Записки истребителя - Анатолий Кожевников

На следующий день Орловского отправили на лечение в Москву.

С наступлением хорошей погоды мы приступили к вводу в бой молодых летчиков. До того как мне уехать в госпиталь, моим ведомым был Петров. Но за это время он получил повышение - стал ведущим, и мне надо было подобрать ведомого. Решил взять из нового пополнения.

Однажды, получив задание на разведку, я зашел в землянку, где занимались молодые летчики, и рассказал им о своем предстоящем полете. Маршрут проходил через зенитные зоны заграждения и два аэродрома истребителей противника. Летчики слушали внимательно, но недоумевали, зачем я им это рассказываю.

Поведав задачу, я спросил:

- Кто согласен лететь со мной в паре?

Почти не задумываясь, вызвался Федя Шапшал. Этот молодой парень покорял умным и преданным взглядом.

Первую половину полета Шапшал точно повторял все мои маневры и даже не реагировал на близкие разрывы зенитных снарядов. Такое бесстрашие молодого летчика меня даже удивило. Но тут было нечто другое: Шапшал, сосредоточив все внимание на наблюдении за действиями ведущего, не видел ничего вокруг. В этом я убедился, когда мы выходили на свою территорию. При подходе к переднему краю немцы открыли по нам ураганный огонь. И тогда Федя закричал по радио: - Зенитка стреляет! Вот когда только заметил. Это вполне закономерно.

- На то она и зенитка, чтобы стрелять, - отвечаю нарочито спокойным голосом.

Когда Шапшал вылез из самолета, его окружили товарищи. Они интересовались решительно всем, с волнением расспрашивали о самых мелких подробностях вылета. Это походило на первый экзамен студента....

До начала наступления мы сделали с Шапшалом около десяти боевых вылетов. Храбрый и сообразительный, он быстро привык ко мне, стал мгновенно понимать мои маневры, что обеспечивало слетанность пары.

Слетывались и другие пары. Все чаще и чаще получали мы задание на разведку войск противника. Летчики увлеклись этой работой и в буквальном смысле слова стояли в очереди, дожидаясь очередного вылета.

Нравилось широкое поле деятельности, самостоятельность и инициатива в выборе решений. Разведку мы сочетали со свободной охотой - штурмовали отдельные автомашины, паровозы, ловили транспортные самолеты и самолеты связи.

В эти дни в полку произошло еще одно знаменательное событие. Возвратился наш любимец Аскирко, которого уже никто не считал живым.

Обстоятельства, в которых оказался Аскирко, столь драматичны, а характер его как советского человека в этих тяжелых обстоятельствах проявился так ярко и сильно, что об этом следует рассказать подробно.

...Аскирко подбили в бою под Яссами. Один из "мессершмиттов" зажег его истребитель. Летчик развернул самолет в сторону нашей территории и выпрыгнул. Однако он приземлился на чужой земле, в вишневом саду, между первой и второй траншеями обороны противника.

Летчик не успел еще освободиться от подвесной системы парашюта, как его схватили фашистские солдаты.

Через час Иван Аскирко со скрученными назад руками был доставлен в немецкий штаб.

- Какую задачу выполняет ваше соединение? спросил его немецкий полковник.

- Бьет фашистов, - не задумываясь, ответил летчик.

Полковник поморщился.

- Номер вашего полка, дивизии?

"Эк, чего захотели", - Аскирко подумал было дать ложные показания но тут же решил, что сообщение врагу даже таких сведений недостойно советского летчика.

- Чего же вы молчите, молодой человек? Отвечайте, не бойтесь, - сказал полковник.

- Мне бояться? Не я боюсь, а вы. Вас здесь вон сколько, а я один и со связанными рукам.

Фашист приказал развязать летчику руки, полагая, что такая милость расположит его к немцам. Но Аскирко молчал.

- Вы коммунист?

- Да, я коммунист.

- Будете отвечать на мои вопросы?

- Нет.

Фашист стал кричать, пугать расстрелом. Дело кончилось тем, что он приказал увести пленного.

Аскирко посадили здесь же в штабе в пустую комнату с зарешеченным окном. Одна мысль владела летчиком - бежать, и он стал строить планы побега. Наиболее подходящим был побег через окно в уборной. Окно было небольшое, но щуплая фигура Аскирко могла протиснуться сквозь него.

Ночью часовой по просьбе пленного летчика подвел его к уборной. Аскирко, будто бы в знак признательности к часовому, снял с себя летную куртку и передал солдату. Едва только тот протянул руку, как пленный ловким приемом свалил солдата с ног и оглушил его же винтовкой.

Через несколько минут Аскирко был уже на земле. Дом был обнесен высокой оградой. Летчик побежал вдоль нее в надежде найти выход. Не было конца кирпичной кладке. Наконец, ворота... Но в них часовой.

Нужно искать другое место. Аскирко пополз, прижимаясь к основанию фундамента. Полз долго. Кажется, там другие ворота. Но в это время двор наполнился криками людей, свистками. Огромная овчарка, рыча и задыхаясь, бросилась на летчика. Его били. Вначале он все помнил, ощущал боль, но потом потерял сознание.

...Потянулись томительные дни в тюремной камере.

Его не раз водили на допрос, но он упорно молчал. Тогда гитлеровцы решили отправить Аскирко в лагерь. В вагоне было тесно. Аскирко сидел спиной к окну, конвоиры - рядом. Когда поезд приблизился к лесу, летчик выбил стекло и выбросился из вагона. Деревья сразу же укрыли беглеца... Но в лесу стояла войсковая часть, и Аскирко вновь оказался в руках фашистов.

Опять побои, допросы... На этот раз его доставили в лагерь. Но, найдя надежного товарища, Аскирко решает бежать. В темную ненастную ночь они вдвоем перебираются за колючую проволоку и до рассвета успевают пройти около пятнадцати километров. Однако утром их схватила полиция.

Фашисты сажают Аскирко в лагерь с более сильной охраной. Но не проходит и месяца, как он, подыскав товарищей, снова готовит побег.

Они убежали впятером в грозовую июльскую ночь. Лагерь почти непрерывно освещался прожекторами, но беглецы проползли под проволокой незамеченными. С большими трудностями преодолели они насыпь, где каждое движение вызывало шум катящейся вниз щебенки. Шли всю ночь, а с рассветом залегли на кукурузном поле.

Их выдал кулак. Поле окружили со всех сторон гестаповцы. Послышались голоса:

- Рус, сдавайся...

Беглецы разделились на две группы. Аскирко был вместе с другим пленным, тоже летчиком. Фашисты обнаружили их.

- Где остальные? - спросил переводчик.

Аскирко отрицательно покачал головой:

- Нас было только двое.

Гестаповец, ругаясь, вскинул автомат и выстрелил.

Короткая очередь наповал сразила товарища Аскирко, а ему прошла сквозь левую руку, размозжив локоть.

Из-за потери крови Аскирко лишился сознания. Очнулся в румынском госпитале, без руки.