Закон военного счастья (сборник) - Николай Басов

Зато всюду полно было всяческой птицы, главным образом водяной, но не только. Всюду то и дело на них вываливались угри, выдры, небольшие крокодильчики, какого-то вполне отвратительного вида жабы и лягушки. А рыбы стало столько, что их спины то и дело пугали лошадей, путаясь у них под копытами.

И комары – причем разных сортов, размеров и степени зверства. От крохотного гнуса, запросто превращавшего кожу и мясо под доспехами в кровавое месиво, до жужжалок величиной с палец и хоботом чуть не в десяток сантиметров. Таких было легко сгонять, они, кажется, и на доспехи-то садились со стуком, словно кавалерия прыгала по железной мостовой.

Впрочем, они продержались еще один день. Но к его исходу так устали, что даже не стали разговаривать за ужином. Просто повалились на траву, и, как наименее усталый или более выносливый, старшина стал на первое дежурство.

Ростик понял, что его будят, когда чья-то холодная и мокрая рука легла ему на лоб. Он поднял голову, попытался хоть что-нибудь разобрать в темноте.

– Это я, – прошептал невидимый старшина.

– Смена? – спросил Ростик тоже шепотом. – Я сейчас, только рожу ополосну…

– Не только… Слушай.

Ростик прислушался. Поверх безбрежного, как море, комариного звона, между непонятных вздохов, расходящихся по округе, как круги по воде, в перерывах между всплесками какого-то воя, словно бы где-то рядом стая собак Баскервилей ждала очередную жертву, раздавался вполне выделяющийся звук. То редкие, то очень частые щелканья, словно пустотелые палки стукались друг о друга, то понижая, то повышая тон и громкость. В этих щелчках, едва долетающих до людей, была такая осмысленность, что Ростик уже через минуту перестал сомневаться – это сообщение разумных существ.

– Они переговариваются.

– О нас – больше не о чем, – прошептал старшина. – Кто бы мог подумать, что и тут есть кто-то, отслеживающий свои владения?

Ростик умылся, посмотрел, не осталось ли еще немного кипяченой воды в котелке, потом сел на место старшины, устроил на коленях автомат. Квадратный тем временем возился в темноте, как барсук перед зимовкой.

– Да, еще вот что, Рост, – его голос звучал невнятно, видимо, он уже застегнулся в спальнике. – Мне показалось, что за мной кто-то следил из темноты. Проверь, не появится ли у тебя такое же чувство.

Ничего себе, подумал Ростик. Но ощущение появилось не из-за слов старшины, а само по себе. И довольно скоро – десяти минут не прошло. Было оно четким, как прием радиопередачи, и настолько явственным, что Ростик едва подавлял желание отправиться в темноту и выяснить – кто там балует?

Поутру они отправились восвояси. Снова лошади больше плескались в грязи, чем продвигались вперед, снова время пролетало с неумолимой быстротой, а черная гряда не приближалась ни на йоту, но теперь они знали, что направляются домой. И это понимали даже лошади.

Но к полудню что-то изменилось. Ростик принялся осматриваться как сумасшедший – на небо, на холмы, на бесконечные ручейки под копытами, на лошадок, на реденькие облачка, которые появились тут, в глубине болот. И лишь тогда заметил… Это было какое-то невероятно далекое, но вполне целеустремленное пятно позади них и чуть сбоку.

– Смотрите, – он указал на него.

– Ничего не вижу, – отозвался Квадратный.

– Да птицы же… Видишь? В одном месте они гораздо гуще летают, и выше, и долго не садятся…

– Птицы? Да они тут везде! – отозвался Пестель. – Настоящий птичий базар, только в миллионы раз больше, чем…

– Понимаю, – кивнул старшина. – И молодец же ты, Рост! Кажется, они и нас так же вычислили – по птицам.

Пестель взял у Ростика бинокль, долго всматривался в даль, потом передал его старшине.

– Что это значит? – спросил он.

– Это значит, – спокойно, почти лениво ответил Ростик, – что нас кто-то преследует. И сумеем ли мы отсюда убраться вовремя – зависит от выносливости наших лошадок.

– Пожалуй. – Старшина опустил бинокль. – Какая у нас фора?

Пестель достал свою карту, повозился с ней, потом еще раз смерил расстояние до пятнышка озабоченных птиц, двигающегося к ним с неуловимой для глаза скоростью, но определенно двигающегося.

– Километров сорок… Может, успеем выйти на холмы? – спросил Пестель.

