Утомленное солнце. Триумф Брестской крепости - Валерий Белоусов

Поэтому ничего удивительного, что на Октябрьской железной дороге оказался и единственный в СССР восстановительно-снаряжающий поезд, купленный за огромные деньги в Германии (правда, утешает то, что деньги те были из германского же займа, и тов. Сталин их так потом никому и не отдал). Поезд был уникален тем, что представлял собой смонтированную в вагонах конвейерную линию, в которую с одной стороны поступали стреляные гильзы, а с другой стороны отгружались окончательно снаряженные артиллерийские выстрелы. Завод на колесах! И предназначался этот завод целевым назначением Западному фронту, на станцию Барановичи, но как-то вместо этого случайно попал на дачную платформу Удельная Финляндского направления Кировской железной дороги, где и простоял всю блокаду, потому как на него сначала наложил лапу лично товарищ Жданов, а урожденный артиллерист товарищ Говоров его потом в этом деле яростно поддержал…

Отдельный случай, говорите? А вот вам донесение Особого отдела НКО от 6 июля 1941 года: «235-я СД погрузила на станции Дно 26 эшелонов. Из них опять выгружено на станции погрузки — два эшелона, поступило на станцию Псков — одиннадцать, на станцию Бологое — три, а где находятся еще десять эшелонов, ни НКПС, ни УВОСО не знают».

Или вот про танки: «Эшелон с танками был направлен на станцию Орел. Вместо этого эшелон поступил на станцию Конотоп. После указания УВОСО эшелон доставлен на станцию Бахмач. После вторичного указания УВОСО эшелон доставлен на станцию Вязьма». После этого, видимо, отчаявшись доставить груз без недолетов и перелетов, бойцы свои танки выгрузили и пошли они, бедные, на фронт своим ходом. А вы говорите, один ТАНК…

Куда и кому везли изделие Кировского завода с бортовым номером 638? С башней, экранированной 25-мм листами, приклепанными к ней циклопическими заклепками, и лобовой 95-мм броней. С грабинской Ф-32 в солидной, внушительной даже на вид угловатой башне. Какая теперь разница? Важно было только то, что танк стоял на платформе. Стоял «сухой» — без капли топлива, без аккумуляторов, без масла. Ну и разумеется, без боекомплекта…

А рядом с платформой, на рельсах, держали друг друга за грудки два командира. Один черный, другой белый…. и оба красные. Красные не только по пролетарскому происхождению, но и от ярости…

— Это мой танк!!! Я его первый увидал!!!

— Насрать, он мой! Мне нужнее!

— Зачем тебе танк, маслопуп хренов! Есть у тебя паровоз, вот на нем и езди…

— Я старше тебя по званию! Приказываю тебе встать СМИРНО!!!

— А в глаз?!

Неконструктивную беседу безуспешно пыталась, наподобие почившей в Бозе Лиги Наций, урегулировать блондинка-дежурная:

— Ой, хлопци, та ви що, сказылись?… Ежели вы из-за менэ, та я вам обоим с удовольствием дам…

Командиры, как по команде, повернули к ней гневные лица — одно белеющее в темноте, второе — сверкающее не знавшими «Колгейта» зубами, и хором выдохнули:

— Дура!!! Пошла НАХРЕН!!!

После чего посмотрели друг на друга и… засмеялись.

Через пятнадцать минут.

Там же

Командир мотоброневагона «Смерть фашистам!» лейтенант НКВД Бузов уговаривал Эспадо, прямо как маленького:

— Ну вот скажи, зачем он тебе? А я его к своему бронепоезду прицеплю, прямо на платформе — будет у меня еще один броневагон… моя ласточка вполне его таскать сможет… А тебе-то он зачем?

Старший лейтенант Эспадо (с временным удостоверением, писанным на вырванном из блокнота листке, зато самим Ворошиловым собственноручно!) со слезой в голосе отвечал:

— Товарищ капитан,[106] как Вы не понимаете… У нас ведь не танки — одно позорище, а у фашиста и броня, и калибры… Нам бы хоть один! Хоть один такой красавец!

— Все, брат, я понимаю… но ведь сам ты его водить не сможешь? Это ведь не велосипед!

— А чего там мочь-то… небось не Бином Ньютона! — донесся до командиров голос из-под грузовой рампы. — Дизель V-образный, двенадцать цилиндров, В-2К…

— Это кто там? — грозно спросил Бузов.

— Осужденный заключенный Солдатенко Иван Тимофеевич, 1918 года рождения, часть 9 статья 58 УК РСФСР, начало срока 1 июля 1940 года, окончание срока 1 июля 1943 года! — бодро донеслось из-под рампы.

— Ну и что же ты такое натворил, вредитель? — удивленно сказал Бузов. — Срок у тебя для 58-й статьи просто какой-то детский!

