Загадочные края - Вера Ковальчук

Мальчишка оказался толков или же понял, что от того, насколько чётко он будет вести, зависит оплата. Очень быстро они нашли нужную лавку – небольшую, но благоухающую на весь квартал и залитую светом свечей. Ингрид слезла с седла и вместе с Эльгинн и двумя телохранителями зашла внутрь – остальные остались снаружи.

Здесь было много всего, но искала она в первую очередь террианские косметические средства. Они действительно здесь отыскались – кремы, румяна в порошке и уйма флакончиков с духами, туалетной водой и одеколоном – вперемешку. Резким жестом она велела торговцу отвязаться и сгребла все, что показалось ей полезным – очень немногое, поскольку соразмерять соотношение количества и крепости духов она не умела, а потому их избегала.

Воины, ждавшие снаружи, были до крайности изумлены, насколько быстро она вышла из лавки, поскольку определённо были уверены, что застряли в этом переулке надолго. Ингрид погрузила покупки на запасного коня.

– На рынок! – велела она мальчику.

– На какую его часть? – озадачился он.

– Туда, где продают рабов. Рабов с Терры. Знаешь, где это?

– Само собой. Вот туда надо ехать.

Улочки в этой части города были узковаты, едва умещалось три всадника рядом, потому сопровождающие вытянулись в цепочку по два, а встречающиеся по дороге прохожие жались к стенам. Боясь кого-нибудь из них сшибить, Ингрид поехала шагом, зная, что за ней повторят все остальные. Она оглядывалась, рассматривая деревянные украшения на окнах и под самыми крышами, а иногда и заглядывала в окна, поскольку они были лишены такой защиты, как занавески. Там шла немудрёная жизнь, почти такая же, как у неё на родине – что-то готовилось, кто-то рыдал от боли или обиды, играли дети, женщины делали домашнюю работу, сплетничали (это было видно даже по их лицам, не нужно и слушать), мужчины отдыхали от дневной работы или ругались с жёнами. Всё было как везде, человеческая жизнь вертелась в круговороте жизнь – любовь – ненависть – смерть, и всё было неизменно, как тысячелетия до и тысячелетия спустя.

Завернув за угол маленького, обшарпанного храма и проехав небольшим переулком, они снова выбрались на простор широких улиц – путь действительно оказался кратким, и Ингрид благосклонно кивнула мальчишке. Тот задорно и довольно усмехнулся. Дома здесь были выше, доходило до шести этажей, и каждый этаж ступенькой нависал над предыдущим – земля в городе была дорога. Было также много складов – крепких, сбитых либо из толстенных бревен, либо даже сложенных из камня.

А дальше закипела такая дикая солянка из людей и животных, что Ингрид даже на миг забеспокоилась – ей показалось, что тут на лошадях нипочём не проберешься. Но офицер из императорской гвардии взял инициативу в свои руки и просто ломанулся сквозь толпу, помогая себе зычным голосом. Тот, кто не хотел быть затоптанным, отскочил, по остальным – Ингрид поняла – плакали только домашние, и жаловаться никто не будет. Звучало это ужасно, но так уж было.

На рынке продавали всё, что только можно пожелать. Дочь графа остановилась у тех рядов, где торговали бижутерией, в основном местной, и даже что-то купила себе, покорённая наивной простотой изделия, потом там, где продавали оружие – тут уж заинтересовались все, кроме Эльгинн. Мужчины со знанием дела гладили клинки, не забывая и о работе, он поглядывали по сторонам. Ингрид же любовалась, не отвлекаясь ни на что.

Здесь продавались мечи любой формы – прямые, изогнутые, утяжелённые к концу, сбалансированные в точности по гарде либо же на пол-ладони, а то и на ладонь ниже. Один такой она покрутила в руке, чуть не уронила и, рассмеявшись, положила обратно. Её больше всего занимали лёгкие клинки с узким лезвием – не шире двух пальцев – и притом с долом по всей длине, что прибавляло прочности и убавляло веса. Её можно было понять – не обладающая сколько-нибудь значительной силой, она была ловкой и подвижной, а этими преимуществами нельзя было пренебрегать.

Торговец, поняв, чего хочется богатой покупательнице, подозвал слуг, и они натащили из запасников столько прекрасных мечей, что Ингрид, собиравшаяся только посмотреть, не устояла и купила целых два, надеясь, что хоть один-то окажется хорош. Офицер же, глянув на её покупки, пожал плечами.

– Оба хороши. Этот торговец дрянью не торгует.

– Что радует, – пробормотала она.

Возле рядов с тканями она не стала останавливаться, только приметила, какую красоту там можно купить, и решила съездить на следующий день, с матерью.

А потом потянулись ряды палаток. Рабов редко держали на морозе, поскольку в этом случае пришлось бы одевать их тепло, а это стоило денег. По нынешним временам, когда в столице стало тесно от рабов, привезённых с Терры, их часто выставляли прямо на улице, бросив какое-нибудь тряпьё. Ингрид шла мимо рядов стынущих на снегу людей, и её терзала жалость. Но что она могла сделать – у её отца просто не хватило бы денег купить всех, кто тут продавался, а завтра ведь привезут ещё. Да и куда их всех девать.

К счастью, снаружи держали немногих, только тех, у кого была своя тёплая одежда или кто выглядел достаточно крепким. Дочь Сорглана подходила к каждой небольшой группе и спрашивала:

– Среди вас есть врач?

– Нет, – отвечали ей, с завистью глядя на хорошую одежду и меховой плащ. – Может, внутри есть…

Она шла дальше, оскальзываясь на сбившемся в лёд снеге, а её коня вели в поводу за ней. Мелькали лица – небритые, мятые, измученные, часто она узнавала соотечественников, но испуганно отводила глаза – если она приведёт целую толпу рабов, то куда они их денут? Их и разместить-то будет негде. Но если её попросят – она знала – не устоит и купит. Но никто не просил. Большинство, наверное, от холода, усталости и растерянности погрузилось в состояние глубокого ступора.

– Среди вас есть врач?

– Есть. – Немолодого щуплого мужчину била дрожь. Он пытался завернуться в рваный кусок шерстяной ткани, но толку от этого было мало. – Я врач.

– Мне нужен кардиолог.

– Нет, я не кардиолог. Я хирург. – Он посмотрел на неё пустыми глазами. – Не знаю, есть ли здесь кардиологи.

– У моей матери больное сердце. Вы сможете что-нибудь для неё сделать?

– Не знаю, – честно ответил он. – Я же не знаю, что с вашей матерью. Да ещё и без лекарств, без хорошей