Убийство на Неглинной - Фридрих Незнанский

Суров пожал плечами, как бы говоря: вам виднее.

– Далее, вырученные деньги, как удалось установить, пошли на оплату по ряду контрактов с западными партнерами, ни один из которых своих обязательств так и не выполнил.

– К сожалению, такие вещи случаются в нашей практике довольно часто. Причина в абсолютной нестабильности как нашей экономики, так и политики. Особенно в той ее части, которая касается инвестиций, не мне вам рассказывать, это все широко известно, – Суров устало вздохнул и промокнул сухой лоб белоснежным платком.

– Я продолжу с вашего разрешения, – спокойно заметил Меркулов. – Летом девяносто четвертого года, будем точны – в июле, а затем в начале сентября, вы провели еще две подобные операции, продав немецкой, уже упоминавшейся компании «Ойл-Айр» триста тысяч тонн сырой нефти. Затем вы оживили контакты с итальянцами и штатниками. Время поставок – ноябрь и декабрь, а также апрель и май следующего, девяносто пятого года. Количество нефти-сырца соответствовало квоте…

– Ну вот видите, оказывается, нет и причины для суровых мер с вашей стороны!

– Хочу вам напомнить, что на зарубежные счета вами – только по этим вышеперечисленным операциям – было отправлено свыше ста миллионов долларов. О том, чьи это счета, разговор состоится чуть позже. Во время ревизии, проведенной как в «Байкале», так и в дочерней фирме, осуществлявшей перекачку нефти за границу, были изъяты контракты, счета по которым вы, Владлен Давыдович, якобы оплачивали. Проверки, с использованием весьма компетентной помощи Интерпола, показали, что заявленных в контрактах фирм попросту не существует на свете. Это те самые однодневки, с помощью которых и осуществляется перекачка валютных средств из России в западные банки. Или секретным партнерам. Таким образом, мы имеем налицо факты хищения валютных средств в особо крупных размерах. Я повторяю, к вопросу, на чьи конкретные счета переводилась валюта, мы вернемся позже. Тут мы имеем ряд установленных фактов, кое-какие необходимые сведения еще предстоит получить от наших коллег из-за рубежа. Это дело всего лишь времени. Во всяком случае, на ход следствия по этому уголовному делу данные задержки не повлияют. Перейдем теперь к следующему вопросу. Здесь, как, помнится, говорил незабвенный Остап Бендер, содержится плод добросовестного длительного труда. У меня, честно говоря, сейчас нет великого желания изображать из себя зацикленного на тайнах чекиста и выдавать вам под расписку каждый лист собранного дела, пытливо наблюдая за реакцией читающего. Нате-ка вам папочку, раскройте и посмотрите сами. Оцените, так сказать, нелегкий труд работников правоохранительных органов. А после, если пожелаете выслушать наши предложения на этот счет, побеседуем. Своих коллег я вам представил, теперь прошу вас пройти с ними, ознакомиться с материалами, обсудить разного рода проблемы, выслушайте их предложения и, если возникнут вопросы, можете обратиться ко мне. – Меркулов немного приподнялся в кресле и кивнул не подавая руки.

Втроем вышли из кабинета заместителя генерального, и Турецкий пригласил пройти к себе.

Суров, надо было отдать ему должное, оценил проведенную работу по достоинству. Перелистав следственные и оперативные материалы и останавливаясь на отдельных, он закрыл обложку, задумчиво поглядел в окно и медленно произнес:

– Да, здесь пахнет серьезным… Но вы сказали, что у вас имеются встречные предложения? Как я должен расценить это заявление?

– Как призыв к сотрудничеству, – сказал Аленичев.

– Это понятно. Об этом я догадывался, когда меня пригласили подъехать для разговора. Иначе, полагаю, наряд милиции прибыл бы?

– В этом не было никакой нужды. О вас имеются отзывы как о человеке умном и проницательном. Деловом, но не лишенным и эмоций. Лично у меня возникло предположение, что все это, – Аленичев указал пальцем на материалы, – явилось результатом каких-то обязательств, данных вами некоему лицу. Или группе лиц. Не так ли?

Суров, помолчав, кивнул.

– Тогда, может быть, имеет смысл разобраться более детально именно с этой стороной дела? Скажу вам совершенно откровенно, что сейчас разработаны новые правила, которые в настоящий момент уже внесены на утверждение Государственной Думой. В них, в частности, одним из серьезных пунктов значится освобождение от уголовной ответственности лица, сотрудничающего с органами правопорядка и активно помогающего выявить механизм совершения преступления. Я объясняю понятно?