— Я… Кошечку уби-и-ил… — сконфуженно раздалось из-под рампы.

Призванный на Большие учебные сборы водитель-испытатель Харьковского (а какого еще — с такой-то фамилией?) паровозостроительного завода Солдатенко вовсе не испытывал танки… Его профиль был иной — тяжелый артиллерийский тягач «Ворошиловец».

Отличная, скажу вам, машина. Легко таскала на буксире любую отечественную бронетехнику, включая пятибашенный Т-35, и любую артсистему — вплоть до 280-мм пушки. Двигатель там стоял отменный, В-2В, машина перетяжелена не была. Что бы ей не таскать!

Шибко любил ее Солдатенко. Крепче, чем свою жинку Оксану… во всяком случае, чаще… А что вы хотите? Доводка, называется. Тут как пое… страдаешь, так потом и поедешь! Вот и приходится с техникой еб… заниматься любовью. Регулярно!

И когда, уже в Минске, какой-то идиот высказал мнение, что два тягача «Коминтерн» мощнее, чем один «Ворошиловец», он не стерпел. Мало ли что в формуляре написано! На заборе вот тоже написано… а там дрова лежат.

Виновато было в горячности Солдатенко разливное пиво, шестнадцать копеек литр, завезенное в солдатский буфет предприимчивым военинтендантом Гинзбургом. Очень, знаете, разливное пиво пробуждает пытливую солдатскую мысль…

То любознательный часовой самолет штыком дырявит и удивляется, что у него на крыльях полотняная обивка, то воспитанник военной кафедры из Ленинградского Политеха пальнет ради интереса из экспериментального 406-мм орудия на артполигоне Ржевка…[107]

Прицепив цугом два средних арттягача, экспериментаторы подогнали кузовом вперед один тяжелый. Прицепили за буксирный крюк, и по команде «Даешь!» — дали! И ведь поволок! Поволок Солдатенко оппонентов! И выиграл бы свою кружку пива, стоимостью восемь копеек… Да увы, поддалась бракованная сталь…

Взвизгнул раздираемый металл, и задний швартовочный узел «Коминтерна» весом в добрую сотню килограмм, на длинном тросе, палицей тяжело ахнул в открытое окошко командирского дома, где умывалась рыженькая кошечка…

Впрочем, если бы окно было закрыто, результат был бы тот же…

От солнечного Магадана Солдатенко спасло только то, что никто, кроме тягача и кошечки, не пострадал… Да и тягач бы починили… говно вопрос! Увы. Кошечка, размазанная в мелкие брызги, принадлежала начальнику АБТ ЗапОВО…

Через двадцать минут.

Там же

— Ну ладно, снарядов я тебе бы немного дал… — сказал с сожалением Бузов. — У нас калибр подходящий, и системы близкие, «дивизионки»… Говоришь, САМ тебе звание присваивал? А чего ты тогда не сержант ГБ? У нас тоже бронечасти есть! Ну ладно… Водитель у тебя уже есть… а ты не врешь, что ты водитель, а, беглый?

— Не беглый я… вагон-зак немцы подожгли, охрана дверь отчинила, приказала прыгать… я и прыгнул. И я не вру!

— Но ведь все равно, старлей, у тебя ничего не получится… Топлива нет, масла нет… аккумуляторов тоже нет…

И тут очень уместно влезла в чужой разговор блондинка-дежурная:

— Та хлопци, у нас же ж в Березе «Сельхозтехника» мае, там усе е…

— Солнышко, милая, родная, я для тебя все на свете сделаю… — схватив молодку за рукав, жарко зашептал ей в ушко Эспадо. И нежно, но решительно спросил: — ГДЕ?!!

— Та-а… ничого нэ треба… — проворковала дежурная, краснея от удовольствия. — Я так… для Червоний Армии…

24 июня 1941 года. 03 часа 18 минут.

Каменец. Здание бывшей гимназии

Тихо… темно… глухо…

Только далеко на юге зарево над пылающим Брестом. В этот час вновь не выпала ночная роса. Два красных огонька… курят сигары, ароматные, еще довоенные, голландские.

— Господин командующий…

— Да, мой друг?

— Можно задать вам… нескромный вопрос?

— Если вы про ЭТО, то я давно уже нет…

— Ха, ха… очень остроумно! Нет, вопрос касается всех нас…

— Задавайте. Если я не захочу отвечать, то и ответа от меня не ждите…

— Господин командующий, есть на свете что-то, чего вы боитесь?

— Ну конечно, мой друг… я боюсь смерти, и даже не самой смерти как таковой… я боюсь смерти смешной и постыдной, как у Быстроходного Гейнца… боюсь за своего сына, он у меня сейчас в Кригсмарине служит, на У-боте…[108] боюсь за нашу Германию…