Оазисы (СИ) - Цзи Александр

Тем не менее, обрушив на Себа град ударов шпагой, он заставил того отступить.

Некоторое время схватка продолжалась в этом стиле: несколько мгновений легких и стремительных ударов по защите, затем взрывная атака с той или иной стороны.

В голове Алана крутился вопрос: насколько сейчас Себ ему поддается? Насколько играет и оттягивает неизбежный конец? Не исключено, что в силах Себа прикончить Алана мгновенно!

Получалось, что Себ не слишком-то и притворяется. Но и в полную силу не сражается, проявляя чрезмерную осторожность, ибо знает, что стои́т на кону. Эта схватка слишком важна, чтобы кидаться в бой очертя голову, и эта рассудочность Себа Алана пугала. Исчез крохотный шанс, что Себ ошибется, недооценив противника.

Тем временем Алан начал уставать. Давно он не упражнялся со шпагой с умелым противником. Последним его партнером был Эмиль…

Неожиданно Себ отступил и опустил оружие.

— Довольно, — сказал он не без презрения. — Ты слаб и не противник мне. Я сражался с тобой по твоим же правилам, но даже в этом положении ты ничего не можешь сделать. Сдавайся.

Алан сглотнул ставшей вязкой слюну.

— Нет. Прошу, Себ, не оскорбляй меня поддавками, сражайся в полную силу… а уж я как-нибудь выстою.

— Выстоишь? — фыркнул тот. — Ну ладно. Как скажешь…

Он разомкнул палку на две части, подержал их в обеих руках. Алан понял, что Себ и правда сражался по правилам фехтования, соединив свое двойное оружие в подобие рапиры… Хотя разок и нарушил правила, подключив ноги. Теперь у него было как бы сразу два клинка, а в случае бойца, который одинаково владеет обеими руками, два клинка — это двойная угроза.

Себ метнулся в сторону, оттолкнулся ногой от вертикальной стены и прыгнул в противоположную сторону. Он ударил сверху вниз одной палкой; Алан парировал; тут же последовал второй — тычком в живот.

Этот второй удар достиг цели, хотя и не нанес сильного вреда, ибо Алан успел отшатнуться. Однако этого хватило, чтобы боль пронзила тело насквозь.

Одновременно боль подстегнула Алана, и он сильным выпадом заставил Себа уйти в сторону, а потом с разворота ударил противника ногой.

Видимо, Себ никак не ожидал, что Алан начнет драться чем-то отличным от шпаги. Удар достиг цели — голова Себа мотнулась, и на долю мгновения он потерял представление о том, что происходит. Он сразу контратаковал, молотя двумя палками, но Алан отступил, обороняясь и не желая наступать. Успех, отмеченный шумным вздохом со стороны “трибун”, вдохновил его. Стало быть, Себа возможно ударить!

Но сейчас Себ больше не был настроен недооценивать Алана и обрушил на него град самых разнообразных ударов. Алан более-менее успешно оборонялся, но пару ударов пропустил, и по его щеке потекло горячее, а кожа саднила.

Если на концах палок яд…

Но не будем думать о плохом загодя.

Разок он упал, но успел вскочить на ноги, перекатившись к другому концу ринга. У Себа была отличная возможность завершить схватку, но он почему-то ей не воспользовался — наверняка устал и вымотался не меньше Алана.

Все же несмотря на искусство синоби, Себастьяну было сложно сражаться с противником, у которого прозрачный, совершенно невидимый клинок. Сомнительно, чтобы в Зэн Секай генинов обучали биться таким оружием или с таким оружием. Шпага Алана — штучный продукт и в Дебрях не валяется… Будь на месте Себа кто-то менее подготовленный, давно бы лежал с несколькими дополнительными отверстиями в теле.

Все эти молниеносные размышления в ходе битвы поднимали дух; Алан уже не был уверен в своем проигрыше.

Но едва он укрепился во мнении, что достаточно хорош для того, чтобы противостоять Рыцарю Дебрей Осаму, как слабая надежда на реванш или даже победу была жестоко задушена. Себ метнулся вниз, скользнул черной струей под клинком и подсек Алана; тот не понял, что происходит, как очутился на шероховатом и теплом каменном полу.

Себ навис над ним. Его белые пальцы почти нежно коснулись ключицы, и все тело Алана пронзила чудовищная боль.

