Аэропорт - Артур Хейли

— А, чёрт! — проворчал Мел. — Надо же было им выбрать именно сегодняшний вечер! Нам и без них хватает забот.

— Мне кажется, они именно на это и рассчитывают: надеются, что при такой обстановке им удастся большего добиться. Вот я и подумал, что мне следует, пожалуй, предупредить вас, потому что они, наверное, захотят разговаривать с вами, а также, возможно, и с представителями Федерального управления авиации.

Мел сказал угрюмо:

— Федеральное управление уходит в подполье всякий раз, как только начинаются какие-нибудь осложнения вроде этих. И появляется на свет божий лишь после того, как прозвучит отбой.

— Ну, а вы как? — Полицейский усмехнулся. — Вы тоже намерены уклониться?

— Нет. Можете передать им, что я готов принять их представителей. Человек пять-шесть, не больше, хоть я и считаю, что в такой момент это пустая трата времени. Я же ничего не могу предпринять, решительно ничего.

— Вы понимаете, — сказал Ордвей, — если не возникнет беспорядков и не будет нанесено материального ущерба, я не имею законного права удалить их отсюда.

— Разумеется, я это понимаю, но разговаривать с этой толпой не намерен. Тем не менее надо любой ценой избежать возникновения беспорядков. Если они даже будут вести себя агрессивно, позаботьтесь, чтобы с нашей стороны никакой агрессивности не было — во всяком случае, без крайней нужды. Не забывайте, что здесь будут представители прессы, и я не хочу давать кому-либо повод изображать из себя жертву.

— Я уже предупредил своих ребят. Они постараются отделываться шутками, а джиу-джитсу приберегут про запас.

— Отлично.

Мел знал, что может положиться на Неда Ордвея. Полицейские функции в аэропорту Линкольна осуществлялись отделением городской полиции, работающим самостоятельно, а лейтенант Ордвей воплощал в себе лучшие черты молодого, идущего в гору полицейского. Он уже год возглавлял полицию аэропорта, и можно было ожидать, что в скором времени его переведут с повышением в управление городской полиции. Мел думал об этом с сожалением.

— Ну, а помимо этой медоувудской истории как идут дела? — спросил Мел. Он знал, что имевшиеся в распоряжении Ордвея полицейские, числом около сотни, работают, как почти все в аэропорту, сверх положенного с тех пор, как начался буран.

— В основном, как обычно. Пьяных несколько больше, чем всегда, да две-три драки. Но это из-за того, что вылеты задерживаются, а ваши бары торгуют вовсю.

Мел усмехнулся.

— Не нападайте на бары. Аэропорт получает отчисления с каждого выпитого стакана, а мы в этих доходах очень и очень нуждаемся.

— Так же, как и авиакомпании, насколько, я понимаю. Во всяком случае, судя по количеству пассажиров, которых они стараются протрезвить, чтобы их можно было взять на борт самолёта. И тут уж они обычно прибегают к своему снадобью.

— Кофе?

— Разумеется. Стоит только захмелевшему пассажиру появиться у регистрационной стойки, как ему тотчас приносят чашку кофе и вливают в глотку. Авиакомпании до сих пор никак не могут взять в толк одной простой вещи: накачивая пьяного кофе, они добиваются только того, что этот пьяный долго не угомонится. Чаще всего именно тогда им приходится прибегать к нашей помощи.

— Ничего, вы, я думаю, с этим справляетесь.

Мел знал, что полицейские Ордвея набили себе руку в обращении с пьяными, которых — если они не вели себя буйно — редко подвергали штрафу. Чаще всего это были бизнесмены или коммивояжёры, возвращавшиеся домой после заключения какой-либо изнурительной сделки, измочаленные борьбой с конкурентами и легко пьянеющие после двух-трёх порций виски. Если экипаж самолёта отказывался принять пьяного на борт — а капитаны, за которыми в этих случаях оставалось последнее слово, обычно были непреклонны, — его отводили в камеру предварительного заключения и оставляли там, пока он не протрезвится. После чего отпускали его на все четыре стороны — чаще всего порядком сконфуженного.

— Да, вот ещё что, — сказал полицейский. — Ребята с автомобильной стоянки говорят, что там как будто обнаружено ещё несколько брошенных машин. В такую погоду трудно сказать наверняка, но мы постараемся это проверить, как только будет возможность.

