На прорыв времени! Российский спецназ против гитлеровцев - Сергей Артюхин

— Вы были обязаны сообщить об этом мне!

— Почему? Что бы это изменило?

«Я бы вас остановил, тупой идиот!» — Шеф абвера едва не произнес это вслух, сумев справиться с собой в последнюю секунду.

— Я бы подготовил своих людей.

— Готовьте их сейчас, господин адмирал. И побыстрее. Я полагаю, вы понимаете, что другого шанса у нас не будет.

— Конечно, понимаю.

— Тогда не буду вас отвлекать, Вильгельм. Удачи.

— Удачи, господин генерал.

Грохнув трубкой, глава немецкой разведки ненавидящим взглядом несколько секунд смотрел на телефон. Затем несколько раз глубоко вздохнул и откинулся в кресле.

Людвиг Бек не знал, что расчетливый Вильгельм Канарис состоял в обеих группах заговорщиков против Гитлера — как в «военной», так и «гражданской». И был за победу скорее последней. И после высадки союзников в Италии адмирал полагал, что ставка на «гражданских» была верной. А теперь выясняется, что через несколько минут вояки взорвут этого бесноватого придурка и захватят власть.

Попробовать это остановить? Скорее всего, не получится. Слишком поздно. Шайзе, шайзе, шайзе!

Канарис грохнул кулаком по столу. Надо что-то делать. Ладно, раз не получилось с гражданскими, то придется работать с тем, что есть.

— Франц! — Адъютант возник на пороге кабинета практически мгновенно. — Немедленно подготовь мне машину. Позвони Шелленбергу — пусть встретит меня там, где мы с ним договаривались. Скажешь ему, что пришла гроза, понял?

— Так точно, господин адмирал.

Выходя из кабинета, Канарис оглянулся. Образцовый порядок. Если дело не выгорит, то перед преемником будет не стыдно.

До одного из важнейших событий двадцатого века оставалось несколько минут.

Совещание в главном бункере Рейха было в самом разгаре. Манштейн уверенно доказывал, что необходимо сосредоточить все силы на Востоке, оставив Италию разбираться с союзниками самостоятельно. Учитывая, что после переброски корпуса Роммеля обратно в Европу, на Восточный фронт, итальянцы проиграли Африку практически молниеносно, это выглядело как бросание ягненка на растерзание льву. О чем не замедлил в довольно резкой форме высказаться Муссолини.

— И как вы думаете, долго продержится Германия, когда ее сожмут со всех сторон? — Дуче явно был не в настроении.

— Нам неоткуда взять дополнительные войска!

— У вас во Франции прохлаждается целая куча дивизий! Армии сидят на месте и ничего не делают!

— Если мы перебросим войска из Франции, это позволит союзникам высадиться еще и там!

— Я не прошу вас перебрасывать всех солдат до последнего. Но несколько дивизий-то вы бы могли выделить без особого ущерба для обороноспособности! — Муссолини едва не грохнул кулаком по столу.

Молчавший до сих пор Гитлер вдруг вскинул голову и твердо произнес:

— Мой дорогой друг прав. Рейх достаточно силен, чтобы помочь союзнику в трудную минуту. Пяти дивизий из Франции с лихвой хватит, чтобы сбросить англо-американские войска в море. И никакого больше побега, как в Дюнкерке. Мы уничтожим их всех, до последнего солдата, до последнего повара — всех! — Под конец Гитлер сорвался на крик.

В этот момент к стоящему в стороне Штауфенбергу подошел адъютант и, наклонившись, прошептал несколько слов. Тихо извинившись, полковник вышел из комнаты.

— Но, мой фюрер, войска большевиков уже на территории Рейха. Вам не кажется, что усиление нашего Восточного фронта — гораздо более важная задача? — вкрадчиво поинтересовался Йодль.

— Большевики измождены боями с нашим великим вермахтом. Скоро, после перегруппировки, мы прорвем фронт сразу в нескольких местах и разгромим всю их армию. А затем вернем потерянные территории и дойдем до Урала. Наши японские союзники атакуют большевиков в Сибири, после чего Сталину и его ордам придет закономерный конец!

Тем временем охранник, только что пропустивший мимо себя выходящего из бункера Штауфенберга и спешащего вслед за ним адъютанта, пытался понять, что его насторожило в облике полковника. Что-то точно было не так, но что именно?

Форма? Нет, с формой все в порядке. Документы? Пропуск был настоящий, как и все остальное. Да и полковник вел себя более-менее нормально — даже без особых возражений дал заглянуть в портфель… Портфель! При Штауфенберге не было портфеля!

