Гроза над Русью - Станислав Пономарев

Снова зазвенели ковши, забулькало вино, засновали проворные слуги. Разговор стал общим и непринужденным. Крепко подвыпившие печенеги и хазары обнимали друг друга, тяжелыми языками клялись в вечной дружбе.

Неожиданно за полами шатра раздался шум. Звякнула сталь. Печенеги враз протрезвели и схватились за мечи. Хазары оказались хладнокровнее. Никто из них не шелохнулся — они знали: в другой половине шатра за шелковой занавесью стоят тургуды с мечами, луками и копьями наготове и в случае, если возникнет свалка, судьбу печенежских ханов можно было предсказать заранее.

Сегесан-хан моментально исчез. Через минуту он вернулся. Следом за ним вошел растрепанный печенег с секирой за поясом. Голодными глазами оглядел он яства, сглотнул слюну и с почтением сказал, обращаясь к Тарсуку:

— Доблестный, твои батыры взяли урусский город Родень. Пленники, золото, серебро, одежда и оружие — у твоих ног! Прими и одари нас!

Тарсук вскочил. Все — печенеги, хазары да и сам Урак — с завистью глядели на удачливого бек-хана.

— Братья! — повел хмельными глазами великан. — Я должен готовить своих ястребов к битве, а потому мне время уйти. — И он шагнул к выходу.

Печенеги переглянулись. Хазары сидели насупившись. Стояла гнетущая тишина. Каган-беки Урак старался сохранить на лице и в голосе благодушие. Он понимал: совет пора закрывать.

— Друзья, — сказал он спокойно, — завтра с восходом солнца приступим мы в согласии к трудам великим.

Все молча склонили головы. Но кусок уже не лез в горло, и вскоре печенеги поднялись. Прикладывая правую руку к груди, они один за другим покидали шатер.

— Грязные свиньи... — процедил Урак, когда бек-ханы ушли. — Где надежда, что завтра они не ударят нам в спину? Два тумена отборных богатуров держи наготове, мой Сарке-эльтебер...

Не зря беспокоился хазарский полководец — Тарсук не утопил тайного урусского посла, как это сделал Ольгерд с хазарским. Бек-хан согласился принять десять тысяч золотых динаров из рук звенигородского воеводы Ядрея. Вместе с сообщением о взятии Роденя ему донесли, что ладья с золотом ждет его в шести верстах вниз по Днепру в условленном месте...

Тумен печенегов вскочил на коней и полетел, как ветер. С визгом и грохотом, сбивая встречных и поперечных, хватая жадными руками что попадя, бурей пронеслись печенеги по краю хазарского стана и исчезли из глаз. Только стонали и выли раненые на их кровавом пути да стлался дым от сожженных кибиток. Хазары слали им вслед проклятья, но гнаться поостереглись, вовремя сообразив, что рядом затаились еще две орды свирепых табунщиков.

Хазары стали строить укрепления, отделяя себя от союзников валом и рвом. Печенеги с насмешками ездили около без всякой опаски.

Когда гонцы каган-беки Урака потребовали объяснений от Илдея и Кури, каждый из них ответил по-разному. Верный себе Куря громыхнул грубо:

— Я за него не отвечаю!

Илдей ответил вкрадчиво, с благодушной улыбкой:

— Я всегда говорил, что Тарсук пустой человек. А что можно взять с пустого человека, разве можно верить слову его? — глаза бек-хана излучали при этом откровенную издевку.

Однако оба печенежских вождя твердо обещали блюсти договор и завтра, как уговорено, двинуть своих батыров в бой.

6. Гроза таится в безмолвии

Глава первая

Воевода Свенельд

Флот воеводы Свенельда из четырехсот ладей по четыре в ряд стремительно катился вниз по реке Уж, к Днепру. Гнали корабли попутный ветер, течение и тысячи кленовых весел. Судно вмещало сорок человек: каждые два часа воины сменялись на веслах.

Сто грузовых плоскодонок, влекомые громадными прямыми парусами и двадцатью парами весел на каждой, везли тысячу боевых коней. По варяжскому обычаю острогрудые военные ладьи руссов с бортов были обвешаны щитами. Предосторожность не лишняя — отравленная стрела или сулица в любой миг могли прилететь из недалеких прибрежных зарослей. Не все древляне смирились с властью киевских князей, бояр и воевод.

Свенельд, суровый, рано поседевший сорокалетний витязь, с орлиным взором водянистых глаз, косым рваным шрамом на левой щеке и длинными усами, стоял на носу переднего боевого струга. Ближний воевода молодого князя Святослава Игоревича был задумчив, и никто из дружинников не решился бы в этот момент обеспокоить его — Свенельд был вспыльчив и в гневе страшен. Варяги на русской службе называли его между собой берсерком[99].

На желтом парусе за спиной воеводы изображен лик Ярилы, а в верхнем правом углу —личный знак полководца: летящий сокол над перекрестьем из двух молний.

Недавние события бередили душу прославленного военачальника Киевской руси.

Дружине его не пришлось обнажать мечи на Древлянской земле. Когда флот подошел к Искоростеню, его встретили знатные древляне вместе с князем Дубором. Все, более ста человек, стояли на коленях с непокрытыми головами. Перед ними — плаха и блестящий топор с широким лезвием. Чуть в стороне валялись четверо связанных людей нерусского обличья в дорогих изодранных одеждах. Лица чужеземцев были в кровоподтеках и свежих рубцах.

— Каемся в содеянном перед великим князем Святославом Киевским и перед тобой, князь Свенельд, — громко нараспев начал бородатый древлянский вождь Дубор. — Немский царь Оттон вскружил посулами свободы головы дурные. А сей посланник латынянский именем Адельберг, крамолу сеял на Русской земле! — Дубор указал на одного из связанных, дородного германца с выбритой макушкой. — Сей латынянин, — продолжал князь, — сказывал люду древлянскому речи чудные про новую веру в единого бога Креста и звал порушить капища Перуна, Стрибога, Велеса и других богов русских. Молитву богу своему велел сказывать тарабарским языком, а смердов стращал пришествием воев немских и...

Свенельд засмеялся вдруг и сказал громко:

— Вот и дождались пришествия. — Он указал на свои сверкающие кольчугами и копьями полки. — За что ж вы прорицателем многомудрых повязали, ведь они правду рекли?

Бояре древлянские побелели с лица. Дубор, запнувшись, продолжал:

— Люд — древлянский... узнавши, што сила козарская собралась под Киев-град, осерчал зело. Лесовики взъярились да и наклали иноземцам по холкам. Еще ранее латыняне в сказках своих ненароком стращали нас також пришествием хакана казарского. А дыма без огня не бывает! Видать, царь немский Оттон да хакан У рак в одну дуду дуют, штоб корень русский известь. — Дубор смело поднял глаза на страшного киевского воеводу и твердо закончил: — Топор на плахе, пресветлый князь Свенельд! А посему ждем казни аль милости по воле твоей!