Английский фантастический роман - Кит Робертс

— Так, вообще или для чего-то конкретного?

— И то, и другое. Такой человек всегда может оказаться полезным. Для начала попробуй выведать, знает ли он что-нибудь вот об этом.

Мак-Кей протянул Эндрю вечернюю газету и указал пальцем на статью, вызвавшую у него интерес.

— Видел, — кивнул Эндрю. — Нас ждет холодная зима. Разве Карвелл может располагать какими-то особенными сведениями?

— Солнце выделяет меньше тепла. Чем не сенсация?

— Различие весьма невелико, его улавливают только особо чувствительные приборы.

— Важна идея. Мы полностью зависим от солнца. Может получиться любопытный материал.

— И нам требуется мнение министерства внутренних дел?

— Вдруг им известно что-то еще? — Мак-Кей посмотрел на Эндрю и пожал плечами. — А может, и нет. Но тебе все равно не мешает познакомиться с Карвеллом. Теперь, после ухода Прайса в промышленность, у нас не осталось своего человека в министерстве внутренних дел.

В его голосе звучало раздражение. Эндрю усмехнулся.

— Очень неосмотрительный поступок. Всего-то удвоенная зарплата, сколько угодно денег на расходы, самая высокая пенсия. Какая ерунда!

Мак-Кей тоже улыбнулся.

— Ерунда, — подтвердил он.

— В любом случае, я буду рад туда зайти, — сказал Эндрю. — В последний раз «Уинстон и Пек» порадовали хорошей выпивкой.

— Как всегда. Хотя Бенчитту стоило бы поднести яду.

Фирма «Уинстон и Пек», подобно многим своим конкурентам, долго путешествовала по разным адресам, пока не осела окончательно в новом офисе в Мейфэре, на одинаковом расстоянии от Керзон-Стрит и от Гайд-Парка. У двери поблескивала скромная медная табличка, служившая единственным указанием на то, что это не жилой дом. Аналогичные таблички висели и на всех окрестных зданиях; поблизости практически не было жилья. Напитки ждали гостей на втором этаже, в комнате, имевшей форму буквы «L». Когда-то здесь была гостиная, а теперь благодаря передвижным перегородкам размещались три директора. Из помещения временно удалили всю мебель, и взору посетителей предстала дюжина стульев в стиле Регенства и два дивана. Эндрю и Мак-Кей застали почти всех гостей в сборе. Большинство напоминали пишущую братию, и поспешность, с какой они опрокидывали спиртное, свидетельствовала о солидной доле неудачников и алкоголиков среди приглашенных.

— А, это вы, Картвелл! — обрадовался Мак-Кей. — Вот, познакомьтесь: Эндрю Лидон, составитель программы.

Процедура представления в его нервозном исполнении свидетельствовала о полном отсутствии уверенности в собственных способностях по части цивилизованного общения.

— Рад познакомиться, — улыбнулся Картвелл. — Я уже говорил Мак-Кею, что всегда смотрю ваши передачи, когда выпадает такая возможность. Это одна из трех телевизионных программ, нечасто вызывающих рвотный рефлекс. Я бы даже сказал, лучшая из трех.

Во всех движениях этого невысокого улыбчивого брюнета сквозила природная живость. Костюм на нем был добротный, но, на взгляд Эндрю, чересчур светлый; на шее красовался галстук-бабочка, что тоже не вызвало у Эндрю одобрения.

Представив их друг другу, Мак-Кей воспользовался первой возможностью, чтобы улизнуть. Он поступал так и раньше — Эндрю находил это трогательным и, в то же время, слегка действующим на нервы.

— Иэн говорит, что вы служите в министерстве внутренних дел…

— Стоит ли уточнять? Разве грубая внешность не выдает государственного чиновника?

Эндрю улыбнулся.

— Не сказал бы.

— Слава Богу! — Картвелл схватил бокалы с подноса у проходящего мимо официанта. — А то я уже встаю в оборонительную стойку. Надо будет за собой последить.

— Значит ли это, что вы не любите свою работу или считаете, что ее не следует любить?

— Скорее и то, и другое, но только понемножку. — Он заинтересованно взглянул на Эндрю. — Но вы верно мыслите.

Вместо того, чтобы кружить в толчее, они проговорили, не отходя друг от друга, до конца приема. Дэвид Картвелл оказался, на взгляд Эндрю, хорошим собеседником, умеющим внимательно слушать. Что еще более ценно, он был наделен даром задушевности, не переходящей в навязчивость.

Когда пришло время расставаться, Эндрю сказал:

— Надо будет встретиться как-нибудь еще.

Картвелл кивнул.

— Знаете что, приходите пропустить рюмочку в воскресенье. Часиков в одиннадцать устроит? С женой. Денхэм-Кресент, семнадцать — знаете, где это?

