Хроники Ники (СИ) - Черри Линда

— Алло, я слушаю, — сказала я не слишком любезным тоном.

— Привет, это я, — сказал он в своей особенной манере, с придыханием и растягиванием гласных. Я сразу поняла, кто это и радостно воскликнула:

— Семен! Привет! Ты как? Какими судьбами? И вообще, как ты узнал этот номер?

— Катя дала, добрая душа. Я тут недалеко от тебя, в парке в твоем районе, знаешь? Погода — класс! Яблони в цвету! Не хочешь прогуляться? — почти промурлыкал он, и у меня на душе сразу потеплело.

— Я поняла, скоро приду, где тебя искать?

— Я тут, у сцены, где много скамеек, голубей кормлю булкой. Приходи скорей, а то тебе ничего не достанется! — сказал Семен.

Почему-то я не смогла отказаться от такого заманчивого предложения.

По дороге в парк я думала, это же это все могло значить? Во-первых, как Семен оказался в нашем районе? Во-вторых, почему решил позвать меня гулять? В-третьих, с чего это он решил позвонить Кате, чтобы узнать, как меня найти? В-четвертых, просто, почему меня? Ни Настю, ни Катю, а меня? Может быть, у него есть, что рассказать про Д.? Может быть он его и подослал?

Семен действительно сидел в парке на одной из скамеек у летней сцены и кормил голубей. Одет он был как всегда до ужаса нелепо. На нем была красная футболка с Дональдом Даком, рваные голубые джинсы, полосатые носки и черные узконосые лакировки, на голове у него белела панама в стиле сафари, небольшая зеленая спортивная сумка через плечо дополняла образ. Увидев меня, он широко заулыбался, и я не смогла не улыбнуться в ответ, глядя в его бирюзово — кошачьи глаза. Я подошла, села рядом с ним и, молча, пожала его протянутую огромную ладонь.

— Как тебе моя футболка? — вместо приветствия спросил он.

— Никто не любит Дональда, все любят Микки Мауса, — бездумно ответила я и тут же внутренне вздрогнула просто от того что произнесла слово «Мауса».

— Почему? — обиженно сказал Семен, подражая голосу диснеевской утки.

— Спроси у него, — буркнула я.

— А конфетки любишь? — спросил он, продолжая дурачиться, и достал из сумки желтый пакетик «M&Ms».

— Сема, я в депрессии, тут конфеты не помогут.

— Тогда это! — он пошарил в сумке и вытащил на свет небольшую серебристую фляжку.

— Что это? — подозрительно спросила я.

— Коньяк конечно. «Хеннеси» из дьютика! Глотни! — он ловко отвинтил крышку и, заговорщически подмигнув, протянул фляжку мне. Не отводя от него взгляда, я взяла фляжку и сделала большой глоток. Коньяк обжег горло, и в груди стало тепло, я почувствовала, как щеки заливает румянец.

— Закуси! — Семен ловко засунул мне в рот орешек, покрытый зеленой глазурью.

Я прожевала конфету, и, почувствовав, как потяжелели руки и занемели колени, поняла, что опьянела мгновенно. Но при этом расслабились плечи, в голове как-то прояснилось, и установилось глубокое и мудрое спокойствие.

— Кто тебя подослал? — иронично и в тоже время строго спросила я, и посмотрела на Семена, прищурив глаза.

— Никто. Я сам, — просто ответил Сема.

— Ты знал, что у Д. роман с этой, ну, с той, деревней? — сказала я, неожиданно сама для себя переняв манеру Оли, презрительно протягивать ни то «е» ни то «ё» в середине слова.

— С Анькой? — переспросил Сема.

— Я не знаю, как ее, Анька или Манька, ты знал, что он с ней? — свирепо продолжала я свой допрос.

— Ну конечно, они уже давненько мутят. Он и на сплав ее брал, и на турбазу. И уезжал к ней на неделю, когда у него отпуск был. А ты не знала? Я думал, знала. Я думал он с тобой — все, и сейчас с ней, — стал объяснять Семен.

— Какая же я дура, Сема, значит, я два месяца живу какой-то призрачной надеждой, что все может быть еще нормально, а он был все это время с другой девицей, и все знают, только я еще чего-то жду. Вот идиотка!

