Затмение - Уинстон Грэм

У конюшни он послал за Гарри Харри.

— Сэр?

— Вот что. Я хочу, чтобы к тем двоим, что охраняют пруд по ночам, приставили подмогу. И в том числе тебя.

— Меня, сэр? Да, сэр.

— Всё понял? Пятеро. Каждую ночь на всю неделю. От заката до рассвета. Отмени все дневные дела. Вы все должны быть свежими и начеку всю ночь.

— Да, сэр.

— Кстати, Гарри. Если поймаете кого-нибудь и он окажет сопротивление, не стоит обращаться с ним мягко. Помни, что это преступник, проникший в чужие владения и сопротивляющийся аресту. Разбитая голова и несколько сломанных костей будут не лишними.

— Ясно, сэр. Можете на меня положиться, сэр.

— Только не перебуди весь дом. Мы же не хотим расстроить дам.

Глава восьмая

Всю неделю светила луна, но теперь она вставала слишком поздно, чтобы приносить пользу в первой половине ночи. Но на ветреном небе с клочками облаков светило несколько звезд. Этого было достаточно, чтобы свершить задуманное, да и в тени передвигаться безопаснее, чем под ярким светом луны.

Дрейк лег спать рано и проснулся около десяти, как раз когда его брат громко захрапел. С Сэмом трудно было ссориться, вообще-то с тех пор как всё это началось, ссор как таковых и не было. Только горе. Только печаль. Только сожаления, что собственный брат Сэма, принявший Христа, оказался таким гнилым в душе и сердце и позволил вере покинуть его, очутившись в долине теней. Некоторое время Сэм молился вместе с братом и спорил с ним, объясняя, что его сердце — это сад, в котором срубили древо зла. Но пенек остался, и этот пенек, лишь слегка торчащий из земли сожалений, может пускать и наверняка уже пустил сильные корни греха, угрожающие задушить и убить цветы духа. Дрейку следует очнуться. Выдернуть этот пенек вовремя, иначе смертоносные остатки плотских соблазнов разрастутся, и он навсегда отправится к Сатане и в геенну огненную.

Дрейк возражал, что не считает свои действия грехом. Его встречи с девушкой других религиозных взглядов, возможно, не самый лучший выбор, но кто знает, если до того дойдет, ведь со временем она может и обратиться?

А женитьба — это не грех. Супружество — это не грех. Любовь — это не грех. Конечно, нехорошо, что он встречается с девушкой другого сословия, и брак в таких условиях почти невозможен. Но отношения совершенно невинны (или почти невинны). Он готов понять беспокойство Сэма о слишком плотских взглядах на жизнь. Но не готов признать, как утверждает Сэм, что эта жизнь — лишь подготовка к следующей.

Дрейк любил жизнь, любил все ее проявления: закаты, восход луны, золотое сияние созревших зерен, чернильный блеск мушиных крылышек, вкус чистой воды из источника; любил лежать на спине и потягиваться от усталости, любил вставать по утрам, предвкушая новый день, любил свежеиспеченный хлеб и ощущать холодную морскую воду ногами, любил поджарить в угольках картошку, очистить ее и съесть, пока еще такая горячая, что и в руку не возьмешь, любил бродить по утесам, лежать на солнце и высекать искры кочергой. Он мог насчитать еще пятьдесят радостей жизни.

И в числе всего этого он любил девушку, и эта любовь была самой большой. Со многих сторон их отношения выглядели не самыми удачными, но в них не было греха. Возможно, рай сулит больше удовольствий, но Дрейк не мог их вообразить.

И в результате Сэм и Дрейк согласились, что их точка зрения может не совпадать. Находясь дома, Дрейк принимал участие во всех делах: по-прежнему еженедельно трудился на строительстве молельного дома на холме и каждый вечер молился вместе с Сэмом. Но Сэм больше не пытался контролировать каждое движение брата, и когда тот вставал посреди ночи и уходил из дома, Сэм молчал. Он верил, что в его брата могло вселиться настоящее зло, да и по выражению лица Дрейка поутру Сэм решал, что дьявол еще не стиснул его своими лапами.

Этой ночью Дрейк вышел в третий раз. Он задумал озорную шутку. Джордж Уорлегган, с которым он никогда не говорил и видел только однажды в церкви, стал для него чем-то вроде дракона. И он мог насадить дракона на копье лишь одним способом.

Сначала Дрейк решил сделать это только один раз. Он одолжил у Бетси Триггс две корзины для рыбы и сеть для сардин у одного рыбака в Соле. С помощью сети, жерди и пары веток он соорудил что-то вроде сети для ловли креветок. Дальше всё было просто. В этом году лягушки и жабы спаривались поздно, и три сообщающихся пруда в Марасанвосе просто кишели ими. Дрейк поймал пару дюжин, положил по дюжине в каждую корзину и прикрыл их мешковиной. И отнес куда надо. А потом вернулся в постель и поспал еще пару часов.