Он хотел крикнуть, что сильнейшая судорога стянула все мускулы, включая мышцы языка, боль нарастала волнами, и ее невозможно было терпеть.

Та самая боль, что вынудила Ингвара молить о смерти…

Алан же оказался в еще более ужасной ситуации, потому что поблизости не было никого, кто смог бы ему помочь. Его друзья наверху, на ступенях, видели его страдания, но незримый барьер вокруг “ринга” не пропустил бы даже молнию из пушки Димитрия, не говоря уже об обычном живом человеке.

Что-то кричала наверху Кассия, ей вторили Матиас и Димитрий, раздавались другие голоса, но смысл произносимого ускользал из сознания Алана. Все его существо наполняла невыносимая боль…

Он бился на полу, не в силах издать ни звука, а Себ молча взирал на него сверху вниз.

— Вот и все, Алан, — наконец изрек он. — Все закончилось тем, чем и должно было закончится. Побеждает тот, кто тренируется побеждать многие годы, а не тот, кому все дается даром — просто по прихоти удачи…

Его речь тоже плохо доходила до Алана. Боль обжигала рассудок, сводила с ума, но даже в таком состоянии Алан заметил, что наибольшая боль сосредоточена в районе ключицы — там, где его коснулись пальцы Себа. Из последних сил он потянулся к поясу, где висел небольшой кинжал, слишком маленький, чтобы им сражаться, необходимый для бытовых нужд. Мускулы стягивала судорога, но Алан ухитрился вытянуть кинжал из деревянных ножен.

Вырезать эту боль… Вонзить нож в очаг, зараженный прикосновением Себа…

Алан не мог думать — он действовал инстинктивно. Подтянув кинжал к груди, он вонзил его сам себе под ключицу — загнал вглубь на длину мизинца. Хотел еще и выкрутить, но не хватило сил.

…И вдруг произошло чудо: боль исчезла — причем разом, во всем теле. Вероятно, Себ перекрыл поток внутренней энергии, о которой много говорила Рафу, а кинжал восстановил ее течение — таким вот необычным и жестоким способом.

Алан не сразу осознал это — отголоски боли еще метались по натянутым нервам. Он даже не перестал мелко дрожать и корчиться на полу.

— Тебе не удастся покончить с собой, — покачал головой Себ. — У тебя был шанс избежать этих мук. Я предлагал тебе руку дружбы, но ты… Может быть, ты никогда и не был моим другом? Может быть, ты просто считал меня забавным мальчишкой по соседству, с которым можно убить время после учебы? Ты не вернулся в Галльфран ни к престарелым родителям, ни ко мне, ни к кому бы то ни было еще… Ты радостно унесся за горизонт верхом на коне вслед за своими новыми дружками! Ха! Ты хоть представляешь, как ты жалок?

Он склонился над Аланом, чтобы заглянуть в глаза. Он не заметил, что боль перестала терзать поверженного противника, увлекшись своей речью. И никак не ожидал нападения.

Алан нанес удар Рафу прямо в танден.

Нанес не совсем так, как полагалось, ибо бить требовалось в положении стоя, а не лежа. Но солнечный выдох “Х-ха!” удался на славу. Костяшки пальцев воткнулись в твердый живот Себа; Алан знал, что эффективность этого удара вовсе не зависит от физической силы, и, помнится, легкое касание чуть не отправило Димитрия к праотцам, но сейчас Алан вложил в этот удар все силу и всю волю, которые смог наскрести.

Себ выдохнул и повалился на спину.

А Алан, наоборот, поднялся на ноги и, задыхаясь, держась за кровоточащее плечо, произнес:

— Ты слаб, Себ, и не противник мне. Я сражаюсь по твоим правилам, но даже здесь ты не можешь ничего сделать… Сдавайся и завершим уже этот балаган.

Ситуация переменилась — теперь Себ лежал у ног стоящего Алана. Рыцарь Дебрей смертельно побледнел, корчась и держась за живот, не издавая ни звука. Настала его очередь испытывать запредельную боль. Что-то подсказывало Алану, что эта боль не идет ни в какое сравнение с его недавней болью и болью Ингвара… Не зря Рафу не научила этому приему даже любимого пасынка.

“Одна ночь — мало, чтобы стать даже самый плохой гэнин, — прозвучал голос Рафу в его памяти, — но достаточно, чтобы выучить один-единственный прием. Он может спасти твоя жизнь, когда ты встретишься с Осаму снова”.