– Да уж куда более! – не без иронии отозвался Суров.

– Тогда, может быть, есть смысл вернуться к самому началу?

– У вас не найдется воды… попить?

– Может быть, чай? Кофе? – спросил Турецкий.

– Просто пить хочется, – словно бы виноватым голосом сказал Суров. – Сейчас не до кофе.

Турецкий взял с подоконника бутылку «Боржоми» и стакан. Вернулся, поставил перед Суровым. Тот налил, несколько судорожно сделал два-три глотка и сказал:

– Боюсь, мне придется начать издалека. Я понял суть вашего предложения, господа, и полагаю,что иного выхода у меня, в сущности, уже и нет. Если вы готовы выслушать, я постараюсь изложить некоторые факты собственной биографии с той краткостью, которая не помешает, с одной стороны, пониманию логики событий, а с другой – может статься, что-то действительно объяснит.

История, рассказанная Суровым, началась в октябре 1993 года. Если быть предельно точным, поправился он, то тридцатого сентября. В этот день, вернее, в ночь на первое октября Белый дом окружали со всех сторон хилые баррикады из труб, досок, бетонных блоков. С той стороны, за полицейскими железными барьерами, уже становились привычными шеренги милиционеров с автоматами на ремнях поперек груди. Улочки, ведущие к Белому дому, были перегорожены военными грузовиками и бронетранспортерами с крупнокалиберными пулеметами. Защитников парламента, которые пытались прорваться сквозь кордоны военных и милиции, ударами полицейских дубинок загоняли обратно, в блокированное пространство. То есть большинству осажденных становилось ясно, что власть уже решилась на обильное кровопускание, ее всячески подбадривала и призывала к «решительным действиям» – «раздавить гадину!», «уничтожить зверье!» – бывшая так называемая народная совесть в лице демократов-реформаторов, писателей-правозащитников и других представителей вечно хрупкой российской интеллигенции. По некоторым сведениям, щедрые посулы президента офицерам Таманской и Кантемировской придворных дивизий дали свои результаты, и гвардия готовилась открыть пальбу по собственному парламенту. До кровавой развязки – все уже видели – оставались дни, если не часы.

Белый дом в те трагические для России дни представлял собой довольно сложный политический и хозяйственный организм. Помимо депутатских групп, размещавшихся в этом Доме Советов – он, кстати, именно так и назывался тогда, это уж потом жополизы, желая вычеркнуть из истории позорные для себя страницы, как всегда, по-холуйски переименовали здание на американский манер, – находилось множество различных вспомогательных служб, организаций, а также отдельных офисов, принадлежащих руководству президентской администрации, кабинету министров и другим не менее важным «конторам». В соответствии с принадлежностью к той или иной политической группировке обитатели Дома в последние сентябрьские дни либо покидали обесточенное и обезвоженное здание, либо становились в ряды его защитников. Однако и тем и другим уже грозили крупные неприятности, поскольку стала известна установка Главного управления внутренних дел: действовать крайне жестоко, применяя силу даже там, где этого не требовалось. Вывод понятен.

Но и жизнь не стояла на месте: продолжали работать банки, выплачивались кредиты, подписывались договоры и контракты. Все это требовало соответствующих подписей и печатей, официальной и неофициальной поддержки тех или иных государственных лиц. С одним из таких срочных дел Суров в последних числах сентября сумел пройти в здание парламента, где имел обстоятельную беседу с одним из руководителей Контрольного управления аппарата президента Валерием Владимировичем Савиным. В конце обменялись впечатлениями о происходящих событиях с той и другой стороны. Не одобряя действий вице-президента Руцкого и главы парламента Хасбулатова, Савин был категорически против и силовых действий президента и его окружения. Но Суров, крепко завязанный в ту пору с фирмой «Росвооружение», отлично знал позицию представителей основных силовых структур и потому, предвидя скорую и беспощадную развязку, предложил Савину свою помощь. Пока еще покинуть здание было немного легче, чем войти в него. Через считанные часы все стало наоборот. Савин поблагодарил за желание помочь и обещал подумать. К счастью, он имел радиотелефон и мог короткое время им пользоваться, поскольку спецслужбы почти тут же перебивали разговоры какофонией помех. Все остальные телефоны в здании были отключены.