Опасный обольститель - Кэрол Мортимер

В наряде Евы она была просто потрясающа. Прекрасные волосы свободно рассыпались по плечам. Пышные белые груди с розовыми сосками выглядели очень соблазнительно. Тонкая талия, округлые женственные бедра. Даже золотистые кудрявые волосы на лобке выглядели божественно.

Женевьева поставила молочно-белую ногу на стул и принялась снимать чулок. Это было самое эротичное зрелище, какое когда-либо видел Бенедикт.

Его возбуждение росло с каждой минутой. Женевьева медленно опустилась в корыто. Пышные груди при этом покачивались в такт ее движениям. Вода сомкнулась над покрасневшими, словно вишенки, сосками. Она медленно и грациозно вымыла голову, потом принялась мылить каждый дюйм своего восхитительного тела ароматным мылом. Плечи, руки, груди и такие стройные белые ноги. Когда же ее рука дошла до самого сокровенного уголка, Женевьева замерла и задумчиво посмотрела на завитушки у себя на лобке.

— Вы меня искушаете, Женевьева. Еще минута, и я опять потеряю сознание. Теперь уже от вожделения, — задыхался Бенедикт. Его плоть затвердела и заметно увеличилась в размерах, когда Женевьева принялась мыть нежные розовые складки промежности, запуская туда свои мыльные пальчики.

Она поднялась и взглянула на Бенедикта. Взгляд ее прекрасных голубых глаз слегка затуманился.

— Боитесь потерять сознание? Может быть, хотите, чтобы я послала за доктором?

— Нет, не надо доктора. Думаю, только вы способны излечить меня от этого недуга, — прерывающимся от возбуждения голосом сказал он.

— Вы уверены? — Она вышла из корыта и взяла два полотенца, одним повязала голову, другим принялась вытираться.

— Женевьева! — нахмурившись, воскликнул Бенедикт. — Зачем вы меня мучаете? — Ему казалось, что еще мгновение — и он взорвется от возбуждения.

Но она медлила и не подходила к его кровати. Бенедикт понимал, что она делает это нарочно.

— Я подумала, что вы еще не готовы к такого рода развлечениям. Еще слишком слабы.

Отвернувшись, она медленно вытирала руки, грациозную спину и соблазнительные бедра.

Больше всего на свете ему хотелось впиться в ее промежность губами.

Но он не мог сдвинуться с места.

— Думаю, я уже готов к любым сексуальным развлечениям.

С огромным трудом ему удалось сбросить с себя одеяло. От переполнявшего его возбуждения мужской орган пульсировал не меньше, чем рана.

— Интересно… — проговорила Женевьева, сняла полотенце с головы и бросила на пол. Точно так же она поступила и с другим полотенцем. В эту минуту она походила на Афродиту и с любопытством взглянула на его увеличившийся фаллос. Розовые соски затвердели, с золотистых волос на лобке стекала вода. Она легла на него, накрыв его бедра своими. — Все это очень интересно.

С этими словами Женевьева принялась ласкать его фаллос нежными пальчиками. Бенедикт потянулся к ней, и спустя мгновение их губы слились в поцелуе.

Женевьева боялась, что никогда больше Бенедикт не поцелует ее, никогда больше они не будут ласкать друг друга. Как же она счастлива, что ошибалась! Он целует ее. Целует так же пылко и страстно, как раньше. Она вложила в этот поцелуй всю радость по поводу его выздоровления, всю любовь к нему и почувствовала, как пульсирует мужской орган. В низу живота у нее разлилось приятное тепло.

Оторвавшись от его губ, она некоторое время внимательно смотрела на Бенедикта.

— Вы не думаете, что мы слишком торопимся, наша близость может повредить вам? — озабоченно спросила она.

Черные глаза Бенедикта лихорадочно блестели. Женевьева покраснела от смущения.

— Нет, я совершенно уверен, это мне не повредит. Да что там! Еще никогда и ни в чем я не был так уверен. Для меня это станет лучшим лекарством.

С этими словами Бенедикт пылко стал ласкать ее бедра. Женевьева в ответ начала нежно гладить его фаллос. Потом он припал к ее губам долгим и страстным поцелуем. Спустя мгновение она почувствовала, как медленно и осторожно Бенедикт входит в нее. Женевьева выгнулась и застонала от возбуждения. Бенедикт сразу не вошел в нее полностью. Он решил дать ей привыкнуть к его плоти. Женевьева внимательно прислушивалась к своим ощущениям, ведь еще никогда она не испытывала ничего подобного.

— Надеюсь, я не причиняю вам боли? — озабоченно глядя на нее, спросил он. — Прошу вас, ответьте мне честно.

— Нет, напротив, вы доставляете мне неземное наслаждение, — торжествующе улыбнувшись, проговорила она.

После этих слов Бенедикт вошел еще глубже.

— Это просто чудесно, Бенедикт. Я и предположить не могла, что это так прекрасно. Это не доставляет дискомфорта? Я имею в виду вашу рану.

Женевьева с беспокойством смотрела на него и молила Бога о том, чтобы Бенедикт не сказал ей «да» и они тут же не прекратили бы это прекрасное действо.

— Нет, напротив, вы доставляете мне неземное наслаждение. — Он повторил ее слова. Затем стал медленно и осторожно двигаться в ней, подстраиваясь под удобный ей ритм.

Действия Бенедикта доставляли ей несравненное наслаждение.

— О, как это прекрасно, Бенедикт! — воскликнула она. — Я просто схожу с ума от наслаждения. Почему я так этого боялась? Я столько потеряла, когда отказывалась от близости с вами.

Бенедикт принялся двигаться чуть быстрее, потом, видя, что не причиняет ей боли, еще быстрее. Она изгибалась и сладострастно стонала под ним.

— О, Бенедикт! — закричала Женевьева, когда он припал губами к ее соску.

Спустя минуту она достигла потрясающего оргазма. Еще никогда она не испытывала ничего подобного и чуть было не потеряла сознание от мощнейшего наслаждения.

Но Бенедикт не мог удовлетвориться так быстро. Еще минуту он продолжал двигаться, Женевьева двигалась в такт с ним, стараясь, чтобы и он испытал столь же неповторимое блаженство, как и то, что пережила она.

— О боже! Женевьева! Любовь моя! — закричал он, когда его накрыл долгожданный оргазм. Лучший в жизни. Еще ни с одной женщиной он не получал такого удовольствия. И тут ее накрыл новый оргазм. Бенедикт понял, что будет любить Женевьеву вечно. Умрет за нее, если понадобится. Она всегда будет его ангелом, его светом, его путеводной звездой.

Глава 16

— Простите, что беспокою вас, госпожа Женевьева, — раздался за дверью голос Дженкинса. Они с Бенедиктом лежали в изнеможении в постели. С тех пор как обоих накрыла волна удовлетворения, прошло уже десять или пятнадцать минут, но они никак не могли вернуться в реальность. — Крестный отец его светлости ждет в холле. Он хочет видеть господина Бенедикта во что бы то ни стало.

— Проклятье, — сквозь зубы проворчал Бенедикт.