Завтра война - Александр Зорич

В ответ мне невежливо покрутили пальцем у виска.

Ничего не понимая, я решил разобрать лазерную морзянку, которая продолжала настойчиво мигать на моей приборной доске.

«Следуй… за… нами… Не… немедленно… заткнись… Иначе… пристрелим…»

В подкрепление своих требований висевший у меня на хвосте флуггер выпустил ракету. Они прошла совсем недалеко от моего «Горыныча» и взорвалась в двух километрах впереди по курсу.

Вот ведь падлы!

На борту орбитальной крепости я провел три дня. И все три — в карцере.

На день мне выдавали два пластмассовых стаканчика с трубочками. В одном была изгаженная сотым циклом очистки вода, в другом — морковно-рыбно-картофельное пюре. Вкусное, как люксоген.

Карцер имел размеры метр на метр на полтора. В углу было отверстие диаметром двадцать сантиметров для утилизации пластмассовых стаканчиков и отправления естественных надобностей.

Зато я наконец мог поспать вволю, насладиться биением собственного сердца и, поднеся руку к губам, ощутить теплое дыхание живого существа. Насколько приятнее быть живым существом, чем ледяной статуей в кабине загнанного «Горыныча»!

А еще я мог в деталях восстановить то, что увидел за несколько суматошных секунд в море Плоском — когда мой истребитель счастливо разминулся с неохватной тушей черного корабля.

Впадина моря была залита флюоресцирующей жидкостью. Насколько хватало глаз.

И вот прямо в этой жидкости лежали в ряд огромные туши. Надо полагать, такие же точно звездолеты, как и тот, в который я едва не врезался.

Темень кругом была кромешная — если не считать свечения жидкости. Но это свечение, увы, было слишком слабым, чтобы помочь разглядеть звездолеты в деталях.

И все равно увиденное потрясло меня больше, чем «родильные дома» джипсов на Наотаре.

Объясню.

Может ли жидкость сохранять текучесть при температуре, близкой к абсолютному нулю? По-моему, нет. Но вот есть такая жидкость, оказывается.

Море на Луне — абсурд. Эскадра неведомых кораблей — абсурд вдвойне, ведь недаром Луну стерегут орбитальные крепости!

Неужели технологии чужаков столь совершенны, что они смогли «отвести глаза» нашим средствам орбитального контроля?

А если нет, если командование знает об их присутствии, то почему не предпринимает никаких мер? Почему, например, не предупредило нас?

Может, мы проиграли эту войну за две минуты? Вдруг, пока я летал над Луной, Объединенные Нации капитулировали? А оккупационные силы чужаков хозяйничают по всей Солнечной?

Увы, все может быть…

Впрочем, как показал опыт библейского Ионы, сохранять присутствие духа можно и в утробе кита.

Поэтому каждый раз, когда через вертушку в двери мне поступали очередные стаканчики, я задорно орал:

«Товарищи! Я свой! Кадет Александр Пушкин, Северная Военно-Космическая Академия! Свяжитесь с учебным авианосцем «Дзуйхо»! Имею информацию нулевой степени важности! Отведите меня к коменданту! Товарищи, вашу мать! Мы же все люди, все мы человеки! Ну хоть сигарету дайте, нехристи!»

Куда там! Ни сигареты, ни одного человеческого лица. Только хари осназовцев — да и те я видел дважды.

Первый раз, когда меня выволокли из «Горыныча» после успешной (тьфу-тьфу-тьфу) посадки на орбитальную крепость.

И второй раз — когда дверь карцера наконец уехала в потолок.

— Заключенный, лицом к стене, руки за спину!

— Товарищи!..

— Молчать!

На голову мне надели мешок, щелкнули наручниками.

Поволокли куда-то.

Мелькнула мысль: «Что, если попросту выкинут в открытый космос? По указке чужаков?»

Но вместо открытого космоса я оказался в небольшой комнате со стенами, выкрашенными в цвет некрашеного алюминия.

Это я узнал, естественно, только после того, как конвой снял с меня мешок и удалился. Наручники, впрочем, они оставили.

Передо мной стояли стол и стул. Напротив, через стол, сидел… капитан второго ранга Богун, заместитель Федюнина!

— Здравия жела…

— Садись.

В комнате не было ни иллюминаторов, ни других излишеств. Только на дальней стене висел небольшой пейзаж в деревянной рамке. Три березки, овражек и ельник вдалеке.

На Богуна мне смотреть не хотелось. Его глаза — красные, как у кролика — сулили мало хорошего.

— Пушкин, ты раздолбай.

— Так точно, товарищ кавторанг!

— Ты — ходячий анекдот.

— Согласен!

— Тебя надо отправить юнгой на тремезианский мусорщик.

— Готов выполнить любой приказ родины!