Он решил, что всё получится, и будет весело. Жабам переезд мог не понравиться, и к утру они переместились бы на прежнее место обитания. Но пруд в Тренвите был их домом, и Дрейк подумал, что они не будут возражать. Конечно, он знал, что рискует, и риск непропорционально высок по сравнению со смехом и удовольствием. Нарушение границ владений — серьезное преступление, в особенности ночью. Но во время воскресных визитов Дрейк уже очень хорошо изучил Тренвит, все входы и выходы. Несмотря на высокий рост, он двигался быстро и бесшумно и был уверен, что сможет перехитрить любого неуклюжего егеря, встретившегося на пути. Собак можно было не опасаться, поскольку Джордж их не любил. Только у Харрисов жила пара терьеров, но обычно их запирали.

В среду Дрейк еще гадал, заметили ли его визит, но в пятницу, вернувшись в свой коттедж, он обнаружил письмо от Джеффри Чарльза. По всей видимости, его доставил кто-то из тренвитской прислуги.

«Дорогой Дрейк,

В среду я был в полном восторге! В пруду оказались жабы, а дядя Джордж был вне себя от злости! Это сделал ты? Я так хохотал, что меня отослали обратно в мою комнату. Том и Пол навлекли на себя беду за то, что не очистили пруд. И теперь целый день они ловили жаб. Я думаю, выловили всех. Дорогой Дрейк, мы можем встретиться и сходить в Марасанвос?

С любовью, Джеффри Чарльз».

И другой рукой наспех приписано внизу: «Если это ты, не следовало так поступать. М.».

И тогда в субботу ночью он снова это сделал. Казалось, это не намного рискованней, ведь вину возложили на егерей, зато Джеффри Чарльз повеселился. На сей раз луна взошла до того, как он добрался до пруда в Тренвите, хотя и светила не так ярко, и Дрейк действовал осторожно. Но никто не заметил, как он пришел и ушел, а на радость Джеффри Чарльзу он выпустил в пруд вторую партию жаб. Этим могло и закончиться, и больше он не получил бы писем с поощрением или предупреждением. Но разошлась молва, как всегда бывает, когда в доме служат жители деревни.

Полли Оджерс поговорила с отцом, Люси Пайп — с братом. Шар Нэнфан услышала об этом происшествии от Бет Бейт, чей муж Сол Бейт служил в доме садовником. Люди стали шептаться и обмениваться догадками. Деревенские не верили в нашествие жаб с полей. Это жабы из Марасанвоса, и на своих четырех им оттуда не допрыгать. Это чья-то шутка, и отличная шутка, а что самое интересное — никто не знал чья. Все болтали и посмеивались по поводу жаб и лягушек, падающих с неба средь бела дня, и теперь мистеру Уорлеггану придется открыть одну из своих мельниц, чтобы перемолоть их в фарш и съесть. И так далее.

И тогда Дрейк решил, что стоит сделать это еще разок.

Этой ночью жабы и лягушки голосили вовсю. Им нравилась такая погода: свежо, влажно, но по-прежнему прохладно.

Дрейк взял обе корзины и отправился в путь.

Он даже почти не замочил ноги. В полутьме лягушки квакали и шлепали по воде повсюду, хотя и замолкали при его приближении, но Дрейк с легкостью их ловил, когда те прыгали прочь. Как и прежде он старался брать не только самых шумных, иначе бы наполнил корзину одними самцами, а в отсутствии противоположного пола у них не было бы причин продолжать брачные песни.

Наполнив корзины, он накинул на них мешковину, спрятал сеть в ветвях дерева и зашагал дальше со своей ношей. Пленники, сгрудившиеся на дне корзин, вели себя тихо.

До Тренвита было целых три мили. Дрейк перелез через ворота неподалеку от той рощицы, где впервые заговорил с Морвенной и Джеффри Чарльзом. Теперь он шел осторожней, стараясь не наступить на упавшую ветку, высматривая, не мелькнет ли где негаданная тень. Он решил, что на ночь наверняка выставили охрану, но если и так, то где-то у пруда.

Пруд с двух сторон обрамляли лужайки, а с третьей — открытое поле, где в былые времена пасся скот, неподалеку стояли сараи. С четвертой стороны, самой узкой, по галечной ложбинке в пруд втекал ручей. Там рос боярышник, утесник и скрюченные ветром сосны, именно с этой стороны Дрейк и заходил, когда выпускал в пруд свою добычу среди камыша — одну жабу за другой. В этот раз в целях предосторожности он поставил корзины за тридцать ярдов, у сарайчика, чтобы разведать обстановку.

После полуночи дом погрузился к темноту, не считая огонька наверху, которого Дрейк раньше не замечал. Он свернул налево и не увидел там огней, ни на этой стороне дома, ни над конюшней, где спала прислуга. Ночной ветер шелестел в траве, но пока не приносил приятное дуновение наступающей весны. Из-за вчерашнего дождя влажная почва пружинила под ногами, так что почти не было вероятности с хрустом наступить на веточку. Где-то вдалеке шумело море.