Преступник номер один. Нацистский режим и его фюрер - Людмила Чёрная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из учения геополитиков фюрер заимствовал прежде всего теорию «жизненного пространства». О ее значении для нацистской идеологии уже было сказано. Сейчас осталось только рассмотреть конкретное применение теории к области внешней политики. В «Майн кампф» Гитлер писал: «Внешняя политика национального государства имеет своей целью обеспечить существование объединенной в государстве расы посредством создания здорового, жизненного и естественного соотношения между числом и ростом населения, с одной стороны, и величиной и качеством пространства — с другой… Только достаточно обширное пространство на земле может обеспечить народу свободу существования».
Всю историю человечества Гитлер свел к истории борьбы за «жизненное пространство». Борьба эта, как он утверждал, всегда носила и неизбежно должна носить жестокий, кровопролитный характер. «Сегодня я руководствуюсь здравым пониманием того, — писал он, — что утерянные области… можно вернуть себе только остро отточенным мечом, иными словами, только путем кровавой борьбы».
Однако Гитлер не просто перенял, но и «усовершенствовал» учение геополитиков. Право на сформулированную выше «геополитическую пропорцию» между числом населения и размером пространства, на котором оно проживает, он признавал лишь за одним немецким народом, за «арийской расой». Сочетание геополитики с нацистской расовой теорией придавало учению Ратцеля и Челлена особо агрессивный характер и составило суть нацистской внешнеполитической доктрины.
Весь опыт истории и элементарное знание социальных условий и предпосылок развития общества в корне опровергали выводы нацистских геополитиков. Но научная достоверность меньше всего интересовала Гитлера. Он искал нечто совсем иное — доходчивый и эффективный способ обоснования политики захватнических войн. И именно это он нашел в теории «жизненного пространства». Не случайно для шовинистов различных мастей она остается и поныне наиболее удобным прикрытием их агрессивных устремлений и планов.
В «Майн кампф» сформулирована, однако, не только исходная внешнеполитическая концепция агрессивных кругов Германии, но и их непосредственная цель, стратегия и тактика.
Что касается непосредственной цели, то она определена в сочинении Гитлера как «собирание немецких земель», образование в центре Европы мощного рейха, германского «костяка», состоящего не только из собственно Германии, но и из всех территорий, населенных немецкими меньшинствами или народами, причисленными нацистами к «немецкой культуре». Немецкая «национальная» внешняя политика, вещал Гитлер, начнет с того, чем кончил четыреста лет назад Карл V, она сколотит германский рейх в исторических его границах. Цель этой политики, продолжал он, подчинить германскому руководству Голландию, Бельгию, Северную Францию, Эльзас и Лотарингию, Люксембург, Швейцарию, Австрию, Чехословакию, часть Югославии и Румынии и прибалтийские страны. Необходимо создать, писал он, «единый блок из ста миллионов немцев» для проведения истинно немецкой политики в Европе.
Но созданием «германской империи» отнюдь не ограничивались честолюбивые планы фюрера. После этого, согласно его доктрине, должен был наступить новый этап — завоевание «жизненного пространства» за счет «ненемецких» территорий.
Гитлер не только воспринял, но и сделал центром своей внешнеполитической программы старую политику германского империализма — политику «дранг нах Остен», т. е. экспансию на Восток. Но в его «учении», слившись с теорией «жизненного пространства», она приобрела особо воинственный характер.
На Западе Гитлер намеревался, прежде всего, уничтожить силы, которые были способны воспрепятствовать его экспансионистской политике и завоеванию господствующих позиций в континентальной части Европы. Такой силой Гитлер считал в первую голову Францию. «Смертельным врагом Германии остается Франция, ее гегемония в Европе должна быть уничтожена», — писал он в «Майн кампф». Но борьба с Францией, по замыслам Гитлера, являлась лишь подготовительным этапом для дальнейшей агрессии. «В уничтожении Франции, — писал он, — Германия должна видеть только средство для того, чтобы обеспечить немецкому народу расширение границ в другом месте» (т. е. на Востоке. — Авт.).
