Тень всадника - Анатолий Гладилин

* * *

Иногда я думаю (все-таки я еще думаю, уже похвально!), что я олух царя небесного. Сидишь дома, как старый гриб под кустом, и уверен, что молодой женщине такой образ жизни тоже нравится. Осел и болван! Ей же нужно общество, нужно, чтоб на нее смотрели, нужны выходы, и на выходах - сверкать, мелькать, привлекать внимание особ мужского пола. Как Дженни обрадовалась, когда нас пригласили на прием к Джорджу! Я принял меры предосторожности: категорически выступил против ночной прозрачной рубашки (чуть прикрывающей попу), которую Дженни почему-то называла модным платьем для выходов. Вздохнув, Дженни облачилась в светло-серебристые колготки, светло-голубой костюмчик (длина юбки совпадала с длиной пиджака), поверх накинула белый двухметровый шелковый шарф. Простенько? Но ведь взрывчатая смесь составляется из простых компонентов. Получилась бомба адской силы. Гостей в доме Джорджа набилось человек сто, и моя бомбочка рванула уже в дверях, в смысле рванула от меня (никакая цепь, золотая или якорная, ее бы не удержала), и пошла по рукам. Здравомыслящий муж в этих случаях обязан не возникать и не мешать молодой жене кружиться, как говорили в старину, в вихре вальса. Пару раз мне показалось, что ее вот-вот уволокут на второй этаж в спальни и там трахнут... Дженни сказала бы: "Ну и комплексы у тебя..." На самом деле, конечно, мне доставляло удовольствие наблюдать за ней и сознавать некоторую свою принадлежность к возмутительнице спокойствия.

На приемах такого рода обычно несколько центров притяжения (кроме столов с закуской и выпивкой). Народ крутился около Дженни, народ крутился около пожилого джентльмена (по виду Морган Рокфеллерович или Рокфеллер Морганович), народ ошивался возле вальяжного типа в костюме, как будто пошитом из стодолларовых купюр (черт знает из чего пошит, однако даже для меня, ничего в этих высоких материях не смыслящего, было ясно, что костюмчик тянет тысяч на десять зелененьких. А всезнайка Дженни потом сказала: "От Версаче"). Вальяжный тип стоял ко мне спиной и веселил публику шуточками и прибауточками. Я же уединился с бокалом "Chateau "Cadet Bon" и следил за траекторией передвижения белого шелкового шарфа. Тут меня зацепил Джордж, хозяин дома, и не успел я опомниться, подвел к вальяжному типу, развернул его за плечи на 180 градусов и представил меня.

- Элитарный профессор собственной персоной! - со светской небрежностью воскликнул вальяжный тип. - Приятно удивлен встретить вас в Штатах.

Он был действительно приятно удивлен. Известный парижский прохиндей, мифоман, ничтожество. Во Франции он бы не посмел ко мне приблизиться. Я бы ему руки не подал. Увы, было бы некорректно портить настроение Джорджу. Пришлось пожать вялую клешню соотечественника-гастролера, произнести: "Чииз", и стремительно отвалить как можно дальше.

"Chateau "Cadet Bon" в моем бокале приобрело вкус уксуса. Так тебе и надо, олух царя небесного, осел и болван! Давно пора принять аксиому, что в Америке принимают по одежке. Я все еще живу, как во времена битников и хиппи. Мне плевать, во что человек одет. Джордж ничего плохого не хотел, он руководствовался американскими понятиями. К нему на прием затесались два француза. Один, в скромном костюмчике, скучает в уголке. Другой, в роскошной шкуре от Версаче, блистает в обществе. Долг радушного хозяина - подвести того, кто победнее, к тому, кто пошикарнее: пусть не чувствует себя золушкой...

Если копнуть глубже, то все дело в моей собственной гордыне. Я забываю, какая эпоха на дворе. Император мог позволить себе оливковый сюртук. Король Карл Четырнадцатый носил военный мундир без погон. Мишура в одежде им не требовалась. Все и так знали, кто они. А заплутавший в истории профессор Сан-Джайст полагает, что потертый костюм от Ив Сен-Лорана, купленный в доисторический период, придает некий романтический орел...

"Ладно, - подумал я (на приеме все развлекались, а я думал), - вернешься домой, тщательно помоешь руки и забудешь клешню от Версаче". Джордж сказал, что у прохиндея дела в Голливуде? Очередной прохиндейский миф, крючок для наивных американцев. Впрочем, нынче голливудская продукция на таком низком уровне, что вполне совпадает с интеллектуальным уровнем парижского прохиндея и ничтожества.

Что касается меня лично, то я, блюдя репутацию европейской элиты, решил подняться на другой уровень - на несколько ступенек по лестнице! - и не с тем, чтобы перехватить Дженни в момент, когда ее уговорят совершить экскурсию в спальни второго этажа, а с тем, чтобы наслаждаться редким спектаклем: моя девочка снимает сливки Лос-Анджелеса!

Все-таки иное зрелище, чем ее ординарный визит в супермаркет. Больше выбора. Иные стимулы. Что отражается, как в зеркале, на ее лице. Тоньше нюансы. Улыбка, пол-улыбки, четверть улыбки, улыбка краешком губ, розовеют щеки... Какая богатая палитра! И внезапный искренний смех, захватывающий ее собеседников...