Мне послышался короткий смешок.

Но, переведя взгляд с березок в рамке на Богуна, я обнаружил, что тот по-прежнему серьезен и грозен.

— Рассказывай, как дело было.

Я рассказал. Все без утайки. Всю свою историю — от перехода терминатора до посадки на орбитальную крепость.

— Еще раз. Почему ты решил пересечь кратер «Гремящий»?

— Я оказался там в результате противозенитного маневра. Уходил от огня условного противника.

— Почему не вернулся к первой точке входа? Ты мог попробовать обойти батарею с другой стороны, вдоль «Бурого-2».

— Тогда я бы точно сорвал график. Это был бы крюк — в три раза больший, чем через Гремящий и Плоское.

— Тебе знакомо это устройство?

Богун показал мне какую-то мелкую прозрачную дрянь вроде контактной линзы.

— Нет.

— Никто никогда не давал тебе такое устройство?

— Да нет же, товарищ кавторанг! Я не знаю, что это такое!

— Это шпионский видеоглаз. У тебя есть такая штука?

— Нет, — я вздохнул. — У меня такой штуки нет.

— Тебе передала такой видеоглаз офицер конкордианской разведки Исса Гор. Правильно?

— Нет.

— Исса Гор заставила тебя работать на конкордианскую разведку. Верно?

— Не верно.

— Кто и когда рассказал тебе о периметре Хайека?

— Я не знаю, что такое периметр Хайека. — (Интересно, сколько елочек в том ельнике на картинке?) — Никто никогда не рассказывал мне о периметре Хайека.

— Ты не работаешь на конкордианскую разведку. Верно?

— Не верно… То есть да, верно, конечно, верно!

— Так да или нет?

— Да, не работаю.

Богун будто бы меня не слушал.

— Известно ли тебе, что такое периметр Хайека?

— Нет, мне не известно, что такое бу-бу-бу, — (ага, семнадцать елочек выписаны обстоятельно и еще мы видим сорок три верхушки). — Бу-бу бу-бу-бу неоткуда знать.

— Исса Гор упоминала о секретном объекте в море «Плоское».

— Нет. Никогда. Бу-бу-бу.

— Ты видел светящуюся ограду периметра. Почему не отвернул?

— Я не знал, что это ограда. На моей карте не было никакого периметра.

— Ты слышал предупреждения охраны периметра?

— Нет. По условиям учений у меня были выключены все средства связи.

— Почему ты решил, что на Луне — чужаки?

Тут я не выдержал. То, что мы находимся внутри детектора лжи, я уже догадался — не ребенок. Иначе Богуну нет смысла перефразировать по три раза одни и те же вопросы. Но зачем заставлять меня по три раза повторять идиотские догадки?!

(То, что они идиотские, я понял, когда он показал мне видеоглаз и упомянул какой-то периметр Хайека. Теперь ясно, что вляпался я не в войну с инопланетянами, а в гнусные секреты военфлота.)

— Да я ведь уже говорил, товарищ кавторанг! — закричал я. — Корабли — неизвестной конструкции! Нас таким не учили! Да еще море это светящееся! Море — на Луне! И стреляют — без «здрасьте»! Ладно, для меня эти корабли — неизвестные. Но они-то должны были видеть, что летит обычный истребитель, российского производства. Они-то эфир слушали! Должны были знать, что учения идут неподалеку, а?

Пока я разорялся, Богуну прямо в руки, откуда из-под столешницы, выползла распечатка. Видимо, первичный результат тестов детектора лжи.

Результатами кавторанг, похоже, остался доволен. Он удовлетворенно кивнул и сказал:

— Остынь. И послушай, как это выглядело с их стороны. Орбитальная крепость, которая следит за подступами к периметру, видит, что из «Гремящего» выскочил истребитель. И летит прямо к секретному гелевому космодрому, на который в это время садится столь же секретный линкор. Охрана периметра на всех частотах орет: «Истребитель, прочь! Убирайся обратно! Будем стрелять!» Ты — ноль внимания. Понимаю: связь выключена. Но они-то об этом не знают! И о том, что твоя машина принимает участие в учениях, они тоже не знают, потому что тренировки пилотов Академии — это наше собственное дело. Мы не должны оповещать о них всю Луну. А ты прешь вперед — и они видят, что тебя надо сбивать, иначе каюк линкору. Так это тебе еще повезло, что «Горыныч» — маневренный истребитель, а у них зенитчики сонные оказались. Ведь ты вел себя не то как шпион, не то как сумасшедший! А потом, когда ты начал в эфир орать, что тебя инопланетяне атаковали, они поняли: ага, это кадет, парень скорее всего случайный. Сбивать его не надо. Но сажать — надо! И проверять — надо! Потому как, может, ты дурак, а может, и хуже — шпион, который на дурака косит.