Зацепить 13-го - Хлоя Уолш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Многие дома были заколочены, другие находились в жалком состоянии, с запущенными садиками, включая и мой. В другое время мне стало бы неловко перед Джонни, но сейчас я плевать хотела на его мнение.
— Хочешь знать, о чем я думаю? — спросила я, поворачиваясь и сердито глядя на него.
Джонни глянул искоса. В глазах — огонь и едва сдерживаемая досада. Он отрывисто кивнул и вновь повернулся к дороге.
— Прекрасно, — резко сказала я, ощущая знакомое жжение от подступающих слез. Сейчас я подробно расскажу ему, о чем думаю. — Я думаю, ты параноидально боишься, что люди узнают о твоей травме, потому что сам понимаешь, что тебе рано играть.
Слова вырвались изо рта раньше, чем я успела спохватиться.
Но вместо извинений, вместо попытки откатить назад я с жаром продолжала, потрясенная накалом своих эмоций:
— Ты отрицаешь необходимость выздоровления, а я знаю: тебе больно. В школе ты ходишь, прихрамывая. Задумывался об этом? Ты постоянно прихрамываешь. Другие, возможно, и не замечают, а я замечаю. Я вижу, как ты все время хромаешь! По-моему, Джонни, ты играешь со своим телом в опасную игру. Если бы твои врачи знали, сколько боли ты выдерживаешь на самом деле, они бы ни за что не разрешили тебе выйти на поле.
Я понятия не имела, откуда это все взялось, но слова неслись стремительным потоком, и я им не препятствовала.
— Думаю, я совершила жуткую ошибку. Не стоило соглашаться на поездку с тобой. Думаю, ты сегодня слишком остро на все реагировал. И думаю, что вел ты себя ужасно. И еще я думаю, что лучше нам больше не разговаривать.
Я шумно выдохнула. Грудь вздымалась от дикого напряжения связок.
Лицо у меня горело, но я гордилась, что выплеснула это все. Я избавилась от тяжести.
Не припомню, чтобы я вот так срывалась на кого-то, кроме домашних, но я была рада.
Думаю, это красноречивее слов говорило: рядом с этим парнем я чувствовала такую странную свободу и так распалилась, что вышла из себя, но я была слишком взбудоражена, чтобы вникать в подобные детали.
Пока что я осталась вариться в собственных опасениях и разочарованиях.
— Слушай, я ценю твое беспокойство, — наконец сказал Джонни, добавив: — По крайней мере, я думаю, что это опасения. Но тебе незачем волноваться. Я с этим разберусь.
— Что-то непохоже, — перебила я, не дав ему продолжить.
— Ты вообще не врубаешься, блин, ни во что! — рявкнул он. — Благие намерения, все такое, но мне, наверное, лучше видно. И уж свое-то тело я знаю.
— Конечно не врубаюсь, — пробормотала я, отворачиваясь к окошку. — Как и большинство девчонок.
— Да, ты ничего не знаешь, — продолжал спорить он. — И меня ты не знаешь, Шаннон.
Мой недавний запал иссяк. Я выдохнула, чувствуя себя сдувшимся шариком.
— Ты прав, Джонни. Я тебя не знаю, — прошептала я, соглашаясь с ним.
— Прекрати так делать! — сердито бросил он, запуская руку в волосы.
— Делать… как?
— Передергивать мои слова, — отрезал он. — Не давать мне возможности объясниться. Это мерзкий девчоночий прием, и я не могу… Вашу мать! — Он вдавил тормоз, чтобы не наехать на велосипед, брошенный посреди дороги. — Господи, ну что за дебилы! О чем эти люди думают? Или у них дорога — самое крутое место для велостоянки?
— Дальше ехать не надо, — сухо сказала я, снимая ремень безопасности. — Пешком дойду.
Раньше, чем он успел что-то сказать, я открыла дверцу и вылезла из машины.
Захлопнув эту дверцу, я открыла заднюю и из-под груды хлама и грязной одежды достала свой рюкзак.
— Шаннон, подожди, не уходи.
— До свидания, Джонни, — прошептала я, закрыла дверцу и поспешила к тротуару.
Он опустил стекло и трижды позвал меня по имени. Я не оборачивалась.
Не обернулась и когда он подъехал к тротуару. Я предпочла нырнуть в переулок и побрела, опустив голову и ощущая уколы горького сожаления, повисшего на плечах.
18. Слишком острые реакции и поблекшие мечты
Джонни
Я был в ярости весь обратный путь и еле концентрировался на дороге.
Когда я выруливал к дому, все тело гудело от разочарования.
Она ушла от меня.
Я звал ее, а она даже не обернулась.
Я не привык, чтобы меня отвергали или относились ко мне с безразличием, и причина не в том, что я был самоуверенным дерьмом.
Это правда.
Трогать ее было ошибкой.
Больше такого допускать нельзя.
Ей пятнадцать лет.
Что за херня со мной творится?
До этого мы с ней пару раз немного поговорили, но все уже было плохо. Однако после двух часов, проведенных вдвоем в машине, я просто офигел.
Ее вопросы были глубже обычной ерунды, о которой меня обычно расспрашивали.
Это сбивало с толку.
Я не мог понять, что у нее на уме.
Не мог угадать, о чем она думает.
Ее дом был в одном из районов с муниципальным жильем, пожалуй в самом крупном, где постоянно проводились облавы на наркоту и полицейские рейды. Мысль об этом не давала мне покоя.
Как, блин, кто-то вроде нее мог обитать в таком месте?
На стоянку за своим домом я подъехал в мрачном настроении. Я практически не владел собой.
Заглушив мотор, я еще несколько минут сидел в тишине салона, глядя в ветровое стекло и пытаясь хоть как-то справиться с бурлящим внутри отчаянием.
Уронив голову на руки, я впился себе в волосы и дернул.
Сегодня я получил ценный урок. Не рискуй спрашивать девчонку о том, что она думает, если не готов вынести удар по своему сраному эго.
«Ты отрицаешь необходимость выздоровления, а я знаю: тебе больно… ты играешь со своим телом в опасную игру. Если бы твои врачи знали, сколько боли ты выдерживаешь на самом деле, они бы ни за что не разрешили тебе выйти на поле».
Ее слова не давали покоя.
Наверное, потому, что в них был смысл.
Меня бесило, что она оказалась права насчет моего тела.
Я упрямее осла, поэтому так защищался, когда она показала всю херову изнанку.
И тем не менее Шаннон ничего обо мне не знает.
Она и не представляет, под каким давлением я живу.
Никто не понимает.
И уж точно не она.
И я совсем не хромаю!
Господи Исусе!
Злясь, что позволил этой девчонке занять свои мысли, я вытолкал ее вон и очень постарался не думать ни о чем.
Наконец я успокоился, вышел