Едва успевший присесть, эсэсовец вскочил со стула. Стоп. Может, у адъютанта? Нет, у того была какая-то папка, а портфеля не было… Да и уход полковника выглядел несколько поспешным. Хотя вполне возможно, что тот действительно куда-то торопился. Может, все в порядке и это обычная паранойя?

Наконец, нервно расхаживающий по коридору охранник принял решение и, бросив напарнику короткое «Жди», твердым шагом направился к входу во внутренние помещения бункера.

— И вместе Италия и Германия разгромят своих противников, возносясь к величию!

Закончивший очередную речь фюрер хотел было воткнуть ручку в карту, однако та вылетела из руки, откатившись к двери в комнату отдыха. Остановив бросившихся за ней офицеров, фюрер неторопливо направился ее поднимать. Подойдя к приоткрытой двери, глава Третьего рейха наклонился за любимой пишущей принадлежностью.

Та, однако, снова вылетела из рук, упав уже в комнате отдыха. Тихо выругавшись, Гитлер распахнул дверь и шагнул внутрь.

Это могло бы спасти ему жизнь и здоровье, если бы он самолично не приказал перенести тяжелый шкаф с книгами, стоящий в комнате отдыха, к другой двери. А так…

Подходящий к комнате совещаний охранник-эсэсовец успел ощутить жуткий удар и услышать чудовищный грохот. Это были последние чувства в его жизни…

В многочисленных городах и селах великой страны народ собирался вокруг радиоприемников. Замершие на площадях толпы людей радостно ожидали обещанного Левитаном выступления вождя.

Голос великого диктора, зазвучавший по всей стране, лишь усилил напряжение. Обстановка действовала и на детей — даже шумные подростки замолкали, едва услышав голос одного из главных врагов Гитлера.

— А сейчас будет передано специальное обращение Председателя Совета Народных Комиссаров СССР, Верховного Главнокомандующего Вооруженных Сил СССР, Председателя Государственного Комитета Обороны Иосифа Виссарионовича Сталина.

Воцарившееся по всей стране после этих слов безмолвие было воистину абсолютным. Стороннему наблюдателю могло показаться, что даже на вечно шумных заводах стало чуть ли не на порядок тише.

— Соотечественники и соотечественницы! Товарищи! Красноармейцы и краснофлотцы, сержанты и старшины, командиры армии и флота, генералы и адмиралы, рабочие и колхозники, работники науки и искусства, служащие, сегодня я с огромной радостью приветствую всех вас, мои дорогие сограждане.

Наступил великий День Победы над Германией. Фашистская Германия, поставленная на колени Красной Армией, признала себя побежденной и объявила безоговорочную капитуляцию.

Семнадцатого августа представителями нового правительства Германии в городе Вене был подписан предварительный протокол капитуляции.

А уже девятнадцатого августа немецкое главнокомандование и правительство в присутствии представителей Верховного Главнокомандования советских войск подписали в Берлине окончательный акт капитуляции, исполнение которого началось с двадцати четырех часов двадцатого августа.

Зная волчьи повадки немецких заправил, считающих договоры и соглашения пустой бумажкой, мы не имели оснований верить им на слово. Однако сегодня с утра немецкие войска во исполнение акта капитуляции стали в массовом порядке складывать оружие и сдаваться в плен нашим войскам. Это уже не пустая бумажка. Это — действительная капитуляция Вооруженных сил Германии.

Теперь мы можем с полным основанием заявить, что наступил исторический день окончательного разгрома Германии, день Великой Победы нашего народа над германским империализмом.

Более года на просторах Европы лилась кровь. Более года советские люди умирали в сражениях за свободу нашей Родины, в сражениях и боях со злом германского империализма и фашизма, в битвах за освобождение и равенство народов нашего многострадального континента. И мы победили! Доблестная Красная Армия и Флот разбили фашистские войска, показав немецкому народу все безумие и сумасбродство его руководства.

Великие жертвы, принесенные нами во имя свободы и независимости нашей Родины, огромные лишения и страдания, пережитые нашим народом в ходе войны, напряженный труд в тылу и на фронте, отданный на алтарь Отечества, — все это не прошло даром и увенчалось полной победой над врагом.

Суды над фашистскими преступниками еще предстоят. Но у меня нет никаких сомнений в том, что эти злодеи понесут заслуженное наказание за свои многочисленные преступления.