Притяжение страха - Анастасия Бароссо

По обе стороны пешеходной улицы располагались бесчисленные открытые кафе. Большая часть столиков была заполнена народом — вальяжно отдыхающие местные жители и суетливые возбужденные туристы пили пиво из запотевших бокалов, ели с огромных плоских сковородок ароматную паэлью, смаковали хамон и маринованные оливки… И все они — все до единого, с обеих сторон смотрели… на Юлию. В упор.

Жуткое чувство, от которого волосы зашевелились на голове, заставило ее остановиться. Она поморгала несколько раз, стремясь отогнать наваждение. Люди вокруг одинаково заулыбались. Они улыбались! И смотрели на нее так, будто знают и видят в ней то, чего она сама не замечает. Юлия опустила взгляд, внимательно оглядела себя в поисках каких-то пятен на одежде или прилипшей к подошве обуви бумажки, или чего-то подобного. Ничего такого она не обнаружила. Зато обнаружила, что своими обычными вроде бы действиями вызывает бурное веселье народа. Который — ну точно! — продолжал нагло на нее глазеть. Что за бред?!

Юлия опять взглянула на Антонио. Он опять наивно поднял брови и пожал плечами. Если бы на лице у нее была грязь, он бы ведь ей сказал? Тем не менее, Юлия украдкой вытерла губы, думая смахнуть с них прилипшие крошки хлеба. Их не было. Народ за столиками начал похохатывать… Стоп. Юлия резко обернулась.

Это было так неожиданно, что на минуту она впала в ступор. Прямо за ее спиной, метрах в двух стоял… клоун. Настоящий клоун в необъятных зеленых шароварах, ботинках пятидесятого размера и диком оранжевом парике.

Она удивленно подняла брови. Клоун тоже выпучил раскрашенные глаза. Юлия вопросительно взглянула на стоящего поодаль Антонио. Клоун уставился на него, состроив такую растерянную мину, что Юлии стало смешно. Она засмеялась тихонько. Клоун беззвучно изобразил самый идиотский смех. Юлия потрогала ладонью вспотевший лоб, и клоун повторил жест, утрируя выражение страха на ее лице до полного абсурда… Так что же?! Все это время, пока она всерьез думала, когда ей сдаваться в психушку — сразу или чуть попозже, — он шел следом, тупо повторяя каждый ее жест? Вот блин… Все-таки у них с юмором не очень.

Юлия пожала плечами и, гордо развернувшись, двинулась дальше по Рамбле. Народ за столиками застонал от смеха. Щеки Юлии покраснели. Она снова развернулась назад и сделала не очень приличный гневный жест, который клоун повторил с невероятной точностью, обидно утрируя ее бешенство. Теперь уже и Антонио, не выдержав, расхохотался, словно ребенок в цирке. Юлия топнула ногой… и вдруг поняла, что ничего не поможет. Все, что она делала, вызывало лишь новый взрыв веселья у скучающей толпы. Растерянность была такой, что, как у обиженного дитя, на глаза мгновенно навернулись горячие слезы. В этот момент Антонио, запустив руку в карман джинсов, дал клоуну несколько монеток… и тот мгновенно отстал, предварительно подмигнув ей накрашенным глазом. И переключился на полного дяденьку в клетчатых бермудах.

Глаза Юлии горели изумрудным гневом, когда Антонио попытался заглянуть ей в лицо и улыбнуться. Оказывается, он мог сразу дать ему денег! И сразу прекратить весь этот цирк, в котором она выступала бесплатным шутом, а он…

— Сам ты клоун! Клоун и трус! Наркоман паршивый!

Юлия выдернула руку из пальцев Антонио, когда он попытался остановить ее. Она уже не видела ни готических зданий, ни шумных платанов, закрывающих кронами серое небо с маленькими голубыми просветами. Настроение было испорчено, сказка кончилась… Она чуть не застонала, представив элегантного, утонченного дона Карлоса. Он точно не любит таких шуток, глупых и пошлых. Да. Он любит другие.

— Юлия…

Антонио снова попытался обнять ее, с трудом догнав в толпе. Она раздраженно вывернулась из-под его руки.

— Юлия, порфавор…

Он чуть не плакал. Несмотря на свои длинные ноги, он почти уже бежал за ней, задевая плечами медлительных прохожих.

Юлия не шла и не бежала. А летела, рассекая поток людей, просачиваясь сквозь него со скоростью, удивившей бы ее саму, если бы она видела себя со стороны. Она, молча, шла к знакомому уже автовокзалу, не желая слышать голос Антонио, задыхающийся, зовущий ее. Желая больше никогда не испытывать ни ответственности, ни вины, ни жалости, ни нежности… Она не замечала, что невольно стала демонически и в то же время как-то жалко улыбаться.

— Soy culpable… Me Perdona…[32] Прости… меня…

Оказывается — это был клоун! Это был всего лишь клоун! Ха-ха! Смешно. Ничего не скажешь…

Боже, какая же она все-таки мнительная, сомневающаяся идиотка. Это же нужно было до такой степени довести свои нервы, чтобы впасть в паранойю от поверхностных ухаживаний скучающего дона, странностей милых аборигенов и крадущегося по пятам за несколько жалких евро паяца! Вот и теперь — зачем, спрашивается, она мучает этого мальчика? Он же не виноват, что ей не везло в жизни с мужчинами. И за что ему мстить? Тем более, если уж мстить, так кому-нибудь дома, в Москве, а не здесь, откуда она все равно так и так уедет через каких-то несколько дней. Хотя сейчас и кажется, что это нереально. Что она навсегда уже останется здесь, в этом заколдованном мрачном городе, пропитанном запахами мочи, роз, сигар и любви… А когда кажется — креститься надо.

А ведь она уже готова была уступить этому ребенку, уступить против воли, как обычно — лишь из жалости и вечного чувства вины!

Юлия остановилась у касс вокзала, выхватила у него из рук несчастный словарик. И чуть не порвала страницы, ища необходимые слова.

— А ты хоть знаешь, где этот тайник?

Теперь уже он начал лихорадочно рыться в словаре, боясь, как бы она не сменила опять милость на гнев. Желтоватые страницы трепетали в его длинных пальцах, как крылья миллионов бабочек-лимонниц.

— Ну, теоретически — да. Отец много раз говорил мне об этом… Склеп с гробницей самого Гауди, под главным алтарем… Но как туда попасть? Это утопия…

Юлия бессильно привалилась уставшей спиной к платану у кассы. Запрокинула голову, глядя сквозь темную зеленую дрожь листвы на серо-голубые просветы неба. Погода боролась с непогодой, то наплывали серые тучи, то выглядывало солнце, и становилось сразу жарко. За этот день ей приходилось сто раз то снимать, то снова надевать куртку. И в результате она просто накинула ее на плечи.

— Не такая уж и утопия… — пробормотала она так тихо, что Антонио, обрадованный ее снисхождением и увлеченный поисками очередного слова в разговорнике, этого не услышал.

Потом он робко взял ее за руку. И она не отняла ее.

Они уже взяли билеты и курили рядом с остановкой, куда должен был скоро подрулить их автобус. Вокруг толкались негры с какими-то тюками, подростки с рюкзаками и гитарами, бело-розовые немецкие старички с ридикюлями… Странно. Клоуна нет, а ей все равно кажется, что кто-то следит за ними. Готы? Вампиры? Или все-таки паранойя… Юлия даже не стала оборачиваться. Не стала в очередной раз озираться по сторонам в бесполезных поисках. Просто чувствовала спиной и всей кожей пристальный, ревнивый взгляд. Это злило.