Лучший из лучших - Уилбур Смит

Пояснений не требовалось: между Чертовыми шахтами и владениями «Орфена» всего десяток участков.

«Майор, мне очень неприятно, но я вынужден попросить вас снизить превышение кредита до одной тысячи фунтов».

Именно «синева» заставляла многих торговцев города распродавать остатки товаров в преддверии отъезда.

Из-за «синевы» многие перевозчики грузов изменили маршрут, направляясь в Пилгримс-Рест, недавно открытое месторождение золота.

– Что такое «синева»? – поинтересовалась Луиза.

Все промолчали. Зуге, как хозяину дома, пришлось ответить:

– «Синевой» старатели называют определенную породу – твердый вулканический конгломерат темно-синего цвета. Из-за его твердости с ним исключительно тяжело работать.

Подняв бокал шампанского, Зуга отхлебнул глоток золотистой жидкости и уставился на лопающиеся пузырьки.

– И это все? – тихо спросила Луиза.

– В нем есть цирконий – кристаллики размером с крупинку сахара, но цирконий никому не нужен, – неохотно добавил Зуга.

– Так чем примечательна «синева»? – не унималась Луиза.

Зуга помолчал, выбирая слова.

– Алмазоносная порода представляет собой рыхлый желтый гравий.

– Благодарю вас, – улыбнулась Луиза, не обижаясь на пояснение. – Мне это известно.

– В некоторых наиболее глубоких шахтах в северной части прииска желтый гравий закончился, и мы наткнулись на синюю породу – твердую, как мрамор, и без единого алмаза.

– Это еще не доказано! – вмешался Родс.

Зуга согласно кивнул:

– Верно, не доказано, однако именно этого мы и боимся. Боимся, что дошли до конца – месторождение исчерпано.

Все замолчали, размышляя об этой жуткой возможности.

– Когда вы будете знать наверняка? – спросил Мунго Сент-Джон. – Когда убедитесь, что «синева» лежит под всеми участками и что в ней нет алмазов?

– Менее глубокие шахты достигнут уровня тех, которые уперлись в «синеву», лишь через многие месяцы, – ответил Родс. – Если порода действительно покрывает весь прииск, мы пробьем шурфы и проверим толщину слоя – может оказаться, что он довольно тонкий и под ним снова залегает желтый гравий.

– Понятно, – кивнул Сент-Джон. – Кажется, мне повезло, что я приехал в Кимберли после того, как здесь обнаружили «синеву». В противном случае я стал бы владельцем горы синего мрамора, в котором нет ни единого алмаза.

– Тебе всегда везет, Мунго, – ослепительно улыбнулась Луиза.

Мунго улыбнулся в ответ.

– Дорогая, моя самая большая удача – это ты.

С очевидным облегчением присутствующие перестали обсуждать бросающую в дрожь проблему «синевы» и обратились к более приятным темам. Родс, молчаливый и задумчивый, не принимал участия в легкомысленной беседе.

Зуга улыбался и кивал в ответ на шуточки, но мысли о приближающейся катастрофе не давали ему покоя, отвлекая от болтовни. Луизе пришлось дважды окликнуть его.

– Возможно ли это, майор Баллантайн?

– Простите, миссис Сент-Джон, что вы сказали?

Луиза не привыкла к тому, чтобы мужчины витали в облаках при разговоре с ней. Бездушный англичанин с безупречными манерами не на шутку раздражал ее. Выбить бы из него хоть какую-то человеческую эмоцию! Луиза хотела было вставить соленое словечко, одно из солдатских ругательств Мунго, но интуитивно поняла, что в ответ на такую грубость Баллантайн разве что слегка нахмурится. Не обращать на него внимания? Скорее всего он только обрадуется. Лучшее, что ей оставалось, – это задавать вопросы непосредственно Баллантайну, вынуждая его отвечать ей, – пусть бесится от злости!

– Говорят, вы председатель Спортивного клуба Кимберли?

– Имею честь им быть, – кивнул Зуга.

– Я слышала, что ваши скачки с препятствиями – или в Британии их называют стипль-чезы? – самое популярное развлечение на прииске.

Зуга покачал головой и улыбнулся:

– Стипль-чезом это не назовешь, да и на скачки с препятствиями не совсем похоже: в программу включена стрельба по мишеням. Так что мы говорим «сумасшедшие скачки» – по-моему, очень точное описание.

– Мне бы хотелось записать одну из моих лошадей для участия в «сумасшедших скачках», – сказала Луиза.

– Мы будем рады вашему участию, – ответил Зуга. – Я подготовлю список наших лучших наездников – выберете себе жокея.

– Я предпочитаю сама сидеть в седле, – покачала головой Луиза.

– Боюсь, что это невозможно, миссис Сент-Джон.

– Почему?

– Потому что вы – женщина.

Выражение ее лица впервые доставило Зуге удовольствие: она смертельно побледнела, на скулах ярко проступили веснушки; синие глаза посветлели и загорелись злостью. Баллантайн ожидал резких возражений, но Луиза лишила его этого удовольствия.

– Уже четвертый час, – обратилась она к мужу. – Хотя обед был превосходный, я хотела бы вернуться в отель.

Луиза поспешно встала из-за стола. Мунго обреченно пожал плечами и тоже поднялся.

– Надеюсь, наш уход не помешает вам приятно провести время, – улыбнулся он с таким видом, словно просил прощения за женский каприз.

Конюх подвел лошадь, и Луиза погладила ее по шелковистой морде, взяла поводья, оглянулась на группу мужчин на веранде и нарочито задержала взгляд на Зуге. Миссис Сент-Джон оперлась на холку жеребца рядом с белой гривой и в следующее мгновение уже сидела на широкой спине, всунув изящные ступни в мексиканские стремена, украшенные серебряными звездочками.

Зуга не верил глазам: впервые в жизни он видел, чтобы женщина одним прыжком вскакивала на лошадь. Обычно для этого требовались два конюха: один держал поводья, другой подставлял сплетенные пальцы, помогая даме взобраться на спину лошади. Луиза Сент-Джон взвилась вверх с такой легкостью, словно взлетела на крыльях. Только внимательный наблюдатель заметил бы движение руки, которое заставило громадного жеребца встать на дыбы: опираясь на задние ноги, он попятился, молотя передними копытами по воздуху. Всадница развернула его и еще одним движением руки послала с места в галоп – прямо на ограду высотой в пять футов, отделявшую лагерь Зуги от дороги.

Наблюдатели на веранде испуганно вскрикнули: у жеребца было не больше двадцати шагов, чтобы набрать скорость для прыжка. Тем не менее он летел вперед: розовые ноздри раздулись, змеившиеся под кожей вены на щеках набухли от мощных ударов сердца. Толстые черные косы Луизы развевались у нее за спиной – она натянула поводья и сжала бока жеребца коленями, заставляя его прыгнуть.

Перед мысленным взором Зуги возникло окровавленное тело, повисшее на колючей проволоке, точно дикая птичка, попавшая в сеть птицелова – израненная, со сломанными крыльями.

На мгновение конь с крошечной всадницей словно застыли в воздухе на фоне бледно-голубого неба: жеребец подтянул передние ноги к голове, женщина привстала в седле, чтобы смягчить прыжок и приземление, – они взяли изгородь.