Обитель Солнца (СИ) - Московских Наталия

***

Грат, Малагория

Седьмой день Паззона, год 1489 с.д.п.

Зрительские места постепенно заполнялись, в шатре гратского цирка царил оживленный гомон голосов. Несмотря на международные волнения, известный малагорский цирк не оставался без зрителей.

Бэстифар прошествовал в свою ложу в сопровождении Кары, Аэлин и Мальстена.

— Впервые будешь смотреть цирковое представление как зритель? — с широкой улыбкой спросил он. И хотя Аэлин Дэвери тоже была на представлении малагорской труппы впервые, она, как и Кара, обернулась к Мальстену в ожидании его ответа.

— Моя жизнь не настолько скучна, я бывал на цирковых представлениях прежде. Как зритель — в том числе.

Услышав спокойный ответ Мальстена, Бэстифар прыснул со смеху и закатил глаза.

— Теми представлениями тоже руководил данталли? — заговорщицки спросил он.

— Нет.

— Чудно. Тем интереснее, как тебе понравится то, что делает Дезмонд. Сравнишь с собой. Может, поймешь, почему я прошу тебя обучить его.

Мальстен ничего не ответил, и, казалось, Бэстифар даже от полного отсутствия реакции был готов восторженно потирать руки в предвкушении.

Кара удивленно приподняла брови. Она невольно вспомнила недоумение Дезмонда, когда тот выспрашивал ее, что такого Бэстифар находит в реакциях Мальстена. Кара сама много лет искала ответ на этот вопрос, но до сих пор не нашла его.

Тяжело вздохнув, она переглянулась с Аэлин.

— Он и с тобой такой? — спросила она. Аэлин улыбнулась.

— Ты о его спокойствии? — Она бросила взгляд через плечо на Мальстена, который, хоть и держался с виду отстраненно, внимательно прислушивался к их разговору. — Он… по натуре спокойный, да.

Кара пожала плечами.

Вскоре заиграла музыка. Оркестр начал с нарочито диссонирующих мотивов, погрузив шатер цирка в удивительно тревожное мрачное настроение. Музыканты будто постепенно прислушивались друг к другу, и мотив начинал обретать благозвучие и четкость. Лишь когда вступление приобрело свои ритм и гармонию, на сцене появился Левент, обряженный в какие-то странные обноски.

Мальстен с интересом отметил, что музыкантов Дезмонд не контролирует и Левента тоже. Поначалу он даже подумал, что нынешний кукловод решил и вовсе удалиться, позволив артистам действовать самим, а костюмы пришлось шить накануне из чего попало.

Как выяснилось позже, столь странный образ Левента был частью сюжета. Дезмонд решил рассказать историю о мертвом городе, воскресив старую легенду о некромантах.

Аэлин обеспокоенно переглянулась с Мальстеном, и тот покачал головой. О своем злоключении в деревни Ланкарта он Дезмонду ничего не говорил, как предпочел утаить от него и возможность пользоваться красной нитью и избегать расплаты. Он и сам не знал, почему, но это умение казалось ему опасным.

Как выяснилось, общей сюжетной линии у представления Дезмонда не было. Это были разрозненные зарисовки на одну и ту же тематику, о которой каждый номер напоминал костюмами и гримом. Некоторые артисты играли по несколько ролей, другие сохраняли и развивали один образ на протяжении всего представления. Далеко не все номера были подстрахованы нитями Дезмонда — сольные, где не требовалось добиваться безгрешно одинаковых движений от разных артистов — он и вовсе не контролировал.

Зрители с восторгом смотрели на ожившие ужасы старых легенд о некромантах, поражались красоте и жути декораций и вздрагивали от резких переходов в музыке.

Бэстифар все это время следил не за номерами на арене, а за тем, как хмурился Мальстен, наблюдая за работой Дезмонда.

— Левент неплохо постарался, не так ли? — спросил аркал, не удержавшись.

Мальстен вздохнул.

— Декорации — только его работа?

— По большей части, — осклабился Бэстифар. — Но Дезмонд, разумеется, помогал.

Казалось, он не мог дождаться, когда Мальстен разразится недовольством и одновременно осознает собственное превосходство.

— Они оба постарались на славу, — ответил Мальстен, заставив Бэстифара скрипнуть зубами от нетерпения.

