Обреченные невесты - Тед Деккер

Куда больше беспокоил Элисон другой препарат, который Птичке действительно нужен, — психотропное вещество, его в центре называли витамином и давали Птичке уже несколько лет. Без него все ее психозы, несомненно, проявятся, и очень быстро. Мало-помалу, на протяжении года врачи пытались отучить ее от этого лекарства, но без успеха. Элисон и ее помощники твердо условились не упоминать его название — Птичка не должна знать, что от шизофрении она избавляется при помощи химикатов.

Элисон считала: если кто и способен справиться с заболеванием, то только сама Птичка, так пусть девушке ничто не мешает в этой борьбе. Она была убеждена, что галлюцинациями Птичка не страдает, а ее так называемые призраки — фикция.

Но полученная травма, возможно, вызовет другие психопатические симптомы, особенно если иметь в виду, как долго она не принимает лекарства. И если Птичка на свободе, кто знает, что она испытывает в эту минуту.

— Ну, чего недостает? — вздохнула Элисон.

— Не знаю, не знаю. — Андреа нервничала, как обезумевший мышонок. — Простите. Это я виновата, это моя вина, Элисон. Она моя подруга, а я отпустила ее с этим мужчиной. Я пыталась предупредить, пыталась втолковать, что единственное, что ему надо, — это…

— Тихо, Андреа, сосредоточьтесь!

Обычно Элисон не повышала голос на девушку. Но она потеряла свое «дитя», Птичку, и никаких «обычно» сейчас быть не может. Ее поразила собственная реакция на случившееся, пережитое чувство огромной утраты, как будто весь мир разлетелся на куски.

— Желтой рубахи не видно, — сообщила Андреа, вновь принимаясь за поиски.

Желтая рубаха. Ну да, конечно, бледно-желтая фуфайка, одна из четырех или пяти ее любимых.

Элисон поспешно подошла к телефону и позвонила в прачечную.

— Желтая рубаха, Хосе. Если найдется, перезвони. Срочно.

Элисон повесила трубку и помчалась к стоящей в углу плетеной корзине для белья. Откинула крышку. Ничего. Хорошо. Хорошо, возможно, все уже отправлено в вниз.

— Мэм…

Элисон повернулась к двери. В проеме стоял Рауди в галстуке-бабочке.

— Ну что там?

— Я хочу сделать заявление.

— Какое еще заявление? — У нее решительно не было времени выслушивать байки.

— Я расколол это дело.

— О чем вы? Хотите сказать, нашли ее?

— Нет. Но я знаю имя убийцы.

Возникшая было надежда тут же угасла.

— Право, Рауди, сейчас не время… — Элисон осеклась. Она же сама твердит им не отвергать с порога дарованные способности. — Ладно, не важно. Так кто это?

В руках у Рауди был рисунок, сделанный Птичкой вчера вечером. Элисон сама дала его ему час назад в ответ на требование немедленно предоставить все важнейшие материалы по делу — скорее чтобы чем-нибудь занять человека, нежели в надежде на реальный результат.

— Пришлось изрядно поработать: за рисунком следовало увидеть то, что она хотела сказать. Я хорошо знаком, как в полиции делаются фотороботы, так что…

— Пожалуйста, Рауди, ближе к делу.

Он пристально вгляделся в рисунок.

— Это не кто иной, как Квинтон Гулд.

— Квинтон? — Элисон растерянно заморгала. — Вы хотите сказать, наш Квинтон Гулд?

— Именно так, мэм.

— Что за Квинтон? — вмешалась Андреа. — Какой такой Квинтон?

Рауди шагнул в комнату, прикрепил рисунок к стене с горделивым видом человека, решившего проблему голода на земле, и повернулся на пятках.

— Да, это один из наших врачей, он работал здесь семь лет назад. А потом, насколько помнится, отбыл в лучшие края.

Элисон не сводила глаз с рисунка. Неужели действительно Квинтон Гулд?

— Но ведь Птичка уже была здесь тогда. И должна была узнать его сразу, как только вспомнила.

— Если только не видела Квинтона Гулда в своем воображении, а кто это — забыла.

— Иными словами… — Страшила уже одна эта мысль. — Хотите сказать, с этим человеком у нее связаны дурные воспоминания, потому она и выбросила его из головы…

— Если речь идет о людях с развитыми дедуктивными способностями, это наиболее естественное предположение. — Рауди указал на рисунок с видом профессора, читающего лекцию. — Квинтон сделал что-то, что напугало Птичку. Затем оставил центр под ложным предлогом. Птичка стерла его из памяти, и вот наш разбойник возвращается, чтобы отомстить и разделаться с ней раз и навсегда.

Андреа всхлипнула, почесала голову и с плачем выбежала из комнаты.

