждевременно. На совещании на флагманском корабле было принято решение, что брандеры войдут в порт и предпримут попытку сжечь египетский флот, в то время как два корабля останутся вне видимости с берега, и подойдут для спасения экипажей брандеров, только когда увидят дымы горящих вражеских кораблей. Сойдя с флагмана, Канарис взял с собой одного самосского моряка, который хорошо знал порт Александрии.

Что интересно, для маскировки брандеры выступили под иностранными флагами. Канарис выбрал российский триколор. Бутис австрийский желто-черный флаг. Вокос под английским, точнее под флагом британских на тот момент Ионических островов.

Первым к порту подошёл брандер Канариса, но видя, что два других брандера отстают, Канарис развернулся, чтобы разобраться с ситуацией. Однако отстающие брандеры стали удаляться. Непонимание Канариса разрешили два его моряка, которые заявили, что они подслушали разговор на флагмане, и что идриоты не собираются входить в порт. Канарис, решил действовать в одиночку. Так что со стороны моряков острова Идра это просто предательство общего дела. В 16.00 он принял на борт «российского» судна и связал ничего не подозревавшего лоцмана, направив свой брандер на связку из пяти египетских фрегатов, включая египетский флагман. Согласно Фотиадису, в тот день в порту Александрии стояли до шестидесяти египетских боевых кораблей, что значительно больше числа указанного в письме греческого агента, один бриг французского флота, сто пятьдесят европейских торговых судов, из которых двадцать пять французских, гружённых хлопком на Марсель. Хлопок ой как хорошо горит! И тогда, «с неописуемой болью сердца», он обнаружил, что ветер изменил направление и отдалял его от связки фрегатов. Он совершил манёвр, чтобы вновь подойти к фрегатам, но ветер с берега также стих и наступил полный штиль. В порту Александрии в те дни находился французский военный бриг «Abeille», чей капитан Аргус и офицеры во время атаки Канариса находились на берегу, приглашённые на обед консулом Франции. На борту корабля остался вахтенный офицер Арбюссон, который наблюдал в бинокль за манёврами Канариса с момента, когда его брандер вошёл в порт. Вскоре Арбюссон убедился, что происходит что-то подозрительное и сыграл тревогу. До этого момента египтяне ничего не подозревали, но после тревоги на французском корабле «проснулись» и направили к брандеру Канариса несколько фелюг с вооруженными моряками. Видя, что он не успевает подойти к фрегатам, Канарис приказал экипажу оставить брандер, спустил российский флаг и поднял революционный флаг острова Псара с надписью «Свобода или Смерть», тем самым полностью себя демаскировав. Спрыгнув последним в шлюпку, Канарис поджёг брандер, кроме прочего в маловероятной надежде, что течениями брандер отнесёт к стоящим судам. Жюрьен де ла Гравьер пишет, что действительно горящий брандер создал опасность первому в связке египетскому фрегату, но египтяне отогнали его, так как закрепить у борта было некому. Тем временем бриг «Abeille», стал обстреливать брандер и шлюпку Канариса, после чего шлюпку начали обстреливать и береговые батареи крепости Рас-эль-Тин. В какой близости он находился! Одновременно восемь египетских фелюг окружили шлюпку Канариса, обстреливая её из ружей. Отчаянно работая вёслами, греческие моряки сумели выйти из гавани, где их ждали «Фемистокл» и «Эпаминонтас», и поднялись на борт флагмана.

Греческие корабли подверглись обстрелу египетских береговых батарей и кораблей, но египетские пушкари оказались не очень меткими и греческие корабли сумели уйти. Мухаммеда Али был разгневан тем, что корабли греческой эскадры сумели уйти. Спилиадис пишет, что операция сорвалась по причине медлительности Вокоса и Бутиса.

Канарис и его экипаж вызвались повторить попытку сжечь египетский флот на следующий день, полагая, что подобный безрассудный шаг будет неожиданным для египтян. Для этого Канарис попросил предоставить им один из оставшихся брандеров. Однако Томбазис отказал ему, согласно Фотиадису из-за ревнивого местнического патриотизма, чтобы ему одному не досталась вся слава. Вот так и воевали.

Хотя, если бы не смена направления ветра, три брандера приблизились бы к скученному у причалов борт к борту египетскому флоту и смогли бы причинить ему большой ущерб. Аргус, капитан «Abeille», писал: «Если бы это судно пристало к первому фрегату, хаос обуял бы остальные корабли флота, два других брандера подошли бы к первому на помощь, атакуя другие корабли. Катастрофа была бы ужасной, победа греков полной, но „Пчела“ помешала им». Французский консул в Александрии, писал в своём докладе: «150 европейских судов, из коих 25 французских, спаслись от ужасной катастрофы, благодаря королевскому бригу „Пчела“». Ну как тут не выставить своих соотечественников героями.

Выходившая на Идре газета «Друг Закона», оправдано сочла действия французского корабля вражескими по отношению к грекам.

В ответ на статью газеты, консул писал: «это обвинение является одним из абсурдных заявлений греков, которые вот уже четыре года проявляют неуважение к европейским нациям и их кораблям на море и в портах Востока. Если является преступлением спасение 150 европейских судов, французской колонии в городе и может быть всего города Александрии, тогда ради греков следует пересмотреть порядок идеалов». Однако всего через восемь месяцев, после изменения политического курса по отношению к восставшей Греции, французская дипломатия отмежевалась от действий «Пчелы», заявляя, что является ложью, что французский корабль обстреливал брандер Канариса. В общем, все как сейчас.

Несмотря на неудачу, участник Освободительной войны Греции, американский хирург Самуил Хауи[248] писал об этом рейде: «Таковы те немногие, кто оправдывают греческий характер, они сияют как алмазы среди грязи, они смелые, бескорыстные, просвещённые патриоты, которые хотят и готовы умереть за свою страну. О, мне приятно думать об этом».

Перейдем к осаде города Мессолонги, уже третьей за эту войну.

25 сентября бриг «Паламидис» капитана Лалехоса прорвал блокаду и снабдил осаждённых в городе. В середине октября, после того как стало очевидно, что султанские войска Кютахьи не могут взять Месолонгион, султан был вынужден вновь обратиться за помощью к Мухаммеду-Али, с тем чтобы Ибрагим направился к Месолонгиону.

24 октября в Наваринский залив прибыл мощный османо-египетский флот из 135 кораблей, из которых 79 боевых, один из них даже паровой. Это был первый пароход, появившийся в греческих водах. На борту кораблей прибыли египетские подкрепления: 8000 регулярных солдат, 800 иррегулярных и 1200 кавалеристов.

2 ноября объединённый османо-египетский флот в 113 кораблей,