— За угол от станции метро «Саут-Кенсингтон»?

— Вот-вот.

— Что ж, благодарю. С радостью придем.

Лишь когда они распрощались, и Эндрю шагал по Парк-Лейн к автобусной остановке, он припомнил, что Мак-Кей поручал ему выведать у Картвелла что-нибудь насчет уменьшения солнечной активности, предвещавшего холодную зиму. Он слегка разозлился на себя за забывчивость. Единственным утешением служила явная пустячность поручения.

Кэрол попыталась было возразить против визита на основании шапочного знакомства. Она не любила входить в контакт, не имея возможности оценить, что за люди новые знакомые. В воскресенье она еще поговаривала о том, чтобы уклониться от встречи и заставить Эндрю принести за нее извинения. Однако, как следовало из откровенного признания Кэрол, прежние аргументы отошли в тень благодаря неприкрытому восхищению, которое всегда вызывали у нее дома на Денхэм-Кресент — стиль Регентства, белая штукатурка и итальянские портики: ей не терпелось взглянуть, каковы они изнутри.

Их впустила в дом розовощекая брюнетка — нечто большее, чем гувернантка, и нечто меньшее, чем au pair — проводившая их в гостиную с окнами, выходящими на улицу. Утро выдалось солнечным, и темная листва подстриженного кустарника томно лоснилась в маленьком садике у парадного.

Кэрол оглядела обстановку.

— Кое-что очень даже ничего, — заметила она. — Вон тот пузатый сундучок в углу…

Ей пришлось умолкнуть, потому что в гостиной появилась худенькая блондинка. Ей можно было дать лет двадцать пять. Она оказалась очень простенькой, что вызвало у Эндрю некоторое удивление: он ожидал, что у Картвелла будет более изысканная супруга.

До них донесся ее нервный, хрипловатый голосок:

— Мистер и миссис Лидон? Я Мадлен Картвелл. Дэвид сейчас спустится.

Она чуть-чуть улыбнулась, готовая улизнуть, но в этот момент раздались стремительные шаги, и перед ними предстал Дэвид Картвелл. Он и сейчас выглядел франтом: на нем были модные серые брюки и бордовая шелковая рубашка; последняя вызвала у Эндрю не меньшее осуждение, чем его галстук-бабочка на приеме. Кэрол также не одобряла франтов. Оставалось надеяться, что это не отпугнет ее раньше времени: обычно первое впечатление перерастало у нее в стойкое предубеждение.

— Вы, кажется, не заблудились, — сказал Дэвид. — Здравствуйте, Энди. Миссис Лидон?

— Кэрол, — сказал Эндрю. — А это Дэвид.

Здороваясь с Кэрол за руку, Картвелл посмотрел на нее пристальным взглядом, после чего повернулся к Эндрю:

— Вы осознаете, какая у вас красивая жена? Надеюсь, что да. Хотя возможно, что и не до конца. Длительное обладание перерастает в привычку.

Кэрол слегка улыбнулась. Казалось, ее забавляет этот разговор.

— Не смущайтесь и не обращайте на него внимания, — приободрила гостей Мадлен.

Улыбка Кэрол обрела уверенность.

— Не буду, — пообещала она.

— Нет, просто писаная красавица, — не унимался Дэвид. — Ты согласна, Мадди? — Он перевел взгляд на Эндрю. — Я немного балуюсь цветной фотографией. Вот бы запечатлеть вашу жену! Не возражаете?

— Конечно, нет, — со смехом ответил Эндрю. — Ей придется раздеться прямо здесь, или у вас наверху есть студия?

Дэвид расхохотался.

— Я ограничиваюсь лицами. Взгляните — портрет Мадди. Моя работа.

Эндрю подошел поближе, чтобы разглядеть фотографию. Мадлен была снята в профиль, с чуть повернутой головой, на фоне чего-то расплывчатого, в коричневатых тонах. Даже такая искусная работа не смогла сделать ее ни красивой, ни даже просто хорошенькой, однако портрет выхватил изысканность отдельных черточек ее облика — лба, подбородка, нежной линии шеи; Эндрю вынужден был отметить про себя, сравнивая фотографию с оригиналом, что последний обладает всеми этими достоинствами в полной мере.

— Да, — сказал он, — запечатлейте, сделайте одолжение. Только не забудьте дать один экземпляр мне.

— Непременно, — ответил Дэвид. — Так, что мы пьем? «Тичерс», «Хейг»? Джин, водка? Кажется, с прошлого Рождества у нас осталось немного шерри.

Кэрол уговорила Мадлен провести ее по дому, и мужчины остались одни. Девушка, впустившая гостей в дом, внесла серебряный сосуд с орешками и поставила его на миниатюрный столик. Дождавшись ее ухода, Эндрю сказал: