Трилогия тумана (сборник) - Карлос Сафон

Де Розио окинул Сета скептическим взглядом поросячьих проницательных глазок. Выражение его лица недвусмысленно давало понять, что второй попытки не будет.

– На вашем месте, ребята, – посоветовал он, – я вернулся бы туда, где услышал историю, и на сей раз выяснил бы всю подноготную. Что касается того самого Джавахала, который, по словам вашего таинственного осведомителя, сидел в тюрьме, то, на мой взгляд, он слишком скользок, чтобы вы или я могли его ухватить.

Де Розио пригляделся к мальчикам. Оба были белее мрамора. Тучный эрудит с сочувствием им улыбнулся.

– Мои соболезнования, – пробормотал он. – Вы взяли ложный след…

Вскоре Сет и Майкл встречали рассвет, сидя на ступенях Индийского музея. Мостовые, орошенные мелким дождиком, влажно блестели в лучах солнца, поднимавшегося из дымки на востоке, и казалось, будто улицы покрыты тонким слоем жидкого золота. Сет посмотрел на товарища и вынул монетку.

– Орел – к Ариами иду я, а ты отправляешься в тюрьму, – сказал он. – Решка – наоборот.

Майкл кивнул с полузакрытыми глазами. Сет подбросил монетку, и медный кружок, описав сверкающую траекторию, вновь приземлился на ладонь мальчика. Майкл наклонился, чтобы узнать результат.

– Кланяйся Ариами… – напутствовал его Сет.

В доме инженера Чандры дневной свет вытеснил ночь, которая длилась вечность и будто не хотела кончаться. Йен впервые в жизни благословил солнце Калькутты, когда его лучи рассеяли мрак, окружавший друзей на протяжении многих часов.

Днем дом утратил зловещий вид. Бен с Шири тоже обрадовались наступлению утра, явно вздохнув с облегчением. Выглядели они откровенно усталыми. Им стоило немалого труда вспомнить, когда они спали в последний раз, хоть это и было не так уж давно. Ребят одолевала сонливость, они чувствовали внутреннее опустошение, ибо события развивались слишком стремительно. Чувства притупились от усталости, и в таком состоянии они смогли беспристрастно оценить ситуацию, о чем в темноте даже не думали.

– Итак, – сказал Бен, – дом хорош хотя бы тем, что тут, похоже, безопасно. Если бы наш друг Джавахал мог сюда проникнуть, он бы это уже сделал. У отца были свои причуды, однако дом он защитить сумел. Предлагаю немного поспать. Принимая во внимание все обстоятельства, лично я предпочитаю выспаться при свете и бодрствовать с наступлением сумерек.

– Полностью поддерживаю, – отозвался Йен. – Где бы нам лечь?

– В башнях есть несколько комнат, – пояснила Шири. – Мы можем выбрать.

– Полагаю, нам лучше воспользоваться соседними комнатами, – заметил Бен.

– Согласен, – сказал Йен. – И было бы не лишним немного поесть.

– С этим придется подождать, – ответил Бен. – Попозже мы сходим за продуктами.

– Как вы можете хотеть есть? – возмутилась Шири.

Йен с Беном пожали плечами.

– Физиология, – заявил Бен. – Спроси Йена. Он врач.

– Как мне однажды объяснила учительница, преподававшая литературу в школе в Бомбее, – сказала Шири, – главное различие между мужчиной и женщиной в том, что у мужчин на первом месте всегда желудок, а не сердце. У женщин же – наоборот.

Бен обдумал теорию и немедленно перешел в контрнаступление.

– Цитирую дословно нашего любимого женоненавистника, мистера Томаса Картера, холостяка по убеждению и по призванию: «Истинное различие в том, что у мужчин желудок намного больше мозга и сердца, тогда как у женщин сердце такое маленькое, что всегда выскакивает у них изо рта».

Йен в полном изумлении наблюдал за развитием дискуссии со ссылками на выдающихся авторитетов.

– Дешевая философия, – не осталась в долгу Шири.

– Дорогая Шири, дешевизна является единственным достоинством философии, – возразил Бен.

Йен поднял руку, объявив перемирие.

– Спокойной ночи вам обоим, – сказал он и направился прямиком в башню.

Через десять минут все трое спали глубоким непробудным сном. Усталость оказалась сильнее страха.

От парадной лестницы Индийского музея Сет спустился по Чоуринги-роуд на полмили к югу и на Парк-стрит свернул на восток. Он держал путь к кварталу Бишнупур, где вблизи шотландского погоста находились руины старой тюрьмы Керзон-Форт. Шотландское кладбище, пребывавшее не в лучшем состоянии, было заложено там, где в древности заканчивался город. В ту эпоху высокий уровень смертности и быстрота, с какой тела разлагались, вынуждали выносить захоронения за пределы Калькутты из соображений безопасности общественного здоровья. По иронии судьбы шотландцы, десятилетиями заправлявшие всей торговой деятельностью Калькутты, обнаружили, что не могут позволить себе хоронить усопших рядом с могилами своих соседей-англичан. Им пришлось открывать собственное кладбище. Богачи в Калькутте не желали делиться с теми, кто беднее, даже после смерти.