– И их много. Если они не захотят нас преследовать за пределами болота, по камням, то… В любом случае нужно торопиться, – решил Квадратный.

И они стали торопиться, вернее, попробовали. Но это плохо получалось. Как бы они ни старались.

Глава 12

Кто бы ни были те, кто догонял разведчиков, они двигались быстрее, ощутимо быстрее. То ли знали местные тропы, позволяющие меньше изматываться, то ли вообще были лучше приспособлены для таких путешествий, но уже к исходу этого дня расстояние, по оценке Пестеля, уменьшилось километров до тридцати.

Ночью идти было невозможно, но они попытались и разбили ночевку, только когда лошади дружно отказались идти, лишь мотая головой, но не делая вперед ни шага, несмотря ни на какие понукания. А случилось это около полуночи. Костра не разжигали, хотя старшина первый согласился, что это глупо, в этом туманном лилово-сером краю путника отслеживали каким-то иным образом, а не как на равнинах Боловска – по костру. И все-таки обошлись без огня, может быть, просто потому, что слишком устали.

Часа за два до рассвета поднялись и тронулись, стараясь не очень налегать на коней, которым предстояло работать весь день… У них еще оставалась надежда, что к концу этого дня они найдут тот каменистый островок, на котором они последний раз так рассудительно и убежденно в своей правоте приняли… ошибочный вариант.

И в общем, они бы его, наверное, нашли, если бы так не торопились. Или если бы получше ориентировались, почаще вытирали пот, а не озирались залитыми усталостью, ничего не видящими глазами.

Так или иначе, к вечеру ни на какой островок они не вышли. Когда это стало ясно, старшина поднял руку.

– Стой!

Рост с Пестелем охотно – не говоря уж о лошадях – замерли. Посмотрели на него, тяжело переводя дыхание. Это было удивительно, но дышать тут в самом деле было трудно, то ли потому что воздух был другой, то ли они вообще были мало приспособлены бегать по липкому клею, которым теперь казались им болота.

– Пестель, – хрипло, с натугой приказал Квадратный, – посмотри карту, где же этот чертов остров. Рост, сколько до них?

Ростик восстановил дыхание, вытащил бинокль, стер с него брызги грязи, отрегулировал окуляры.

– Менее двадцати, – нехотя, но уверенно сообщил он.

– Остров должен быть уже где-то тут, – отозвался Пестель. – Если его нет… Значит, мы его проскочили. Может, потому, что шли вчера в темноте, хотя…

– Что?

– Этот остров – начало целой гряды каменистых островков, по которым идти было бы не в пример легче. – Пестель говорил, как пьяный, едва формулируя смысл. – Но если можно промахнуться мимо одного острова, то мимо гряды…

– Понимаю, – кивнул старшина, – мимо гряды не промахнешься. Только если уж совсем заблудились.

– Что будем делать? – спросил Ростик.

Старшина оглянулся. Птичьи тучи над болотом висели близко.

– Пока светло, будем идти. А стемнеет – попробуем хорошенько отдохнуть. Именно так – отдыхать изо всех сил! Только лошадок вычистим, чтобы у них тоже поднялось настроение.

Они шли, потом устроили лагерь. Потом, задолго до рассвета, все вдруг поднялись. Даже лошади. Они вдруг перестали жевать сочнейшую траву на той крохотной – в три десятка метров – кочке, на которой пристроились на ночь.

Вскипятили чай, словно ничего уже не опасались. Пили его, прислушиваясь.

Все выглядело мирно, стихли даже обычные ночные звуки. Собственно, только это и подсказывало, что рассвет уже близок. Потому что темень стояла – глаз выколи. Внезапно, как всегда тут, пришел день. Просто он накатился пятном ярчайшего света с востока, высветил все до мельчайших деталей, до каждой росинки на траве, до волоска на холке лошадей. Квадратный вытряхнул последние капли из котелка, приторочил его к седлу, спросил:

– Ну, сориентировался по рассвету, где мы можем быть?

– Еще как сориентировался, – буркнул Пестель. – И все равно, по моему понятию именно тут все эти острова и должны начинаться.

– Значит, дело – табак.

И тут Ростик высказал такое предположение, что его самого прошиб пот:

– Только бы мимо перевала не проскочить, а не то…

Старшина птицей влетел в седло.

– Плакать будем на похоронах, как говорила моя бабка, – почти пропел он в искристом, еще прохладном воздухе. – А пока – вперед!

Они тронулись, поначалу почти рысью. К полудню тащились, едва переставляя ноги, к вечеру лошади снова забастовали, пришлось слезать с седел и вести их в поводу.