Архив сельца Прилепы. Описание рысистых заводов России. Том III - Яков Иванович Бутович

которые он сам впервые в спортивной литературе пустил в широкий оборот). Заседания комиссии, где он состоял председателем, не всегда были плодотворны, а издаваемые правила подчас так тяжело и туманно сформулированы, что их неприятно было читать. Карузо в вопросах чистопородности имел чрезвычайно большое влияние на Измайлова, и одно время, к счастью недолго, Фёдор Николаевич носился с теорией «чистейших», так плачевно обернувшейся для многих рысистых заводов России.

Как общественный деятель Измайлов, при его живой и деятельной натуре, был очень полезным человеком: он умел разбудить, растормошить, заставить заинтересоваться вопросом и затем работать над ним. А вот как лидер орловской партии он не был на высоте положения: ему не хватило тонкости, большого ораторского таланта, умения лавировать и оценивать создавшуюся обстановку, наконец, дальновидного и смелого расчета. Оратором он никогда не был, но пером владел недурно. Он автор многочисленных статей по самым разнообразным вопросам коннозаводства и спорта. Особенно ценны и интересны его первые работы, более законченные, охватывающие самые животрепещущие вопросы тогдашней коннозаводской жизни, а также работы по воспитанию и тренировке рысака.

Время имеет в наших мыслях тот же характер, что и расстояние в перспективе: за давностью предметы и лица смягчаются и как бы получают особую прелесть. Отсюда склонность все прошлое видеть только в хорошем свете. Вот почему многие мемуаристы пишут о «добром старом времени». Говоря об Измайлове, я намереваюсь последовать их примеру, но заранее уверен, что получу упрек в пристрастии к «доброму старому времени». Однако этот упрек несправедлив, ибо Измайлов принадлежал к числу тех замечательных людей, которые всегда, во все времена, составляли украшение и гордость нации.

Мы уже знаем, что отец Измайлова отличался большим добродушием и добротой. Фёдор Николаевич наследовал эти качества и был добрейшим человеком. Кроме того, он был щедр, великодушен, отнюдь не горд и имел открытый, прямой характер. Он был сдержан и приятен в отношениях с людьми, имел веселый нрав: любил подшутить и безобидно иногда подтрунить над человеком, любил посмеяться, иногда даже пошкольничать. В нем до конца дней сохранялось что-то юношеское, чистое, наивное и красивое. Но главной чертой его характера я все же считаю доброту и редкую отзывчивость на человеческое горе. Он постоянно за кого-нибудь хлопотал, кого-нибудь устраивал, всегда помогал, писал письма и записки влиятельным лицам, тратил много своего драгоценного времени на эти хлопоты и радовался сердечно, когда ему удавалось кого-либо пристроить или вытащить из беды. В Дубровке сложились легенды о его доброте. На ушко и озираясь, дубровские старожилы называли Измайлова «христианским социалистом». Я думаю, что они и сами не знали, что следует понимать под этим определением.

Измайлов был высокого роста. Когда я с ним познакомился, он не был еще в генеральских чинах, но имел уже генеральское брюшко. Несмотря на это, был чрезвычайно подвижен: ходил очень много и быстро. У него была характерная стремительная походка, при этом голову он держал прямо, смотрел вперед, и вся его фигура казалась весьма внушительной. Измайлов был красив: у него был орлиный нос, тонкие черты лица, большие ясные глаза и маленькие красивые руки. Волосы он носил всегда зачесанными вверх. Говорил оживленно, довольно скоро. Собеседником был чрезвычайно приятным и не лишенным остроумия, но при этом довольно-таки односторонним и неглубоким: лошадь – вот единственный и главный интерес его жизни. Он хорошо владел несколькими иностранными языками, однако читал преимущественно специальную литературу и политикой совершенно не интересовался. Но когда в 1905 году начались аграрные беспорядки, которые не миновали и Дубровский завод, где была подожжена и погибла в огне главная конюшня, Измайлов проявил большой такт и хорошее политическое чутье. Он сумел овладеть в своем районе движением, взял верный тон, вовремя пошел на нужные уступки и спас Дубровский завод. Вообще он был человек очень тактичный и превосходно разбирался в людях. Измайлов отличался большим постоянством в дружбе. Скаржинский, Ростовцев, Дерфельден, Заблоцкий – вот друзья его детства и юности. Позднее вокруг него сгруппировался кружок друзей Дубровского завода: Кондзеровский, Карузо, Огарёв, Лаппо-Данилевский, Таранов-Белозёров и пишущий эти строки.

Глядя на Измайлова, я всегда поражался его необыкновенной энергии и жизнерадостности. Фёдору Николаевичу ничего не стоило проехать через всю Россию, чтобы день или два пробыть на выставке, успеть принять участие в двух-трех заседаниях, прочесть доклад и умчаться дальше для других дел и начинаний. Когда близкие и знакомые удивлялись этому и просили его себя поберечь, он только улыбался и говорил, что эти поездки его совершенно не утомляют. Действительно, он превосходно спал в поезде, в купе чувствовал себя как дома и, быть может, во время переездов действительно отдыхал. Бывая часто по делам службы в Петербурге и Москве, Измайлов неизменно останавливался в Петербурге в Гранд-отеле или в «Париже», а в Москве – всегда на Тверской, в «Лувре». Об этом все знали, и туда обращались те, кто имел к Измайлову дело или же просто хотел его навестить. Зайдешь, бывало, к нему в гостиницу, и у него в номере всегда встретишь гостей: товарищи по службе, просители, родственники, заведующий конюшней с докладом, посланный из дворца… Измайлов сидит за письменным столом, быстро отрывает листок за листком от блокнота и пишет. Это не мешает ему говорить, шутить, улыбаться и быть душою общества. Перед ним всегда лежат часы, ибо день у него заранее расписан и он должен побывать в тысяче мест. Когда стрелка приближается к назначенному часу, Измайлов вскакивает, поднимает руки и говорит: «Заходите завтра пить кофе, часиков в восемь». Измайлов, как бы поздно он ни лег, обыкновенно вставал в шесть утра. На утренний измайловский кофе обыкновенно собиралось очень много народу, и тут иногда решались первостепенной важности коннозаводские дела.

В личной жизни Измайлов был очень скромным человеком и довольствовался малым. Вел простой и здоровый образ жизни: спал мало, ел скромно, много работал и много ходил. Званых обедов он терпеть не мог, находил, что на них понапрасну уходит много времени, но «по охоте» готов был просидеть хоть всю ночь. Он вел обширную переписку и каждому отвечал лично сам. Я всегда удивлялся, как у него хватало на это времени. Будучи сам неутомимым работником, он высоко ценил это качество в других и говорил, что всякий производительный труд должен хорошо оплачиваться. Как и его отец, Ф.Н. Измайлов всю жизнь посвятил служению русскому коннозаводству. Ради любимого дела он часто забывал про собственное здоровье, жену и родных (детей у него не было). Как человек военный, он выше всего ставил дисциплину, отношение к старшим и корректность во всем.

Измайлов был замечательным