Часть той силы - Сергей Герасимов

Рельсы слегка прогнулись и пружинили под его тяжестью. Он подтянулся, закинул вторую ногу, взобрался на деревянную просмоленную шпалу и по ней перебрался на другой рельс, так и не взглянув вниз. Потом пополз в обратном направлении. Вскоре он оказался с другой, безопасной стороны насыпи.

Несколько минут он не мог встать на ноги; казалось, что грудь не выдержит ударов бешено колотящегося сердца. Во рту ощущался привкус крови. Перед глазами все плыло. Но похоже, что брызгун потерял свою жертву.

Теперь нужно было достать сумку, пока брызгун ничего не сообразил и не вернулся. Ложкин несколько раз глубоко вздохнул, вскочил на ноги пробежал по ржавым рельсам в обратную сторону. То место, где осталась сумка с книгой и листком протейника, было не так уж и далеко: у самого горизонта, над блестящей дугой рельсового пути, виднелись две фигурки, напоминающие человеческие. Ложкин вспомнил, что это были крокодил с Чебурашкой, две ветхих, зажившихся на свете игрушки.

50. Игрушки…

Игрушки, похоже, выясняли отношения. Большая трясла маленькую, которая, видимо, вырывалась. Затем маленькая упала и осталась лежать на рельсах. Когда Ложкин подбежал к ним, он увидел, что крокодил что-то делает с лежащим Чебурашкой. Большая кукла выглядела растерянной.

– Что-то я ничего здесь не пойму, – сказал крокодил, когда Ложкин подбежал к нему и остановился.

Нижняя часть брюха Чебурашки была разрезана, и внутри виднелись некоторые устройства, столь же мало похожие на электронику, сколь и на внутренности животного. Кукла очевидно была мертва.

– Зачем ты это сделал? – спросил Ложкин.

– У него все время что-то болело. Я решил его вылечить. Вы, случайно, не знаете, что делать дальше?

– Похоронить, наверное, – ответил Ложкин. – Он же мертвый.

– Это невозможно! – сказал крокодил с уверенным оптимизмом.

– Почему?

– Потому что друзья не умирают.

– Это не сказка, – сказал Ложкин.

– Я знаю, – ответил крокодил. – Конечно же, не сказка. Вы же не думаете, что он игрушка?

Ложкин достал камешек Ауайоо и стукнул его о рельс. Потом стукнул еще раз, сильнее. Камешек проснулся.

– Не надо будить меня таким варварским способом, – начала Ауайоо, но Ложкин перебил ее.

– Можно ли помочь этим куклам? – спросил он.

– Какие куклы? Хватай сумку и удирай!

– Ты что, не слышала вопрос?

– Бестолочь! Ты даже не любил этот мультфильм в детстве!

– Что можно сделать? Что я могу сделать для них?

– Ничего, – сдалась Ауайоо. – Эти роботы созданы так, что очень привязаны друг к другу. Они не могут существовать друг без друга. Когда умирает один, должен умереть и другой. Они исчерпали свой ресурс уже много лет назад, они перестали восстанавливаться и должны исчезнуть. Тебя не должна волновать их смерть, это ведь не люди.

– Мне плевать на людей. Смерть человека ничего не значит, – сказал Ложкин.

– Что? – Ауайоо даже выпучила свои глаза цвета морской волны.

– Смерть человека ничего не значит. Имеет значение лишь смерть любви. Чем больше любви связано с человеком, тем больше значит его смерть. Те, кто никого не любят, убивают легко.

– Причем здесь куклы?

– Эти двое любили друг друга, вот причем! Что я могу для них сделать?

– Убить второго, – сказала Ауайоо, – иначе он будет страдать еще несколько недель.

– Тогда спи дальше, дура, – сказал Ложкин и сунул ее в карман.

– А дуру я тебе еще припомню, – вставила Ауайоо уже из кармана.

Растерянный крокодил все еще стоял в той же позе.

– У тебя случайно нет веревки? – спросил его Ложкин.

– У меня есть веревка, но вместо нее я могу подать вам свой хвост, – оптимистично предложила кукла.

– Нет, спасибо. Веревки достаточно.

– Вы хотите спуститься к болоту? Давайте, я подержу конец веревки.

– Нет, лучше привязать, – сказал Ложкин. – Я спущусь, а если увидишь брызгуна, то кричи: "полундра!"

– Полундра! Какое радостное слово! – умилился крокодил.

Он привязал веревку и спустился. По крайней мере, сейчас у него был путь к отступлению.

Сумка лежала на том самом месте, где он ее бросил. Ложкин достал листок протейника и убедился, что тот не поврежден. Повесил сумку на плечо и пошел к воде, чтобы наполнить флягу. В этот момент его ноги ощутили знакомую дрожь земли.

Он не стал убегать сразу, он все же наполнил флягу.

На этот раз их было двое: правый и левый, возможно, самец и самка. Ложкин взглянул на крокодила и увидел, что тот снова склонился над мертвой куклой и смотрит в противоположную сторону. Чего еще можно ожидать от игрушки?

Он достал книгу. Книга задержит брызгуна. Но как одна книга может задержать двоих? К счастью, Библия была настолько зачитанной и исписанной мелкими чернильными и карандашными пометками, что почти рассыпалась в руках.

– А, черт тебя побери! – закричал Ложкин и выдрал из священной книги довольно объемный вступительный бред под названием "темы для библейских разговоров". Библия была не стандартной, видимо, издание какой-то бредовой секты. "Дьявол – невидимый князь мира", – мелькнул заголовок страницы.

Он швырнул книгу в ближайшего монстра и бросился в сторону, отвлекая второго. Затем бросил вырванные страницы прямо на свои следы в грязи, пробежал метров десять по прямой, свернул к насыпи, схватился за конец веревки и быстро, как обезьяна, вскарабкался наверх. Оглянулся.

Преследования не было.

Брызгуны на самом деле читали. Эти чудовища умели не только причесываться, но и читать книги. В чем смысл этого, и есть ли в этом хоть какой-то смысл? – он не понимал. – Чудовища, которые читают Библию? И если они способны прочесть и понять, то способны ли они уверовать? Если они способны верить, то могут ли они принять Бога? А если могут, то означает ли это, что они имеют душу?

Он обернулся, чтобы увидеть крокодила. Но игрушки уже исчезли, зато вместо них на рельсах сидел очень бледный человек в черном плаще. Его губы были тонкими и кроваво-красными, под томными печальными глазами виднелись синеватые круги.

– Здравствуйте. Я дьявол, невидимый князь мира, – сказал человек в плаще. – То есть, я игрушка, изображающая дьявола. Этот мир ведь состоит из игрушек. Миллионы взбесившихся игрушек, миллиарды взбесившихся игрушек. Какие еще цифры есть? Гугольсплексы взбесившихся игрушек, это максимальное число в математике, к вашему сведению! Каждая песчинка здесь – игрушка. (Он бросил на ладонь щепотку песка, затем дунул, и песок превратился в большую голубую бабочку.) Вас это не раздражает? Меня ужасно! Первоначально меня создавали по представлениям одного из ваших писателей, Оскара Уайльда. Я должен был бы вам понравиться. Я нравлюсь вам? Правда?