Стезя и место - Евгений Красницкий

Возможно, свой зверь Велеса у тех волхвов, которых вы тридцать лет назад порубили, был. Потом, может быть, тоже был, но, как пленный сказал, сколько-то лет назад здесь замятня с усобицей случилась. Тогда-то Журавль власть над этими землями и взял. Могли они в это время своего зверя утратить? Когда свои между собой режутся, всякое случиться может, значит, могли и утратить. А у Нинеи зверь есть! Медведь! Может быть, тот самый, который здесь пропал. Вот почему Журавль с ней помириться хотел! Скорее всего, без своего зверя он для остальных – никто, и без Нинеи ему никак не обойтись. Либо как-то мириться, либо найти способ зверя отнять.

– Кхе! Ты прямо сказитель! Еще бы гуслями звенеть научился, и заслушаться можно!

– Погоди, Кирюш. – Боярин Федор потянулся через стол к бронзовой фигурке. – Дай-ка глянуть поближе.

Мишка вдруг почувствовал, что не может отдать лиса в чужие руки. Не может, и все тут!

– Осторожно! Дядька Федор, все-таки зверь Велеса, мало ли что…

Погостный боярин торопливо отстранился и осенил себя крестным знамением.

– Господи, спаси и сохрани… И ты ЭТО с собой таскаешь?

– Нинея сказала, что мне от него ущерба не будет. Он лис, и я – Лис, вроде как свои. Илья его, правда, в руках держал… и деда тоже держал, без последствий, но это там было. А здесь-то мы на языческих землях, кто знает…

– Не-эт, Кирюш, надо это змеиное гнездо выжигать! Тут черт знает что творится. И если Михайла правильно про восстание догадался…

– Да ничего он не догадался! На той бабе убитой знак Перуна был, а не Велеса! И зверьков таких тебе в Турове умельцы хоть сотню изготовят! Как любил ты сказки в молодости слушать, Федька, так и до сих пор – дите дитем, даже смотреть зазорно. Михайла! Пошел вон, со своей трепотней… и игрушку забирай! Ну собрались мужи премудрые, только что в куклы не играются…

Поздним вечером, когда отроки уже собирались устраиваться на ночлег, Мишку отыскал Лавр, отвел в сторонку и непривычно строгим голосом сообщил:

– Батюшка велел передать, чтобы ты при боярине Федоре язык не распускал насчет Зверя и прочего… сам понимаешь, о чем речь.

– Ладно, буду молчать… А если он сам разговор заведет, что делать?

– Хочешь, дураком прикидывайся, хочешь, язык проглоти, а болтать не смей! – Лавр был строг, даже сердит, что для него, особенно в общении с Мишкой, было совершенно нехарактерно.

– Да понял я, понял! Выкручусь как-нибудь. А в чем дело-то, дядя Лавр?

– А говоришь: понял. Ничего ты не понял! Федор, конечно, батюшке друг старинный, но перед новым князем выслужиться случая не упустит. Нам здесь княжьи дружинники с попами нужны?

– Не нужны. Все, дядя Лавр, слова он от меня больше не услышит, а еще лучше, я ему такой чуши наплету, что сам прогонит. Так хорошо будет?

– Может, и хорошо… посмотрим.

«Ай-ай-ай, сэр Майкл, так обмишуриться! Или не знаете, на что чиновники ради карьеры готовы? Федор-то, между прочим, чиновник, причем висящий «между небом и землей», – вовсе не факт, что новый князь его в нынешней должности оставит и своего человека на его место не пришлет. И куда Федору в таком случае, податься? В Турове ничего не светит, в Киеве тем более. К сестре в Треполь, на неустроенные земли? Или опять в запой уйти? А тут такой случай и перед епископом, и перед князем красиво нарисоваться! Языческое гнездо обнаружил, тысячи неплательщиков налогов разоблачил, восстание предотвратил! А что в Погорынье после княжьих людей останется? Пустыня? Это так-то вы о своем будущем феоде заботитесь? «Язык мой – враг мой!» – это про вас, сэр, сказано! И не спорьте, любезнейший, не спорьте. Какую бы симпатию вам боярин Федор при первой встрече ни внушил, он – чиновник. А чиновники… без разницы, как именуются их ранги: дьяки, коллежские асессоры, партаппаратчики или государственные советники РФ – имя им одно: «Крапивное семя».

Часть вторая

Глава 1

Последние числа июля 1125 года.

Земли боярина Журавля, село Отишие

Село Отишие, видимо, действительно в давние времена служило убежищем в лихую годину. Стояло оно на высоком берегу при впадении малой речушки в Кипень. Возможно, когда-то здесь было капище и жили только волхвы с учениками или прислугой, потом появилось несколько больших домов, в которых могли укрыться беженцы.

Времена, хоть и медленно, меняются, и в этих окруженных тыном домах появились постоянные жители – многочисленные, в десятки человек, семьи, в которых жило одновременно три-четыре поколения родственников, со всеми братьями-сестрами, дядьями-тетками, невестками и прочими носителями родства разной степени близости.

Потом времена в очередной раз изменились. Постоянных жителей в Отишии стало больше, они принялись строиться за пределами тына, сводить лес, распахивать поля, и в конце концов получилось, что на ближнем к слиянию рек краю села оказалось что-то вроде «детинца», – треугольная в плане, огороженная тыном территория. Остальные же постройки, раскинувшиеся более вольготно, чем внутри тына, были окружены забором из уложенных горизонтально бревен, поддерживаемых врытыми в землю столбами – скорее, ограда от лесного зверья, чем военное укрепление. Свидетельствовало это, пожалуй, не о беспечности жителей Отишия, а о нежелании местного «руководства» иметь «на подведомственной территории» хорошо укрепленный населенный пункт с многочисленным населением, который в случае нужды без потерь и серьезных усилий штурмом не возьмешь.

Сейчас недоверие упомянутого «руководства» к собственному населению сыграло с жителями Отишия злую шутку – отбиться от ратнинцев или хотя бы оказать сколько-нибудь серьезное сопротивление не получилось. Под прикрытием лучников и стрелков Младшей стражи ратнинцы вынесли хоть и добротные, но отнюдь не крепостные ворота и ворвались в село, пропустив вперед по центральной улице, ведущей прямо к «детинцу», ратников с Княжьего погоста. На такой диспозиции настоял боярин Федор, в общем-то логично предполагая, что в наиболее укрепленном месте села должны храниться и наибольшие ценности. Ратнинцы же, сломив плохо организованное сопротивление странно немногочисленных защитников, рассыпались еще по двум улицам и неизвестному количеству переулков и тупичков с намерениями, попадающими сразу под несколько статей Уголовного кодекса ХХ века, но являющимися вполне обычной практикой в веке XII – грабеж, насилие, убийство, захват и насильственное лишение свободы, угон скота и транспортных средств, поджоги и т. д. и т. п.

Младшая стража во всех этих «мероприятиях» не участвовала – в последний момент Корней отчего-то забеспокоился и велел отрокам оставаться снаружи, находясь в конном строю напротив ворот. Чего, собственно, он опасался, Мишка не понял, но дед явно отвел Младшей страже роль резерва, оговорив даже такой вариант событий, когда гонец до ворот добраться не сможет. В этом случае знаком для подключения отроков к делу будет стрела с дымом, пущенная из любой точки села вертикально вверх.