Под финал представления на арене появились Риа и Ийсара, наряженные в белые костюмы мертвых сестер-двойняшек. Объявлявший номер Левент разразился нарочито злобным хохотом, сказав, что вот-вот поднимет сестричек из могилы и утянет их обратно на землю с Суда Богов.

Риа и Ийсара поднялись на трапециях под самый купол цирка, контролируемые нитями данталли. Они изображали нечто вроде двух душ, преображавшихся под магией некроманта. Головокружительные перелеты гимнасток заставили зрителей восторженно ахнуть, поражаясь тому, на что способно человеческое тело.

Мальстен нахмурился.

— Что он творит?

— Хочет произвести впечатление, — ответил Бэстифар. — И, кажется, лечить им плечи потом придется долго. Так получается каждый раз, когда Дезмонд пытается превзойти самого себя.

Мальстен сжал кулак. Аэлин положила руку ему на плечо.

— В чем дело? Что такое? — спросила она, полностью отвлекшись от номера.

— Он им так навредит… — шепнул Мальстен, безотрывно глядя на циркачек. — Неужели он не понимает?

— Так было и с твоим отцом, — с деланным равнодушием сообщил Бэстифар, обращаясь к Аэлин. — Я ведь рассказывал, что он только недавно оправился от перелома?

Аэлин обеспокоенно посмотрела на девушек под самым куполом.

— Он их контролирует? — испуганно шепнула она.

— Целиком и полностью, — со знанием дела кивнул Бэстифар. Аэлин поразилась его реакции: он одновременно тревожился за судьбы девушек и испытывал к происходящему нездоровый интерес.

— Он делает им больно? — спросила Аэлин, с трудом веря в это. Артистки выглядели так, будто их движения — часть продуманного номера.

Какой же все-таки жуткой силой наделены данталли, — поймала себя на мысли Аэлин, уже не в первый раз поняв, что гонения, устроенные Красным Культом, вовсе не беспочвенны.

— Можешь не сомневаться, — ответил Бэстифар.

Казалось, он чего-то ждал. Для него представление началось только сейчас.

— Так нельзя… — покачал головой Мальстен. — Он их искалечит!

Чем выше и красивее прыгнешь, тем больше последует оваций. Чем сильнее расшибешься при неудачном падении, тем громче ахнет от ужаса твоя публика. Сходство лишь в том, что в обоих случаях зрители захотят еще, — эхом зазвучали в его голове слова, сказанные когда-то аркалом.

— Если я помешаю Дезмонду, они не просто повредят плечи, но и сорвутся с высоты, — заговорщицки ответил Бэстифар.

Мальстен ожег его взглядом. Аэлин напряженно следила за их невидимой перепалкой, одновременно дивясь невозмутимости Кары.

Миг спустя Мальстен едва заметно шевельнул кистью руки, и видимые лишь избранным черные нити связались с Риа и Ийсарой, оборвав связь Дезмонда с марионетками. Взгляд его сделался глубоким и одновременно совсем пустым. По выражению глаз Аэлин уже научилась различать те моменты, когда он применяет свои силы.

— Мальстен? — нахмурилась она.

— Тс-с-с! Не отвлекай его, — осклабился Бэстифар.

Каков бы ни был замысел Дезмонда, номер сохранил прежнюю грацию и плавность, но, похоже, уже не угрожал девушкам серьезными травмами. Крик, донесшийся из отсека, в котором должен был находиться Дезмонд, заглушила громкая музыка оркестра.

Мальстен протянул нить к дирижеру и, поняв, когда должен закончиться номер, довел его до конца. Связавшись с Левентом, он заставил его объявить об окончании представления, хотя впереди должен был быть еще один номер. Зрители разразились овациями, провожая артисток — никто не заметил, что Дезмонд едва не искалечил их.

Бэстифар разочарованно цокнул языком.

— Мог бы и довести представление до конца, — буркнул он.

— Я не знаю задумки, — спокойно отозвался Мальстен. — Я не готовился.

— Можно подумать, ты так плох в импровизации!

Мальстен не ответил.

Как только артисты вышли на поклон, он отпустил нити. Выражение его лица словно опустело в ожидании расплаты. Бэстифар завороженно наблюдал за тем, как его мучения выдает заметно проступающая синюшная бледность. Данталли опустил руки к сиденью и сжал его, дыхание стало чуть резче, но с губ его не сорвалось ни стона, ни мольбы о помощи, ни слов жалобы.