Сет приблизился к руинам тюрьмы Керзон-Форт и понял, почему их до сих пор не отправили под снос, что являлось распространенной практикой в Калькутте. Остов здания, казалось, висел на ниточке, готовый в любой момент обвалиться на прохожих при малейшей попытке нарушить его равновесие. Пожар разрушил тюрьму как карточный домик, проделав дыры в стенах и беспощадно уничтожив балки с опорными столбами. Сквозь оконные проемы виднелись обугленные потолки, напоминавшие больные десны старого животного.

Сет подошел к воротам здания и спросил себя, как, интересно, он собирался что-то выяснять в этой куче жженых деревяшек и кирпичей. Не вызывало сомнений, что от прошлого в развалинах не сохранилось никаких следов, кроме металлических решеток и камер, превратившихся под занавес в настоящие душегубки.

– Пришел в гости, мальчик? – прошелестел за спиной Сета дрожащий голос.

Сет, вздрогнув, повернулся. К нему обращался древний старик, одетый в лохмотья. Его руки и ноги покрывали обширные гнойные язвы. Темные глаза смотрели тревожно сквозь маску грязи на лице, поросшем редкой бородой, – седые космы явно подравнивали ножом.

– Это тюрьма Керзон-Форт, господин? – спросил Сет.

Глаза нищего расширились, когда он услышал небывалое обращение из уст мальчика, и беззубая улыбка расцвела на пересохших губах.

– То, что от нее осталось, – ответил он. – Ищешь работу, сынок?

– Ищу сведения, – ответил Сет, стараясь отвечать старику такой же доброжелательной, вежливой улыбкой.

– Мир принадлежит невеждам, никто ничего не хочет знать, кроме тебя. И что тебя интересует, мальчик?

– Вам знакомо это место? – спросил Сет.

– Я тут живу, – отвечал нищий. – Когда-то оно было моей тюрьмой, а теперь стало домом. Судьба была милостива ко мне.

– Вы были заключенным в Керзон-Форт? – уточнил Сет, не в силах скрыть изумление.

– Некогда я совершил много серьезных ошибок… И должен был заплатить за них, – пространно ответил нищий.

– До каких пор вы сидели в этой тюрьме, господин? – спросил Сет.

– До конца.

– И вы находились в здании в ночь пожара?

Нищий распахнул лохмотья, прикрывавшие тело, и мальчик с ужасом увидел длинный багровый шрам от большого ожога, обезобразивший грудь и тянувшийся до шеи.

– Тогда вы, может, сумеете мне помочь, – сказал Сет. – Моим друзьям угрожает опасность. Вы не помните заключенного по имени Джавахал?

Нищий закрыл глаза и медленно покачал головой.

– Никто из нас не называл здесь своих настоящих имен, сынок, – пояснил старик. – Имя, как и свободу, мы оставляли за порогом тюрьмы и верили, что если его не коснется мерзость этого места, то мы получим его обратно незапятнанным и не обремененным прошлым, когда выйдем. Конечно, этого не случалось…

– Человек, которого я имею в виду, сел в тюрьму за убийство, – добавил Сет. – Он был молод. Именно он устроил пожар, уничтоживший тюрьму, и сбежал.

– Кто устроил пожар? – недоверчиво воскликнул нищий. – Пожар начался в котлах. Взорвался один из масляных клапанов. Я находился не в камере, выполнял трудовую повинность. Это меня и спасло.

– Тот человек подготовил пожар, – не сдавался Сет. – А теперь хочет убить моих друзей.

Нищий с сомнением покачал головой, но потом кивнул.

– Возможно, сынок, но, в общем, какая разница? – уступил он. – В любом случае я бы не беспокоился о твоих друзьях. Этому человеку, Джавахалу, вряд ли уже удастся им навредить.

Сет нахмурился.

– Почему вы так говорите? – спросил он в замешательстве.

Нищий расхохотался.

– Сынок, в то время – в ночь пожара – я не дорос еще до твоих лет. Я был самым младшим в тюрьме, – ответил он. – Тому человеку так или иначе перевалило бы уже за сотню.

Сет потер виски, совершенно растерявшись.

– Минутку, – сказал он, – разве тюрьма сгорела не в 1916 году?

– В 1916-м? – снова засмеялся старик. – Сынок, ты с луны свалился? Керзон-Форт сгорела на рассвете 26 апреля 1857 года. Ровно семьдесят пять лет назад.

Сет с открытым ртом уставился на старика, который наблюдал за выражением его лица с любопытством и долей сочувствия, ибо парень явно испытал потрясение.