Элисон застыла на месте. Она не могла заставить себя поверить в то, что это правда. Как такое могло случиться прямо у нее под носом? Центр пригласил Квинтона Гулда, потому что, сам пережив и излечившись от шизофрении еще в молодости, он, как мало кто из медиков, разбирался в этом заболевании. Он готовился к защите диссертации по психологии, но, не проработав в ЦБР и полугода, заявил, что тесное общение с душевнобольными не приносит ему той пользы, на которую он рассчитывал. И по взаимному согласию Квинтон ушел. Но сам не выказывал ни малейших признаков нервного заболевания. И лишь сейчас, вглядываясь в рисунок, она начала улавливать что-то в этом роде: срез скул, нос, волосы.

— Вы уверены, Рауди? Точно уверены, что на рисунке изображен Квинтон Гулд?

— На все сто. Покажите людям из ФБР его фотографию из личного дела, и, думаю, они со мной согласятся. Наш убийца — Квинтон Гулд, не сомневайтесь.

«Значит, насчет Птички я права. Вот тебе и призраки!»

Элисон бросилась к двери.

— Куда вы?

— Надо показать рисунок по телевидению. Вместе с фотографией Птички. Срочно!

— Я еще не готов к пресс-конференции! — крикнул вслед Рауди. — Сначала надо посадить этого бандита под замок, где ему самое место.

К тому моменту как полицейские доставили ее в больницу, Птичке удалось кое в чем преуспеть — на пользу и себе, и Брэду. Она отыскала в своем сознании более или менее безопасный уголок и устроилась там. Своего рода шкаф, вроде того, где пряталась от отца. Даже не шкаф, а куда более знакомый ей благодетельный туман, накрывающий пеленой всех демонов, старающихся схватить ее за лодыжки. Здесь она обретет хоть какой-то мир.

И наконец, ей удалось выработать нечто вроде плана. Единственный способ, оставляющий хоть какую-то надежду спасти Брэда, — уцелеть самой. Больница, и это ей было известно, еще не ад, а врачи не демоны, хотя Птичка была убеждена, что именно демоны, какое бы обличье они ни принимали, гонятся за ней. Ей следует оставаться в шкафу — в туманной пелене, — чтобы не думать, будто больница — ад. И второе: надо иметь на своей стороне хоть одного человека, кто бы в нее верил. Еще одного помимо Брэда.

«Значит, — размышляла Птичка, — нельзя вести себя как ненормальная. Даже я испытываю сейчас нечто такое, что напоминает нервный срыв, но не стану, не могу, не должна давать повода заподозрить, что со мной не все в порядке. Я совершенно здорова, и единственный способ продемонстрировать это — сосредоточиться».

Потому Птичка и не обращала внимания на окружающее, пока не оказалась в отделении «Скорой помощи». Она стояла, закованная в наручники, неподвижно и, пока полицейский разговаривал с приятным мужчиной в бледно-голубом халате, старалась делать вид, будто ничего особенного не происходит. Мужчина кивнул и подозвал лысого высокого и мускулистого человека — такой справится с тремя Птичками.

Следующее, что ей запомнилось: с нее снимают наручники и санитар ведет ее по коридору в одно из помещений, разделенных только серыми портьерами.

— Садитесь на кровать. Скоро медсестра подойдет. И пожалуйста, без глупостей. Полицейские все еще здесь.

«Без глупостей? Значит, большая горилла, не прыгнуть тебе на спину и не вышибить из тебя демонов? Но по виду человек этот не злой, а нос походит на большую зеленую грушу. Зеленолицый Роналд Макдоналд. Сосредоточься, Птичка, сосредоточься».

— Нет, нет, никаких глупостей, — пропищала она как мышка.

Птичка села на край больничной койки и сложила руки на коленях. В этих шортах она чувствовала себя едва ли не голой. Три часа, в течение которых ее старались сделать красивой, остались в другой жизни.

«Но может, неплохо походить здесь и сейчас на шлюху. Кому я морочу голову? Какая из меня шлюха!»

Мысли в голове путались.

«Я ангел, танцующий на острие иглы. Если сорвусь, меня на это самое острие насадят и Брэд окажется во власти демона. Я должна его спасти!»

— Потанцевать не хотите? — Птичка снизу посмотрела на санитара.

— Боюсь, мне надо идти, — улыбнулся он. — Не беспокойтесь, мы дадим вам ваши обычные лекарства сразу после врачебного осмотра.

Его слова сразу напомнили, в какое критическое положение она попала.

«Ни при каких обстоятельствах нельзя позволять пичкать меня таблетками. Иначе превращусь в дохлую крысу и лишусь способности придумать, как выбраться отсюда».