Принц и паломница - Мэри Стюарт

– Например?

Впервые слуга вынужден был отвести взгляд. Он что-то пробормотал, упорно рассматривая пыльные башмаки.

Алиса, уже набравшая в рот воздуха для резкого ответа, выдохнула и заговорила гораздо мягче – Адам, я не маленькая девочка. Пока мой отец болен, я хозяйка Замка Розы. Жалобы? Ты хочешь сказать, со стороны женщин?

– Да, у нас было несколько неприятных историй. Муж Бет ввязался в драку, но это было еще до того. Но были и другие. Дело не только в этом. Люди графа слишком много пьют, и от этого то и дело проистекают неприятности. Но пока ничего серьезного не произошло, госпожа, ничего, что могло бы так подкосить моего господина. Вот только – мы все думали, вы вернетесь домой уже неделю как, но раз вы поехали сперва к Святому Мартину, Бельтран подумал, что было бы неплохо, если бы мой господин дал ему письмо, какой-нибудь документ, доказывающий, что Иешуа и мы по его слову поддерживаем порядок в замке, пока он не вернется домой. Вот и все вести, какие я привез. И откуда мне было знать, что это так подействует на моего господина?

Отвернувшись, Алиса быстро прошла к окну. Ее руки были крепко сжаты в кулаки, пульс, учащенный гневом, бился, будто стремился обогнать обезумевшего коня. Она прекрасно знала, что стало для ее отца причиной потрясения такого, что вызвало удар. Мэдок, в своей надменности более чем готовый потребовать себе Алису, а вместе с ней – и богатое наследство, которое ему так не терпелось получить, злоупотребил своими нетвердыми правами еще до их обсуждения и был настолько уверен в ней и в себе самом, что если верить рассказу Адама, позволил своим людям использовать ее дом как иноземный лагерь.

Ну так вот, он слишком много взял на себя! В своем роде это были хорошие новости. Теперь не будет нужды убеждать герцога отказаться от каких-либо обсуждений этого замужества. Не будет нужды и упрашивать его благословить другое.

Не понадобится даже тянуть со свадьбой до зимы, которая освободила бы отца для святой жизни, к которой он так стремится. Успокоить его смятенный ум будет благословенно просто.

Алиса повернулась к слуге, который с удивлением обнаружил, что его госпожа улыбается.

– Ну, Адам, очевидно, нам придется задержаться здесь еще на несколько дней, пока мой отец не оправится настолько, чтобы осилить дорогу домой. Но я сделаю все, что смогу. Я дам тебе письма для Бельтрана и для Иешуа. Письма дадут Иешуа право действовать от имени моего отца и моего имени, пока Бельтран не поправится. Я сомневаюсь, что граф Мэдок станет оспаривать герцогскую печать. – Она опять улыбнулась, и Адаму показалось, что из-за туч внезапно вышло на миг солнце. – Мне сказали, ты скакал всю ночь?

– Мне пришлось выехать поздно, госпожа, когда все в замке уже легли, и я ехал не останавливаясь, разве только чтобы дать роздых коню.

– Ты, надо думать, поел?

– Да.

– Тогда приходи ко мне за письмами, как отдохнешь, и скажи конюху оседлать для тебя одну из наших лошадей. И, Адам…

– Да, госпожа?

– Скажи дома, пусть не слишком волнуются. Пусть потерпят, как смогут, этих неприятных людей. И скажи еще, что господин наш герцог уже оправился и теперь отдыхает и через пару дней будет совсем уже здоров. Что бы ни было в твоих вестях, что могло расстроить его, все будет улажено, как только мы вернемся домой. На деле все уже улажено.

***

Следующие три дня Алиса провела у постели отца. Она послала рассказать Александру о случившемся и передать, что их встреча с герцогом должна подождать, пока последний не оправится совершенно. В ответном послании говорилось, что принц не намерен покидать монастырь до тех пор, пока не сможет встретиться и переговорить с герцогом, а тем временем, если он может чем-то помочь, может хоть что-либо сделать, он самый преданный слуга…

Посланец, а это был паж герцога Берин, был отослан назад со словами благодарности Алисы, не более того, но с постскриптумом, добавленным самим Берином (теперь уже глубоко заинтересованным происходящим). В постскриптуме говорилось, что он уверен, что хозяйка собирается присутствовать на службах, дабы присовокупить свои молитвы за выздоровление отца к горячим прошениям монахов и монахинь.

И потому Александр богобоязненно посещал церковь утром и вечером, а дни проводил, выезжая за стены монастыря, чтобы не застаивался конь. На третий вечер он был вознагражден лицезрением госпожи Алисы во время вечерни, улыбкой и кратким словом, после чего Алиса поспешила к одру больного. Выглядела она усталой, подумал принц, чуть побледневшей, но ее милая безмятежность осталась неизменной. Отцу лучше, поведала девушка прежде, чем убежать, час от часу к нему возвращаются силы; он уже шевелит руками и ногами, и его речь хотя и остается медленной, но уже разборчива. Если принц Александр все еще желает говорить с ним…

Он желал.

Ну тогда ждать осталось недолго. Еще два-три дня, по ее мнению. Будет он еще здесь?

Будет.

В преотличном настроении Александр вернулся в конюшню, где проводил в эти дни большую часть своего времени в отличной компании своего гнедого и послушника, выполнявшего обязанности конюха. И только когда последний, посвистывая и управляясь со скребком над тягловыми мулами, спросил его, был ли он уже в алтаре, где теперь в особой апсиде под балдахином и украшенной чудной резьбой поместили реликвию Хлодовальда, он сообразил, что совершенно позабыл об этом Граале и, если уж на то пошло, о любом другом.

Если не считать того, что стал заветной целью, милой его сердцу.

Глава 33

Два дня спустя один из слуг Ансеруса отыскал Александра, сидевшего за завтраком, чтобы передать ему пожелание герцога увидеться с молодым человеком и сопроводить означенного молодого человека к одру своего хозяина.

Александр, последовав за слугой вверх по парадной лестнице дома аббата, чувствовал удивившую его самого нервную дрожь. Едва ли его отношений с королевой Морганой было бы достаточно, чтобы поколебать его юношескую самоуверенность, но эта беседа… Он обнаружил, что совершенно не знает, что говорить и как, знает лишь, что это надо как-то сказать. Его отношения с королевой Морганой, вот в чем помеха. Что могла Алиса рассказать отцу из его истории и как мог воспринять эти сведения герцог, Александр боялся даже гадать. Но это был отец Алисы, и правда должна быть открыта.

Глубоко вдохнув, он расправил плечи и прошел мимо склонившегося в поклоне слуги во внутренний покой.

Герцог был еще в постели, полусидел, откинувшись на высокие подушки. Просторный и солнечный покой окнами выходил на речные луга и мельницу. Обстановка здесь была не хуже, чем в доме любого другого знатного владетеля, что так и было, поскольку аббат приходился кузеном правителю небольшого королевства где-то в Уэльсе. Окна были затянуты тончайшей роговой пластиной в оловянном переплете, прекрасной работы занавеси и гобелены покрывали стены. Только молельная скамеечка с алой подушкой в углу говорила о том, что это покой в монашеской обители.