Мечтай обо мне - Джози Литтон

— А могут ли женщины покидать этот рай?

— Разумеется, могут. Они ходят на базар, в лавки, на некоторые общедоступные зрелища, но только в чадре и под присмотром. Это для их же пользы.

— Само собой! — Кимбра глянула на мужа и произнесла вполголоса: — Какое счастье, что обошлось без чадры!

— Гаремы бывают разные, — заметил Дракон, не обращая внимания на предостерегающий взгляд брата. — Взять Эрика Лейфсона. У него дом на окраине Константинополя, на самом берегу моря. Наверняка он и теперь держит гарем. Знаешь его, Карим?

— Да, мы знакомы. Эрик обжился в Константинополе, и дело его процветает.

— Ни минуты в этом не сомневаюсь. А все потому, что он большой души человек. Поразительно щедр к своим друзьям.

— Послушай… — начал Вулф.

— Вот у него гарем так гарем, — не унимался Дракон. — Эрик… как бы это сказать… знаток и тонкий ценитель. — Он закатил глаза, наслаждаясь воспоминаниями. — Была у него одна черкешенка, просто дьяволица! И где только нашел такую? Волосы рыжие, как огонь, глаза что твой изумруд! А нубийка с синими глазами! Она такое выделывала! — Последовал тяжкий вздох сожалений по утраченному. — Вулф, ты не помнишь, как нам удалось оттуда убраться? Кто кого волок за волосы?

— Надо было оставить тебя там на произвол судьбы, — буркнул его брат.

— Ты не мог, — с достоинством произнес Дракон. — Для этого ты слишком меня ценишь. Я необходим, чтобы оживлять обстановку.

Карим огладил свою холеную бородку и согласно кивнул. Дракон воспринял это как поощрение.

— Одним словом, Восток не в пример мудрее нашего. Женщина знает свое место, разве это не славно? Когда бы ее супруг и господин ни выразил желание, она всегда тут, готовая услужить ему, как он только пожелает. А как она счастлива, когда знает, что хорошо поработала и что ей за это воздается каким-нибудь подарком! Это ли не идеальный порядок вещей?

Когда оживленный голос шутника умолк, за столом наступила тишина. Вулф изучал сложный узор на своем кубке, Карим склонился к самой тарелке, безуспешно пряча веселость. Дракон развалился в кресле. Он был весьма доволен собой.

Кимбра сложила руки на коленях и улыбнулась самой ласковой из своих улыбок.

— Карим бен-Абдул, — начала она тоном изысканной любезности, — скажите, нет ли среди ваших товаров лекарственных средств?

— Средств?

— Карим не совсем тебя понял, — сказал Вулф.

— Я вижу, что он не совсем меня понял, — тем же тоном продолжала Кимбра, сознавая, что глаза мужчин устремлены на нее, и впервые в жизни наслаждаясь этим. — Я имею в виду некоторые лекарственные растения, такие как белладонна, болиголов, дурман, терновое семя, мандрагора, олеандр. Я уж не говорю о ржаном куколе, конском каштане, кривом лавре и ложной оливе.

— Но, миледи, все эти растения ядовиты! — вскричал византиец, в волнении забывая о приличиях.

— Ядовитое может также и лечить, если знать правильную дозировку, в то время как съедобные растения могут быть вредны для здоровья, если переборщить или что-нибудь перепутать. Скажу больше, есть немало таких, что похожи на съедобные лишь внешне, а на деле… — Кимбра мило улыбнулась каждому из собеседников по очереди. — Все так просто: листок тут, корешок там… простая небрежность может обернуться трагедией!

Прислуга внесла подносы с новой едой. Кимбра просияла:

— Следующая перемена! Очень кстати. — Она обвела взглядом стол и добавила ласково, но с безошибочной стальной ноткой в голосе: — Кушайте, кушайте… и дай вам Бог долгих лет жизни!

Много позже, лежа рядом со спящим мужем в супружеской постели, она с удовольствием вспоминала, чем обернулась ее маленькая шутка. Гость из Византии больше к еде не прикасался, хотя до этого отдавал должное каждому блюду. Очевидно, он принял ее слова за чистую монету. Дракон громко и долго смеялся, но потом незаметно разглядывал все, что поддевал на вилку, отталкивая приправы в сторону. Только Вулф отреагировал так, как она надеялась, то есть дал ей понять, что оценил и правильно понял сказанное. Да и вообще он держался, не скрывая гордости за то, что жена остра на язык и умеет достойно отбрить любого шутника.

— Я вспомнил, почему мы покинули гарем Эрика Лейфсона, — заявил он к концу ужина. — В нем не было никого даже отдаленно похожего на Фрейю.

Он не добавил, что впоследствии жизнь исправила это упущение, но Кимбра прочла это в его взгляде.

Он сравнил ее с богиней, супругой самого Одина. Это заслуживало ответных знаков внимания, и она не замедлила осыпать ими мужа сразу, как только они остались наедине, и между делом продемонстрировала, что между мужчиной и лошадью тоже имеется некоторое сходство.

Теперь сам Бог велел спать и видеть сладкие сны, но Кимбре не спалось. Память и воображение разыгрались, мысли роились, как потревоженные пчелы.

Что за чудесный малыш у Нади! Кимбра положила руку на живот, по-прежнему плоский. Как хочется иметь ребенка! Черноволосого, с серыми глазами, все равно — мальчика или девочку. Вулф будет его обожать, никак не иначе. Потом будут другие дети… дай Бог, чтобы были!

Мавр… приятный на первый взгляд, но уж очень холеный и какой-то… скользкий. Все время улыбался, особенно когда рассказывал о восточных обычаях. Что это за мир, где женщин держат взаперти среди шелков и благовоний, где они служат мужчинам красивыми игрушками? Она бы не могла так жить, просто не могла… и все же в этом есть что-то притягательное, волнующее.

Женщина как источник наслаждений — и только. Вулф познал таких женщин, когда прохлаждался в Константинополе, в доме Эрика, которого Дракон назвал знатоком и тонким ценителем. Рыжая черкешенка, синеглазая нубийка и бог знает кто еще!

Кимбре явился очень реальный образ Вулфа. Развалившись на мягкой оттоманке, он разглядывал представленных его вниманию красавиц. Он выбирал. Вот интересно, будь среди них она, Кимбра… выбрал бы он ее?

Что за нелепость! Он уже сделал свой выбор! Чтобы завладеть ею, он проделал долгий путь до Холихуда!

Но ради чего? Ради мести. Ради военного союза или, если не получится, ради расправы с Хоуком.

Это не так! Конечно, нет. Просто сегодня она слишком чувствительна ко всему. В глубине души Вулф и не думал о расправе. Просто он хотел мира так сильно, что пошел для этого на все, даже на то, чтобы ее запугать.

До этой ночи Кимбра запрещала себе думать о том, чем чревато появление Хоука, и так в этом преуспела, что не бросила ни единого взгляда в направлении пляжа, на котором Вулф обещал пролить кровь ее брата. Она просто вычеркнула этот кусок земли из сферы своего внимания. Но сейчас она невольно вернулась мыслями к тому, что произойдет, когда Хоук ступит на норвежскую землю.