Братья Кеннеди. Переступившие порог - Николай Николаевич Яковлев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Казин прозрел спустя некоторое время после въезда Кеннеди в Белый дом. Другие были проницательнее. У. Фолкнер не оценил высокой чести и не откликнулся на приглашение украсить своим пребыванием церемонию 20 января 1961 года. Незадолго до смерти прославленного литератора еще раз позвали на прием в Белый дом… «Зачем мне идти туда, – заметил Фолкнер, – я ведь ни с кем из них не знаком». Некоторые интеллигенты выражались еще резче.
Американский социолог Райт Миллс, давший внушительные исследования о правящей элите США, а также незадолго до смерти говорил: «Стыжусь, что я американец, стыжусь, что Джон Ф. Кеннеди наш президент». Экзистенциалисты давно объяснили, что в пограничном состоянии между жизнью и смертью люди способны на очень откровенные суждения…
КОСМОС ЗОВЕТ
Перегнать Советский Союз! Немедленно! Нигде это не представлялось Кеннеди более настоятельным, чем в области космических исследований. «Самые большие достижения советской системы, – говорил он, – в космосе». Советские спутники зримо утверждали в небе над всеми континентами великие свершения социализма. На пресс-конференции в середине февраля 1961 года Кеннеди упавшим голосом докладывал: «У нас есть достаточно мощные ракеты-носители, чтобы защищаться в военном отношении. Однако для больших, глубоких исследований космоса нужны ракеты-носители посильнее. В этом отношении СССР впереди нас. (Президент, вероятно, не видел иронии в сопоставлении.) Наша главная задача – перегнать их».
Научные советники правительства, закостенелые в утверждениях об «отсталости» Советского Союза, бесхитростно рекомендовали: в сообщениях печати подчеркивать превосходство американской аппаратуры; тогда авось перестанут обращать внимание на советские успехи. Кеннеди, однако, рассматривал проблемы исследования космического пространства прежде всего под углом зрения политики. Если советская программа освоения космоса имела в виду научные интересы и проводилась спокойно, шаг за шагом, то в Соединенных Штатах вокруг решения соответствующих проблем была поднята невероятная пропагандистская шумиха.
В газетах и журналах печатались бесчисленные сенсационные статьи, тема космоса занимала громадное место в передачах по телевидению и радио. В соответствии с принципами американской рекламы говорилось обо всем, причем особый акцент делался на национальном приоритете. Поразительная картина! Ведь речь шла о выходе в космос в интересах всего человечества, а американские пропагандисты вносили в благородное дело нездоровый элемент спекулятивных предположений.
В 5 часов 30 минут утра 12 апреля 1961 года Сэлинджеру сообщили: Москва объявила о космическом полете Ю. Гагарина. Около 8 часов утра Сэлинджер позвонил президенту, удрученно выслушавшему сообщение. Кеннеди дал согласие на передачу в печать специально подготовленного заявления: «Достижения СССР, пославшего человека на космическую орбиту и благополучно возвратившего его на землю, – великий технический успех. Мы поздравляем советских ученых и инженеров, которые сделали возможным этот подвиг…».
В 4 часа дня расстроенный президент предстал перед журналистами на пресс-конференции. Недобрая встреча, колючие вопросы:
– Г-н президент! Сегодня один из конгрессменов заявил, что он устал видеть США второй державой после России в космических исследованиях. Вы уже просили конгресс отпустить дополнительные средства, чтобы ускорить наши космические программы. Каковы перспективы того, что мы догоним и, возможно, перегоним Россию в этой области?
– Да, – ответил Кеннеди, – Советский Союз получил важные преимущества, создав мощные ракеты-носители, способные вывести большой вес на орбиту, и в течение некоторого времени это преимущество будет принадлежать СССР. Из всех уставших больше всех устал я, однако потребуется время, чтобы догнать русских. В послании конгрессу о положении страны я уже указывал, что нас ждут скорее плохие, чем хорошие новости… Надеюсь, что в других областях, могущих в конечном итоге облагодетельствовать человечество, мы окажемся первыми. Но мы позади.
Президент наглядно подтвердил умение говорить, не сказав ничего. Он не рассеял всеобщего чувства унижения в Вашингтоне, удвоенного кубинским фиаско, случившимся на той же неделе.
– Сидите и ждите до тех пор, – язвил публично один из руководителей американской космической программы, – пока русские не пошлют в космос троих, затем шестерых, потом лабораторию, соберут ее на орбите, снимут из космоса Нью-Йорк и пришлют нам карточки полюбоваться.
– Ничего, – успокаивал высокопоставленный сотрудник Белого дома, – Рузвельта сочли сумасшедшим, когда он сказал, что мы можем выпускать 50 тысяч самолетов в год. Мы сделали это. Только представьте, как он чувствовал себя, приказав приступить к манхэттенскому проекту, не имея никакой гарантии на успех.
– Кеннеди может потерпеть поражение на выборах 1964 года из-за этого, – предрекал другой вашингтонский авгур.
Президент не нуждался в напоминаниях. Он пытался сам разобраться в лабиринте проблем, нагроможденных предшествовавшими администрациями в ракетостроении. Читал, собирал совещания. Консультировался с Джонсоном, отвечавшим за космические программы по линии конгресса.
В конце апреля поздно вечером он провел совещание с руководителями национального управления аэронавтики и исследований космического пространства. Они доложили о весьма плачевном состоянии дел.
– Пожалуй, мы никогда не догоним русских, – задумчиво произнес Кеннеди и тут же оживился. – И все же, как догнать их? Сможем ли мы первыми облететь вокруг Луны? Сможем ли мы первыми высадить человека на Луне?
Ему объяснили, что такая программа обойдется в 20—40 миллиардов долларов, причем без гарантии на успех быть первыми.
– Мы делаем все, г-н президент, – заявил глава управления Д. Уэбб. – А теперь благодаря вашему руководству и проницательности двигаемся быстрее, чем когда бы то ни было…
Кеннеди прервал говорившего на полуслове. Не время для лести. Стоимость программы, вот что беспокоит его.
– Когда мы будем знать больше, – закончил он, – мы сможем решить, стоит ли приступать к программе или нет. Хоть кто-нибудь объяснил бы мне, как обогнать! Пусть это сделает любой, хоть дворник там у вас, если он знает, как! Для нас нет ничего более важного!
5 мая 1961 года американский космонавт А. Шеппард пробыл в космосе 15 минут, ракета подняла его на высоту 115 миль. То были мучительные минуты для Кеннеди, наблюдавшего с правительством по телевизору за подготовкой и полетом. Вдруг неудача? Страхи оказались напрасными. В честь Шеппарда устроили невероятный по пышности прием в Вашингтоне, полчаса он ехал по центральной улице столицы в открытом автомобиле, приветствуемый сотнями тысяч людей.
К концу мая 1961 года Кеннеди во второй уже раз в должности президента появился в конгрессе:
