Рожденные Смершем - Николай Николаевич Лузан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Очнулась я уже во дворе дома, где жила, лежала на траве, меня отливали водой. На какое-то мгновение я пришла в себя и увидела, что мои новые погончики, которые нам только выдали (погоны ввели в 1943 году) все в грязи, и я опять потеряла сознание. Приехал врач госпиталя, и кое-как меня привели в сознание…»[32].
Глава 10
Четыре жизни Ибрагима Аганина
Старший лейтенант Буяновский переступил с ноги на ногу, болезненная гримаса исказила его лицо; заныл подвернутый голеностоп, и испепеляющим взглядом окатил сержанта Фролова. Тот нервно заелозил задом по табуретке и, уткнувшись взглядом в пол, на вопросы капитана Иванова «что ты делал на хуторе? почему прятался на сеновале?», тупо твердил: «Ходил в самоволку за самогоном. Увидел патруль, испугался и побежал».
Буяновский слушал и не верил ни одному слову Фролова, так как ни на минуту не сомневался в том, что он был третьим из группы немецких парашютистов, об этом говорили его нервозное поведение и цепочка взаимосвязанных событий.
Ночью в отдел на рысаке прискакал председатель хуторского совета и сообщил, что сторож Петрович услышал звук самолета, это было около часа ночи, а затем увидел три купола парашюта над лесом, в районе заброшенной мельницы. Получив эту информацию, начальник отдела полковник Никифоров не стал медлить, по тревоге поднял оперативно-поисковую группу и, назначив Буяновского старшим, направил на поиск парашютистов.
Это была не первая операция Григория, очередная и успешная завершилась меньше недели назад. Она прошла без потерь среди личного состава, ее результатом стал захват в плен гитлеровского агента и содержателя явочной квартиры.
И на этот раз, прибыв на место, Буяновский быстро определил квадрат высадки парашютистов и организовал прочес леса силами оперативно-поисковой группы и полевой комендатуры. Поиск шел по горячим следам, вскоре разыскная собака обнаружила замаскированный схрон, в нем были спрятаны три парашюта и взрывчатка, от него след вел к заброшенной мельнице.
На подходе к ней Буяновский приказал всем залечь, вскинул к глазам бинокль и принялся осматривать мельницу. На первый взгляд ничто не выдавало присутствия парашютистов, но поведение собаки, рвавшейся с поводка, убеждало его в том, что они скрываются внутри. Подчиняясь команде Буяновского, бойцы рассредоточились по позиции и, маскируясь, двинулись к мельнице, и тут под чьей-то неосторожной ногой предательски треснула ветка. В следующее мгновение гулкую тишину леса взорвали автоматные очереди и разрывы гранат. В завязавшейся перестрелке два парашютиста были ликвидированы, а третьему удалось вырваться из кольца окружения. Разыскная собака, взявшая его по следу, вывела к хутору, там на одном из сеновалов бойцы обнаружили сержанта. Буяновский с ходу взял его в крутой оборот, рассчитывая добиться признания, но сержант оказался крепким орешком, отрицал всякую связь с немецкими агентами, предъявил красноармейскую книжку на имя Егорова, свое присутствие на хуторе объяснял тем, что старшина роты послал его за самогоном.
Спустя два часа на допросе в отделе Смерша 51-й армии Егоров по-прежнему продолжал стоять на своем. Иванов и Буяновский начали терять терпение, когда в дверь кабинета постучали.
— Войдите! — раздраженно бросил Иванов.
На пороге появился дежурный по отделу, старшина Дроздов. Стрельнув настороженным взглядом по задержанному, он, прокашлявшись, объявил:
— Извините, товарищ капитан, старший лейтенант Самойлов требует, чтобы вы срочно вышли с ним на связь.
— Наш что ли, Самойлов? — уточнил Иванов.
— Так точно! — подтвердил Дроздов.
Иванов переглянулся с Буяновским и распорядился:
— Гриша, продолжай допрос!
Дроздов повернулся к выходу.
— Саша, стой! — остановил его Иванов и потребовал: — Остаешься здесь! Глаз не спускать с этого самогонщика! Больно он прыткий.
— Есть! — принял к исполнению Дроздов, сбросил с плеча автомат и взял наизготовку.
Буяновский пересел за стол, пододвинул к себе протокол допроса и повторил вопрос:
— Итак, Фролов, или как там тебя звать, кто входил в вашу шпионскую группу? Назови их фамилии, имена и клички!
Ответа Иванов не услышал, на ходу застегнул кобуру, вышел в коридор и поспешил в комнату дежурного по отделу. Тот только успевал снимать трубки с телефонов и отвечать на звонки. 51-я армия перешла в наступление, обстановка на линии фронта менялась каждый час, и потому одна за другой поступали все новые вводные. Поймав вопросительный взгляд Иванова, дежурный кивнул на коричневую трубку. Тот взял ее, сквозь треск помех прорывался голос:
— Леонид Георгиевич?.. Леня, ты слышишь меня?.. Ты слышишь…
— Слышу, слышу, — ответил Иванов и поздоровался.
— Ну наконец! А то я уже голос сорвал, — пожаловался Самойлов.
— Ну тебе же не на сцене петь. Юра, у меня нет времени, говори, что у тебя стряслось? — поторопил Иванов.
— Мне тут привели одного румына. А он такую хрень несет, что в голове не укладывается!
— С хренью потом! Что за румын?
— Капитан Ион Кожухару, помощник начальника штаба дивизии.
— Ладно, с ним потом. Говори, какая такая хрень?
— А такая: один фриц просил Кожухару передать от какого-то Ибрагима поклон капитану Густаву Федорову от некоего дяди Коли.
— Чего, чего?.. Какому еще Густаву?!.. Какому еще Федорову?
— И я о том. Выходит, что нашему Густаву?!
— Ну это уже не хрень, Юра! Это уже… — Иванов не знал, что и думать.
— Ты слушай дальше, Леня! Так вот, этот фриц, что бьет поклон Густаву, ты, Леня, не поверишь, служит не где-нибудь, а в…
— Хорош! Хорош! Юра, не забывай, по какому телефону говоришь! — осек его Иванов и распорядился: — Значит так, капитана под надежной охраной немедленно отправляй к нам, в отдел! И чтобы ни один голос не упал с его головы! Ты слышишь меня?
— Слышу, слышу! Я все понял! Выезжаю вместе с ним! Все будет путем, Леня! — заверил Самойлов, и в трубке зазвучали короткие гудки.
