Золотые Небеса. Полёт Одной Птицы - Mona Lisas Nemo

Тем не менее, за право на бесплатный вход и надёжные стены многие заплатили своей родной землёй. Многие подходили к воину с бумагой и чертили знак согласия, затем их записывали имена, после чего произносили присягу, кто под могильное молчание своих собратьев, кто под недовольный гомон.

— Я, житель чужой земли…

— Что делаешь…

— Присягая на верность Алфару…

— Остановись…

— Кровью без слёз служить и воевать…

— Мы ещё вернёмся…

— … во славу великого Алфара и народа его…

— Мама?

— … верой и правдой…

— Хенэн!

— Пока плоть моя не перейдёт в плоть Мира и смерть не заберёт меня…

— Пока кости мои не сделаются прахом.

— Пожалуйста…

— Пока враги Алфара не падут до единого.

— Смерть врагам нашим.

— Клянусь кровью.

— Отныне и навеки.

— Алфар!

Алфар, древняя столица кузнечного и воинского дела, был величественным городом, миром за стенами. Не один день понадобился бы, чтобы объехать его вдоль крепостных стен. Серокаменный, возвышающийся над землёй чуть ли не выше вечно живых деревьев Мэр-Мэра, убить которые может лишь сильнейший из ветров. За стенами же Алфар был разбит на двенадцать княжеств, последнее и самое молодое из которых образовалось ещё до времён битвы со Скиланом. Каждое из княжеств имело свою резиденцию, свою стражу, но при том подчинялось страже правителя.

В начале был Райхал, но как гласят древние свитки: после смерти его правителя начались междоусобные войны между представителями различных групп и так, со временем, новый правитель разделил Алфар надвое, отгородив одну его часть от другой толстыми высокими стенами. Где с одной стороны реяли знамёна чёрные — те так и остались принадлежать Райхалу. Белые — указывали на княжество Верхэн.

Со временем дети одного правителя потребовали свою часть земли и грозя очередной войной, получали её. Были те, кто не мог уживаться за одними стенами с другим, и тогда требовали или тех выселить, или же грозились взять в руки оружие и выгнать врагов сталью и кровью.

Ламулэн, княжество незыблемых традиций и почитания предков разделилось на трое: Санкмиир — где традиции не чтились и Улис — не пожелавший ни той, ни другой крайности.

Были ещё: Таркнак — княжество вечного состязания. Там самые искусные воины могли достичь вершин славы и почёта. Был Сумир — бедное и неблаговидное княжество. Армас-Ден-Тал — отличался своей службой Миру и его проявлениям. Там, в закрытых храмах, служители общались с Миром. Армас-Ден-Тал оставался княжеством малочисленным и мало кто захаживал туда. Ходили слухи, что именно здесь выращивают клановых убийц.

Натаан — княжество старое, аристократическое, не пускавшее за свои стены ни одного не чистого кровью. Пышное и утончённое, всё в красном да в золоте, с чёрными деревьями вдоль аллей и роскошными конями цвета воронова крыла.

Джейними — княжество с двумя равноправными князьями, считавшее своими достоинствами честь, доблесть и мужество. Распространённое во всём Алфаре кузнечное искусство как раз в Джеймини выросло до невиданных высот. Луки, стрелы, мечи, звёзды, так любимые убийцами, всё это выходило из-под рук великих джейминских мастеров. Княжество это было застроено вдоль да поперёк. Всё там образовывались новые группы да собрания. Не то что в Инмадуэне, где что ни человек — то отшельник. Где одна семья — уже княжество. Но славился Инмадуэн ещё и тем, что там под знамёнами серыми с ладонью, селились дети магов, отказавшиеся жить в центральном дворце.

Последнее же княжество Кадмион было одним из самых малопривлекательных, ибо во имя порядка и благоденствия там дети доносили на родителей, а родители на детей. Окна всякого дома вечно закрыты, а избранные тем временем искали секрет вечной жизни, полагая, что только вечно живущий правитель сможет, в конце концов, установить мир и порядок во всём Алфаре. Тут же любили и делить мир то на воду, то на огонь, то вдруг принимались поклоняться небу. Тот, кто не родился в Кадмионе не придерживался здесь и месяца.

В центре же возвышался дворец Единого Воплощения.

Пока же все прибывшие из Элама находились в Райхале. Княжестве, готовом всегда принять чужеземцев. И многие приносили ему присягу, другие предпочли Улис, третьи — Верхэн, но не нашлось ни одного, кто бы вызвался служить Единому Воплощению и внимать Голосу.

Оставляя позади приносивших присягу, Мэроу с интересом прошёл вперёд. Мутная пелена над головой так и не рассеялась, но к этому, как ему казалось, ещё предстояло привыкнуть.

Целиком нагруженная короткими мечами завернула за угол телега, звенели воинственные голоса. Высокие дома с круглыми крышами выстраивались рядами вдоль широких улиц. Было здесь много трактиров, но ещё больше кузниц, и каждая со своим символом: у кого меч, у кого молот, у кого лук и стрелы, у кого шлем.

Впереди, в самом центре круглой площади, возвышалась статуя. Высокая в пять-шесть человек ростом. Гладкая, так что хотелось провести по ней ладонью. Белая, высеченная некогда из цельного камня. Это была обнажённая человеческая фигура. Но то был ни мужчина и ни женщина. Бесполое создание, обращённое лицом на восток. Мэроу не владея собой, подошёл ближе не отдавая себе отчёта отчего сердце так быстро и болезненно забилось в груди. Одна нога статуи уже отрывалась от земли, между пальцами и постаментом оставалось так мало. Казалось, статуя готовиться взлететь.

Ещё несколько шагов и позабыв обо всём, Мэроу обошёл статую, у которой не было лица.

Взгляд скользнул вниз на высеченную в камне надпись: Путник Без Лица.

Он вновь перевёл взгляд на гладкий овал лица, без глаз, без губ. Одна рука статуи была прижата к телу, другая приподнималась навстречу восходу.

Из-за угла выскочил всадник на вороном коне и чуть не сшиб Мэроу, так что пришлось отскочить в сторону. Но никто не обратил на это ни малейшего внимания. Вновь сомкнулся людской поток, в большинстве своём укутанный в серые плащи.

— Лант, — Мэроу подозвал друга. Восседающий фыркающем коне всадник в красно-золотой мантии, гордо откинул капюшон и на голове его был обруч, такой же, какой носил Марин. — Они из одного рода. — Сказа Мэроу не поясняя, но Ланту и так было всё понятно.

— Извините, что это за род? — Лант обратился к первой попавшейся женщине, с копной непослушных тёмных волос.

— Это род Тэрэс. — Пояснила женщина ничуть не удивляясь неосведомлённости чужестранцев. — Он один из самых почитаемых и богатых. Осторожнее с ними. Станете на дороге у Тэрэс — следующего рассвета вам уже не видать.

И ушла, поспешно накинув на голову серый капюшон.