Секрет виллы «Серена» - Доменика де Роза
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Джинни очарована сценами Рождества в витринах. В булочной – Мадонна, выполненная из батона, и младенец лежит в корзинке из плетеного хлеба. В магазине одежды – три короля в искусных драпировках и Дева Мария в шокирующе розовом одеянии. Одна из мясных лавок украшена (довольно безвкусно) лохматыми фигурками животных, которые молятся в конюшне из палочек для леденцов.
– Посмотри, Эмили! – Джинни показывает на магазин сувениров, в котором Мария, вся целиком из ракушек, смотрит на вязаного младенца Иисуса. – У кого-то золотые руки.
– Мне нравится, – говорит Даг. – Не как в Англии, с огромными шумными игрушками в каждой витрине.
– Большую часть подарков дети в Италии получают в январе, в день Крещения Господня или в день святой Лючии, – рассказывает Эмили. – Рождество здесь больше религиозный праздник.
– Но свои мы получим завтра, да? – с тревогой спрашивает Пэрис.
Чарли открывает рот:
– Хочу подарки!
– Да, да, – торопливо отвечает Эмили. – Вы получите свои завтра.
Детям только дай повод выставить ее в плохом свете.
После двух кругов по пьяцце они заходят в кафе выпить кофе и горячего шоколада. Окна запотели, а внутри очень красиво и уютно.
– Почему все стоят? – спрашивает Джинни. – Тут куча свободных столиков.
– Кофе стоит дороже, если пить его за столиком, – объясняет Эмили. – Большинство итальянцев пьют кофе стоя. – Она произносит это и почти слышит голос Рафаэля: «Только англичане говорят “кофе”». Где же Рафаэль? Разве он не сказал, что будет дома к Рождеству?
Они присаживаются, и Анджела, великолепная в алом кашемире, приносит им напитки. Сиена хладнокровно здоровается с ней и хвалит ее джемпер. Джинни без особого энтузиазма жалуется, что кофе холодный. Она в удивительно хорошем настроении.
– Эмили! – через толпу шуб Эмили видит, как к ним идет Антонелла. На ней красивая замшевая куртка, а щеки порозовели от холода. Она выглядит невероятно очаровательной.
– Антонелла! – Они целуются в щечки, и Эмили представляет своих родителей. Она замечает, как мама кидает одобрительный взгляд на куртку Антонеллы и ее ботинки на высоком каблуке. – Может быть, присоединишься к нам?
– Только на секундочку. Спасибо. – Даг, как настоящий джентльмен, приносит ей стул, и Антонелла благодарит его с чарующей улыбкой. Даг аж розовеет. – Я хотела увидеться с тобой, – говорит Антонелла, переключаясь на английский из уважения к Джинни и Дагу. – У меня есть маленький… regalo[117]… для тебя, – она достает небольшую, красиво упакованную коробочку.
– О боже… не стоило… – в смущении запинается Эмили, потому что она не подумала о подарке для Антонеллы.
– Да ладно тебе! Тут ничего особенного. И Андреа… мой сын… попросил меня отдать это Пэрис. – И она протягивает еще одну, уже не так красиво упакованную, коробочку Пэрис. Пэрис становится красной, как «феррари».
– Пэрис! – Джинни всегда быстро улавливает смущение. – У тебя что, есть кавалер?
Пэрис опускает голову и в ярости бормочет:
– Нет! Конечно нет!
– Это от школьного друга, – приходит на помощь Сиена. – Здесь это что-то вроде традиции.
– А, – отвечает Джинни, но звучит неубедительно.
Антонелла поворачивается к Эмили.
– Я получила открытку от Рафаэля сегодня, – сообщает она.
– Да? – говорит Эмили, но чувствует, как во рту по какой-то причине становится сухо.
– Да. Он останется в Америке на Рождество, но вернется к Новому году. Он передает вам привет.
– А, – произносит Эмили. Но на протяжении всего последующего разговора – пока Антонелла добродушно пытается расспросить об английских рождественских традициях, а ее родители восхищаются красивой итальянкой; пока Пэрис все еще борется со смущением, а Чарли уже извивается от скуки, – все, что она слышит, это голос Рафаэля: «Антонелла ди Лука. Она приятная женщина». Видимо, такая приятная, что заслуживает открытку, в отличие от Эмили. Такая приятная, что принесла Эмили подарок; и даже ее сын, видимо, настолько приятный, что заставил Пэрис краснеть целых двадцать минут. Такая приятная, что весь остаток дня Эмили атакуют крошечные, но жестокие стрелы чистой ревности.
* * *
Петра делает рождественские пирожки. Хотя мальчики их ненавидят, ей кажется, что это правильное занятие в Рождество, к тому же днем их навестит ее мама. Петра не очень ладит с матерью, волевой женщиной из Йоркшира, которая была директором школы и объявила Гарри «избалованным», но это тоже кажется правильным в Рождество. И вообще, Рождество втроем с мальчиками – это слишком грустно. Индейку мальчики тоже не любят, поэтому в прошлом году у них были паштет из тунца и мороженое. Джейк и Гарри смаковали каждую крошку с истинным наслаждением, но Петре, которая потом убирала со стола, все казалось неправильным: она должна заворачивать остатки индейки в пищевую пленку и жаловаться, что теперь придется есть холодную птицу целую неделю; она должна подметать гофрированную бумагу и вкладыши с шуточными вопросами из хлопушек, которых в доме тоже нет, потому что они пугают Гарри; она должна устраивать Рождество как любая другая мама на свете. Итак, в этом году они с мамой будут готовить индейку из продмага M&S, и она, черт побери, испечет эти пирожки.
Звонит телефон, и Петра берет его рукой, испачканной в муке. У нее смутное ощущение, что это звонит Эд, чтобы пожелать мальчикам счастливого Рождества. Ради них ей хочется, чтобы это был Эд, но сама она уже страшится неизбежного сражения с Гарри, чтобы уговорить его взять трубку. Он ненавидит телефон, но Эд никогда этого не понимал и неизменно обвиняет Петру в том, что она настраивает сына против него. По крайней мере, у Джейка с этим нет проблем. Он любит своего отца. «Бог знает почему», – грустно думает Петра.
– Алло?
– Привет, Петра. Это Даррен.
Даррен. Джордж Клуни. Петра отодвигает стул, засыпая его мукой и оставляя крошечные кусочки теста висеть на челке. Этого она меньше всего ожидала. После похода в театр они с Дарреном почти не общались из-за всей этой суеты по поводу окончания семестра. Он ей даже открытку не подарил. Единственный подарок в школе она получила в «Тайном Санте» (покупаешь подарок за пять фунтов и