— Не грусти, подумаешь, беда. Я вот недавно был на ГОА, и там у меня кошелек вытащили на рынке, хорошо я доширака с собой набрал на черный день, так и протянул до конца отпуска. А еще там можно бесплатно есть в торговых рядах, где разные солености — мочености, просишь попробовать, там — сям, вот и наелся. Только потом пить хочется. А у меня однозвездный отель, и из кулера пить нельзя, а то можно тропическую чуму подхватить или еще какую холеру, жуть! Хорошо, ребята в соседнем номере нормальные попались, вискаря в дьютике набрали пол — сумки, и кипятильнику них был, вот мы и замутили бартер — я им лапшу, они мне кипяток и виски, — заливался соловьем Семен.

— Я бы тоже уехала куда-нибудь отсюда, не хочу я больше страдать, — грустно сказала я.

— Это просто, сейчас в ту же Турцию или Тунис можно съездить очень бюджетно, могу подсказать нормальную турфирму, — оживленно продолжал он.

— Мне пока поездки все равно не по карману. И потом, я наверно и там буду грустить, — сказала я, глядя себе по ноги, — понимаешь, печаль внутри меня, от такого просто так не убежишь. Вот если бы можно было путешествовать, как в том фантастическом романе, где герой летел сквозь всю Землю, переселяясь из одного тела в другое, был и стариком фермером, и молодым парнем, и девушкой, и моряком, видел мир их глазами и был то одним, то другим… Как же это он назывался? «Обмен разумов», что ли…

— «Корпорация бессмертие»! — вдруг сказал Семен.

— Ты тоже читал? — обрадовалась я.

— Конечно, это же Шекли, у меня он почти самый любимый, после Хайнлайна, — ответил Семен, и глаза его как-то загадочно сверкнули.

Я была удивлена, он был совсем не похож на человека, который вообще читает хоть что-то, а то, что он любит абсурдистскую фантастику Шекли, я бы не предположила никогда.

— Ну и какой, по-твоему, у него самый интересный роман? — я обрадовалась новой теме разговора и решила ее развить.

— Интересных много, я почти все прочитал, но самый безумный и поэтому классный — это «Оптимальный вариант». Там так ловко построена композиция, что даже когда вся основная история распадается, чуть ли не на отдельные буквы, читаешь с замиранием сердца, и действительно, ждешь, что же дальше! Там еще есть ряд таких маленьких главок, одна ужаснее другой, там чего только не происходит, всякие несвязанные между собою события, а потом вдруг: «И сколько еще будут продолжаться галлюцинации?» Это же гениально! — радостно воскликнул он.

— Подожди, это не «Оптимальный вариант», это «Варианты выбора», — остановила его я, при этом внутренне поражаясь его начитанности.

— В моем сборнике он назывался «Оптимальный вариант». А в оригинале роман называется «Options», что можно перевести как «Варианты выбора», — ответил он.

Воистину, встретить людей, таких же безумных как ты — редкое, ни с чем несравнимое счастье.

— Семен! — протянула я восторженно и даже остановилась на месте, — Я тоже его обожаю, а девчонки не осилили и десяти страниц, говорят, бред наркомана. Но я его иногда перечитываю, когда мне кажется, что реальность перестает быть нормальной.

— А, кстати, ты знаешь про теорию «Мозгов в пробирке»? — спросил Семен, — Что если, на самом деле люди — это просто бестелесные сущности, скопления мозговых клеток, в виде серого желе? И при этом в нас постоянно проникают электрические импульсы и дозы наркотических средств, через такую специальную трубочку, и все, что мы видим вокруг, и то, что с нами происходит — всего лишь галлюцинации напичканного наркотиками мозга? И все это — часть замысла какого-то вселенского зла или хитроумного гения?

— Хотелось бы в это верить, меня бы это сильно успокоило! — сказала я, протянула руку, и Сема с готовностью подал мне фляжку.

— Если бы это было правдой, я бы тогда заказал себе такую галлюцинацию, чтобы жить на берегу океана в хижине, ловить рыбу и ни о чем не думать, — сказал Сема.

— А я бы тогда подсоединилась к твоей трубочке, — ответила я.

Мы долго бродили с ним по парку, непрерывно болтали о фантастике, о всяких сумасшедших идеях, просто о жизни. Семен рассказывал о своих разнообразных приключениях, каких-то друзьях из разных уголков мира, своей работе, родителях, которые все не могут достроить дачу. Мы то и дело прикладывались к его фляжке, которая казалась бездонной. И я расслабилась и словно растворилась в Семеновой болтовне, вкусах коньяка и шоколада, в голове не было ни одной мысли, опомнилась, когда уже совсем стемнело, и я поняла, что уже очень давно пора домой.