В антифранцузской политике Гитлер рекомендовал опираться на союз с традиционными соперниками Франции. «В Европе в обозримое сейчас время для Германии могут существовать лишь два союзника, — писал он, — Англия и Италия». Однако, по его планам, союз с англичанами и итальянцами опять-таки следовало подчинить основным целям германской агрессии, которые включали в себя расправу с… англичанами и итальянцами. Правда, Гитлер не собирался уничтожать Англию и Италию. Англию он хотел лишить наиболее прибыльных колоний и, сделав подвассальным государством, поручить ей наблюдение за остальным колониальным миром. Италии была уготована роль главного германского стража в бассейне Средиземного моря. Обе страны, а также Финляндию, Швецию, Норвегию и Испанию Гитлер рассматривал как «вспомогательные государства», которые под руководством «немецкой расы господ» призваны поддерживать «железный порядок» в Европе. И наконец, все эти планы агрессии венчал еще один «тотальный план» — план установления «мировой нацистской империи». Лишь таким путем, лицемерно утверждал Гитлер, «человечество добьется… победы пацифистской идеи», т. е. уничтожения войн (поскольку немцам уже не за что будет воевать! — Авт.). «Тот, кто искренне добивается победы пацифизма, — продолжал демагогически разглагольствовать Гитлер, — должен всеми средствами содействовать завоеванию мира немцами».
Подытоживая все сказанное, мы видим, что стратегический план Гитлера, изложенный в «Майн кампф», состоял из трех основных ступеней: 1. Уничтожение Франции. Союз с Англией и Италией и создание тем самым предпосылок для завоевания «жизненного пространства» на Востоке. 2. Уничтожение СССР, завоевание гегемонии в континентальной части Европы и создание необходимых условий для войны с Англией. 3. Уничтожение Англии и завоевание обширных колониальных пространств, создание предпосылок для осуществления планов мирового господства «германо-арийской» расы.
Из всего вышесказанного ясно: внешнеполитические цели Гитлера целиком и полностью соответствовали надеждам и чаяниям агрессивных кругов монополистического капитала и реакционной военщины.
Но в условиях поверженной в прах Германии двадцатых годов, Германии с безнадежно расстроенной экономикой и с безудержной инфляцией, прожекты фюрера должны были показаться громадному большинству политиков, журналистов — одним словом, всем тем, кто формировал тогда общественное мнение в стране, — бредом сумасшедшего. Точно так же отнеслась к внешнеполитическим планам Гитлера и европейская общественность.
Широким кругам, не испытавшим ужасов второй мировой войны, трудно было поверить в ту пору, что порождения фантазии Гитлера могут и впрямь стать программой одной из культурнейших стран мира. Не верили они в это и тогда, когда, по сути дела, было уже слишком поздно: в первые годы после того, как Гитлер стал фюрером германской империи. Многие, очень многие не только в Германии, но и за ее пределами еще утешали себя тем, что дикие нацистские лозунги периода борьбы за власть были для Гитлера лишь средством добраться до канцлерского кресла. Были и такие, кто считал: власть сделает сего деятеля более «разумным». Но и этой иллюзии суждено было вскоре рассеяться. В первые два года правления Гитлера могло показаться, впрочем, что события оправдывают точку зрения легковерных политиков Запада. В эти годы Гитлер говорил немало слов и совершал некоторые акции, которые, на первый взгляд, шли вразрез с внешнеполитической программой, сформулированной в «Майн кампф». Без учета этого обстоятельства трудно понять многие действия западноевропейских политиков и общую настроенность европейского общественного мнения.
Гитлер начал свое правление шумной кампанией под лозунгом «Германия хочет мира». «Миролюбие» нового правительства подчеркивалось уже в первом воззвании кабинета Гитлера от 30 января 1933 года. С развернутой внешнеполитической программой новый канцлер выступил перед всем миром несколько позже: в мае 1933 года. Эта речь Гитлера в рейхстаге произвела сенсацию, поскольку по тону и аргументации звучала как призыв к миру, как стопроцентный пацифизм. «Никакая европейская война, — говорил Гитлер, — не могла бы изменить к лучшему нынешнее неудовлетворительное положение вещей… Наоборот, успех политики насильственных решений в Европе мог бы лишь усилить нарушение европейского равновесия и создать узел новых противоречий и конфликтов в будущем». Гитлер апеллировал к классовому сознанию европейской буржуазии, предупреждая ее о неизбежных социальных последствиях новой войны. «В конечном счете такое безумие привело бы к краху современного общественного и государственного порядка. Европу захлестнул бы коммунистический хаос…» Гитлер заявил, что Германия будет уважать национальные права других народов и желает жить с ними в мире и согласии. Новое правительство откажется от всех видов оружия, если другие народы пойдут на разоружение. «Оно (правительство. — Авт.) убеждено, — патетически воскликнул Гитлер под бурные аплодисменты своего лжепарламента, — что сегодня может существовать лишь одна задача — обеспечение мира во всем мире».
