Приговор Лаки - Джеки Коллинз

— Да, намекните. Хотя за три миллиона… Вряд ли кто-нибудь вообще выложит за него такую сумму.

— Недвижимость постоянно растет в цене, — назидательно сказала агентша. — В этом месяце я продала три дома, и среди них не было ни одного дешевле четырех миллионов.

— Я в этом не сомневаюсь, — нетерпеливо перебил ее Ленни. — Может быть, вы могли бы показать мне что-нибудь еще?

Агентша обиженно поджала губы.

— Нет. Я сегодня же свяжусь с владельцем, передам ему ваше предложение и извещу вас о результатах, как только получу ответ.

У Ленни появилось сильное ощущение, что его водят за нос. Возможно, такова была судьба всех знаменитостей, с которых драли втридорога за любой пустяк, но тут агентша явно хватила через край. Двенадцать тысяч в месяц! Да что она, за дурака его держит, что ли?

Когда Ленни вернулся в отель, Леонардо уже спал, а Клаудия возилась на кухне, готовя спагетти с сыром. Ленни не был голоден, но все же сел к столу.

Клаудия умела отменно готовить, а ее соус-болоньез был выше всяких похвал, и Ленни сам не заметил, как съел две полные тарелки.

Сама Клаудия ничего не ела. Встав возле него, она внимательно следила за тем, чтобы у Ленни все было под рукой, подавая ему то хрустящие чесночные хлебцы, то салат или подливая в бокал холодное пиво.

Определенно, подумал Ленни, через пару месяцев такой жизни он растолстеет и станет жирным, как бегемот, тем более что его тренажер «Стейрмастер», несколько эспандеров и гантели — все осталось в доме на берегу.

Вместе с Лаки.

Вместе с его Лаки. Единственной женщиной, которую он по-настоящему любил.

Нужно что-то делать, чтобы вернуть ее, решил Ленни, чувствуя, как к нему снова возвращаются усталость и тоска. Нужно что-то делать, и срочно, иначе может быть поздно. Алекс не такой человек, чтобы упустить свой шанс, Ленни это давно понял.

Дюк вздрогнул и проснулся. Он все так же сидел за рулем опрятного зеленого «Чеви», припаркованного неподалеку от въезда в подземный гараж отеля «Шато Мормон», ко за окнами машины было уже довольно темно. Что ж, подумал он, сладко потягиваясь, ничего удивительного, что он задремал, — денек выдался действительно нелегкий. Он украл две машины.

Выпотрошил сейф в усадьбе Прайса Вашингтона. Трахнул горничную, и все это в течение каких-то нескольких часов.

На несколько минут он позволил себе мысленно вернуться к горничной. Она была по-настоящему лакомым кусочком. Особенно ему понравилось, как эта девчонка завизжала, когда он вошел ей в задний проход. Точь-в-точь как молочный поросенок, которого режут.

Дюк улыбнулся. Ему нравилось вызывать в женщинах страх — от этого он возбуждался еще больше.

И все же утренние приключения сильно утомили Дюка. Он устал, и о том, чтобы заняться сегодня Ленни Голденом, не могло быть и речи. Ничего страшного Дюк в этом не видел — он успеет прикончить его и завтра. Кроме того, ему неожиданно пришло в голову подойти к этой работенке с точки зрения делового человека.

Мейбелин договорилась с Милой, своей соседкой по камере, что он уберет Ленни. За это он получил план, код сигнализации и комбинацию сейфа, которые помогли ему забраться в дом Прайса Вашингтона и как следует его почистить.

Да, он получил информацию, ну и что с того? Конечно, эти сведения не были абсолютно лишними, он прекрасно мог обойтись и без них — они сэкономили ему от силы полчаса времени. Всем известно, что в сейфах обычно хранят деньги и ценности, а не грязное белье и что богатые простофили типа Прайса Вашингтона обычно ставят сейфы в гардеробных или спальнях. Справиться же с замком Дюку не составило труда. Цифровые запорные устройства поддавались взлому легче всего; об этом не знали разве что сами владельцы сейфов, которые полагались на них как на самого господа бога. Даже если бы у него случилась какая-то осечка, что было весьма маловероятно, все необходимое рассказала бы ему Консуэлла — в особенности после того, как он привязал ее к стулу в ванной комнате и принялся поливать ее аппетитную попку всеми одеколонами и духами по очереди.

Вот это был настоящий кайф! Больше всего он балдел, когда от всех этих ароматных жидкостей его член защипало так, словно он опустил его в кислоту.

Нет, Дюк не был мазохистом, но он любил боль.

Любил почти так же сильно, как риск. Одно дополняло другое, горячило кровь и обостряло до предела все чувства. Для него это было наркотиком — сильнейшим из всех, какие он пробовал и с презрением отбрасывал, так как никакие таблетки, никакое ширево не давало ему того блаженства и ощущения собственной исключительности и силы.

Итак, подумал Дюк, возвращаясь к тому, с чего начал, сделка, которую заключили Мейбелин и Мила, была не совсем честной. Ведь все, что он получил в качестве своеобразного «аванса», — деньги, несколько ювелирных изделий и коллекцию дорогущих часов, — он мог бы взять и сам, без всякой помощи со стороны.

По всем законам Миле и Мейбелин, как наводчицам, полагалось на двоих десять… нет, пять процентов от его законной добычи. И за эту ничтожную сумму он должен был убрать Ленни Голдена, рискуя получить новый, куда более длительный срок? (Чисто теоретическая опасность попасться все же существовала — этого Дюк не мог и не собирался отрицать.) Нет, так не пойдет, решил Дюк. Нужно потребовать, чтобы Мила расплатилась как следует, иначе…

Это, однако, не означало, что Дюк собирался оставить Ленни Голдена в живых. Если он не получит от Милы достойной платы, он расправится с ним просто так, ради собственного удовольствия. А потом найдет способ разделаться и с Милой, где бы она ни оказалась.

Бросив взгляд на часы, Дюк решил, что с «Чеви» пора расстаться. Достав из кармана аккуратно сложенную фланелевую салфетку, он тщательно протер ею руль, рычаги, кнопки автомагнитолы и все поверхности, которых касался. Потом он выбрался из машины и, забросив ключи зажигания в ближайший мусорный контейнер, пешком отправился домой.

Поскольку его сестрица не сумела довести до конца начатое и тем самым отодвинула на неопределенный срок возможность поселиться вдвоем в просторном особняке на Голливудских холмах, домом ему служила тесная однокомнатная квартирка, расположенная неподалеку от бульвара Голливуд. Дюк ненавидел эту грязную нору — его законное место было в доме, который оставил им дедушка Гарри.

«Черт бы побрал эту дурищу! — злобно подумал он о сестре, мрачно шагая по тротуару вниз по холму. — Черт бы побрал ее неуправляемый, бешеный характер!»

Если бы Мей дождалась, пока он отсидит свое, все бы устроилось как нельзя лучше.

Ирен почувствовала, что что-то случилось, до того, как подошла к дому. На неприятности у нее был особый нюх, который никогда ее не подводил, поэтому, увидев у ограды полицейские машины, она не очень удивилась — у нее лишь защемило сердце в тягостном предчувствии.