И я загадал: если Дженни почувствует, что я на нее смотрю, если обратит на меня внимание - значит, у нас все будет хорошо.

Чем она так увлеклась? Какие сети ей расставляет бульдожий толстяк в богемной бабочке? "Дорогая незнакомка, у меня в кармане сто тысяч долларов. Не соблазняет?" Дженни с легкой усмешкой сверлит его глазами, и я представляю себе вызванный этим эффект. Толстяк на седьмом небе (с новой бабочкой) или (мысленно) в спальне второго этажа.

Короткий приколочный взгляд в мою сторону. Проверка, удостоверилась, что я никуда не делся. Уф!

В машине Дженни сообщила: нас пригласили на виллу в Малибу к модному фотографу.

- Тоничка, нам нужны такие связи. И я тебе куплю новый костюм. Заметил, там был один француз в тройке от Версаче? Ты еще к нему подошел.

(Я к нему подошел?! Вот так теперь все и будут говорить, и прохиндей - в первую очередь. Несмываемое пятно в моей биографии.)

- Скажи, тебе трудно быть прилично одетым? Морально тяжело? Отречение от святых принципов молодости? Ты у меня скрытый санкюлот.

- А кто такие санкюлоты?

Как я подозревал, Дженни полагала, что санкюлоты - это революционеры-якобинцы, которые не носили штанов. В чем же они тогда ходили, моя девочка?

Я ревностно заполнил пробел в ее образовании, хотя осталось ощущение, будто ждали от меня не этого исторического опуса...

- Ты давно знаком с Джоржем-миллионщиком? Ну твой приятель, хозяин дома. Процветающий тип.

В двух словах я рассказал о наших с ним отношениях. И все соответствовало истине. Но, говоря о Джордже, я имел в виду и другого типа, ханурика от Версаче. Так получилось, что когда-то я и ему помог (не Версаче, а ханурику). И по инерции я смотрю на него сверху вниз. А времена меняются, люди - правильно, что делают люди? - растут, и лишь я застыл на месте. Или, скажем так, мир несется по фривеям на автомобильных скоростях, а я плетусь по задворкам в карете прошлого.

* * *

За что я все-таки люблю своих соплеменников? Они выдали миру гениальную формулу: cherchez la femme! Наверно, было так. Алхимик мучился в поисках магического камня, залез по уши в долги, король субсидировал расходы, потом королю надоело. Вызвал алхимика пред светлы очи. Золото на бочку или повешу! "Ваше Величество, - завопил, как бы сейчас у нас написали, лжеученый, - не велите казнить, велите миловать, я нашел, нашел магические слова (король встрепенулся) - да не для золота, для руководства в повседневной жизни. Вот они: "Ищите женщину". "Каналья, - взревел король, - пове... впрочем, стоп, в этом что-то есть. Вы как хотите, а я пошел. Каналью - гнать со двора. Пусть живет".

Ищите женщину! Вот волшебный ключ ко всему.

Генерал Бонапарт легко и играючи провел свою итальянскую кампанию. Ни один полководец за всю историю человечества не одерживал в такой короткий срок на ограниченной территории стольких блистательных побед. И никогда больше Наполеон не смог повторить своего шедевра. А почему? Австрийцы подставлялись? Мечтали, чтоб их побили? Такого не бывает. Австрийцы искали тактику и стратегию, как отразить сумасшедший натиск французских войск. А генерал Бонапарт искал женщину, искал свою Жозефину. Где Жозефина? Почему не приезжает в Италию? Приехала? С кем? Неужто правда у нее роман с этим жалким интендантом? Где они прячутся? Бонапарт и на Аркольский мост поперся под убийственный огонь, ибо ему было плевать, кто и из чего стреляет, он искал Жозефину. Австрийцы оторопели. Их учили, что генералы должны командовать с высотки, позади батальонов, а не бежать впереди солдат со знаменем. Грубейшее нарушение всех военных заповедей! Немудрено, что у австрийцев ружья опустились...

Ну ладно, меня опять занесло в Историю.

Моя история понеслась галопом в день рождения Эли, в русский ресторан, когда с 2.35 пополудни (засек время) все приглашенные - милые приличные люди (я же их знал ранее) и, между прочим, в солидном возрасте - начали пить водку и коньяк, уплетать селедку, ветчину, копченые и вареные колбасы, салаты "оливье" и с крабами, красную рыбу и красную икру, соленые огурцы и квашеную капусту, котлеты по-киевски, шашлыки по-карски... И это в городе, жители которого падают в обморок от каждой лишней калории! Выпьют, закусят, попляшут. Попляшут, выпьют, споют. Поедят, попляшут, выпьют. Галоп. Я взирал на разудалое русское пиршество и уже ничему не удивлялся. Не удивился и тогда, когда меня подхватила накрашенная дамочка с глазами - я знаю эти глаза, точнее, не глаза, а на что способны обладательницы таких глаз: это гусары в юбках, они атакуют мужчин сломя голову! Дамочка прижалась ко мне и оглушила литературной цитатой. Повторяю, я решил ничему не удивляться, но тут было явное смещение жанров. Дорогая, или демонстрируете свои телеса, или образованность - одно из двух. Я попробовал взять некоторую дистанцию, перейти с галопа на рысь. Как вас... ах, да...