Мел поморщился. В последнее время на стоянках стало появляться всё больше и больше брошенных за ненадобностью машин. Это приняло характер форменного бедствия во всех аэропортах при больших городах. Когда какая-нибудь старая колымага полностью выходит из строя, отделаться от неё на редкость трудно и с каждым годом становится всё труднее и труднее. Сборщики железного лома и старья уже до отказа забили свои помещения и не желают больше ничего принимать — разве что за плату. Таким образом, перед владельцем автомашины возникала проблема: либо платить за то, чтобы от неё избавиться, либо арендовать какой-нибудь сарай, либо найти такое местечко, где можно бросить машину без риска, что тебя отыщут и возвратят её по принадлежности. И стоянки в аэровокзалах оказались как раз таким удобным местом.

Старую машину пригоняли в аэропорт, а потом украдкой снимали с неё номер и уничтожали всё, что могло навести на след владельца. Уничтожить номер, выбитый на моторе, при этом, разумеется, не удавалось, но искать владельца по номеру было слишком сложно и потому нерентабельно. В результате аэропорт вынужден был заниматься тем, чего не желал делать владелец машины: оплачивать расходы по вывозу машины на свалку, и притом в самом срочном порядке, так как она даром занимала платное место на стоянке. В последнее время в международном аэропорту Линкольна ежемесячные расходы по избавлению от брошенных машин выросли в довольно значительную сумму.

Разговаривая с Ордвеем, Мел в оживлённой толпе пассажиров, заполнявшей зал, заметил капитана Вернона Димиреста.

— А в общем, я считаю, что мы в боевой готовности и можем с честью принять ваших гостей из Медоувуда, — весело сказал лейтенант Ордвей. — Я сообщу вам, когда они прибудут. — И, дружелюбно кивнув, начальник полицейского отделения пошёл по своим делам.

Вернон Димирест, в форме компании «Транс-Америка», как всегда уверенно и твёрдо шагая, направлялся в сторону Мела. Мел почувствовал, как в нём снова вспыхнуло раздражение: ему вспомнилась неблагоприятная докладная комиссии по борьбе с заносами, о которой он уже слышал, но ознакомиться с которой ещё не успел.

Димирест, по-видимому, не намерен был задерживаться, но Мел сказал:

— Добрый вечер, Вернон.

— Привет. — Тон был холодный, безразличный.

— Я слышал, что ты у нас стал теперь большим специалистом по расчистке снега.

— Не надо быть большим специалистом, чтобы видеть, когда работают спустя рукава, — резко ответил Димирест.

Мел сделал над собой усилие и произнёс спокойно:

— А ты имеешь хоть какое-нибудь представление о том, сколько тут было снега?

— Вероятно, такое же, как и ты. Ознакомление с метеосводками входит в мои обязанности.

— В таком случае ты должен знать, что за последние двадцать четыре часа в аэропорту выпало десять дюймов осадков, не говоря уже о том снеге, который выпал раньше.

Димирест пожал плечами.

— Так уберите его.

— Мы это и делаем.

— Медленно, чёрт побери, и плохо.

— По официальным данным, ещё не было случая, — не отступал Мел, — когда бы максимальное количество осадков, выпавших здесь за сутки, превысило двенадцать дюймов. И двенадцать было катастрофой. Жизнь аэропорта замирала. Мы сейчас включились в борьбу и отстояли аэропорт. Нет ни одного аэропорта, который лучше бы справился с этим снегопадом, чем мы. Все наши снегоуборочные машины до единой укомплектованы людьми и работают круглосуточно.

— Значит, у вас недостаточно машин.

— Честное слово, Вернон, у кого же может хватить машин, когда такая метель бушует три дня! Конечно, можно использовать сколько угодно машин, но никто не покупает снегоочистители в расчёте на чрезвычайную ситуацию — никто, у кого есть хоть крупица здравого смысла. Приобретается экономически рентабельное, оптимальное количество, а затем в особых, чрезвычайных случаях в ход пускают весь наличный инвентарь и выжимают из него всё, что он может дать. Именно это и делают мои служащие, и делают, чёрт побери, превосходно!

— Ну что ж, — сказал Димирест, — у тебя своё мнение, у меня — своё. На мой взгляд, вы делаете недостаточно. Так я и написал в своей докладной.

— Я полагал, что это докладная не твоя, а комиссии. Или ты вытеснил всех остальных, чтобы иметь возможность свести счёты со мной?

— Как работает комиссия, это уж наше дело. Выводы комиссии — вот что должно тебя интересовать. Копию докладной ты получишь завтра.

— Весьма признателен. — Вернон даже и не пытается отрицать, отметил про себя Мел, что эта докладная направлена персонально против него. — Что бы вы там ни написали, это ничего не меняет, — продолжал Мел. — Докладная создаёт лишь ненужные осложнения и в этом смысле достигнет своей цели, если именно это тебе нужно. Завтра мне придётся потратить какое-то время на то, чтобы доказать, сколь ты невежествен в некоторых областях.