На задворках империи - Виктор Иванович Носатов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«А что, если рискнуть и взять фотоаппарат с собой, – мелькнула шальная идея. – Если ротмистр будет на месте, предложу ему сфотографироваться. Не станет же он после этого досматривать аппарат», – эта внезапная мысль капитану понравилась, и он решил все сделать так, как задумал.
Ротмистр Мясоедов встретил немецкого офицера, как старого знакомого.
– Капитан Николаи, а я вас ждал! – радостно воскликнул он, увидев его выходящим из вагона.
У Николаи похолодело все внутри, но он сделал над собой усилие и, разомкнув побледневшие губы в подобии улыбки, ответил:
– Я тоже всю дорогу только и мечтал вас встретить. Кстати, я специально приобрел этот аппарат для того, чтобы сфотографироваться с вами, моим новым русским другом, – добавил он, снимая с плеча свой «Кодак».
– Что же, я не против, – охотно согласился Мясоедов и, словно красная девица, начал прихорашиваться. Поправил фуражку, ремень, зачем-то потер носовым платком и так блиставший на его широкой груди орден. Только после этого он подозвал жандармского унтер-офицера, чтобы тот сфотографировал их вдвоем. Унтер долго пыхтел над фотоаппаратом, прежде чем резко щелкнул затвор.
– Готово, – радостно провозгласил он, возвращая аппарат владельцу.
– Сегодня в связи с опозданием поезда остановка сокращена, – с явной печалью в голосе сообщил ротмистр, – так что, господин капитан, давайте прощаться.
Он протянул руку и крепко сжал своими толстыми и сильными пальцами узкую ладошку немецкого разведчика.
«Из таких лап так просто не выскользнешь», – подумал Николаи, снова внутренне холодея, с трудом изобразив улыбку. Только усевшись в купе и увидев, как за окном промелькнул мост через пограничную речушку, он облегченно вздохнул.
– Пронесло. Слава тебе, Господи, – про себя промолвил он и истово перекрестился…
Успешно выполнив роль курьера, капитан Николаи невольно ожидал хоть какой-то благодарности от своего берлинского начальства, но вместо этого получил явно незаслуженный нагоняй. И прежде всего за то, что без ведома руководства согласился выполнить просьбу Тирпица, во вред выполнению основной своей задачи – дать ясную оценку состояния российской армии и войскам, расположенным в граничащих с Германией и Австро-Венгрией районах.
«Конечно, я не в полной мере справился со своей задачей, – корил себя Николаи, – наверное, поэтому мой доклад получился не таким мрачным, каким ожидали от меня в русском отделе разведки. Но я старался по возможности быть объективным, признавая, что российская армия после окончания Русско-японской войны и массовых революционных беспорядков не только не ослабла, а напротив, стала сильнее, чем была. Немаловажным является и тот факт, что Киевский и Варшавский военные округа были усилены войсками, принимавшими участие в боевых действиях на Дальнем Востоке. На восточных границах Германии и Австро-Венгрии появились отмобилизованные части, солдаты и офицеры которых умеют не только обороняться, но и побеждать…»
Обо всем этом Николаи думал, направляясь из Берлина домой. Даже долгожданная встреча с любимой женой и дочуркой, после резкого разговора с руководителем спецслужб Германской империи графом Эйленбургом, не прибавляла ему радости, порядком омрачая встречу с родными. Но дома вместо жены его встретил тесть.
«Какого черта находится здесь этот старый хрыч?» – недовольно подумал Вальтер, изображая на лице радостную улыбку.
– А вот и наш герой пожаловал! – торжественно провозгласил генерал Кольгоф, обнимая зятя. – Ну что, получил по заслугам? – хитро прищурившись, добавил он.
– Я, конечно, очень рад вас видеть, господин генерал, но где же моя жена?
– Где может быть жена офицера? Как и любая другая немка – в детской, на кухне или в кирхе. А раз ее нет дома, значит, она там, куда ее толкают обстоятельства, – загадочно промолвил генерал. – После того как я поведал ей о провале твоего доклада в Генштабе, дочь поспешила в кирху, чтобы помолиться о твоей грешной душе.
– Неужели уже и здесь известно о моем фиаско? – с отчаянием в голосе возопил Николаи. – Бедная моя головушка…
– Не отчаивайся, мой мальчик. На твоем довольно тернистом пути разведчика будет еще столько преград и недоброжелателей, что закатывать панихиду после первой же взбучки просто грешно. Скажу со всей прямотой прусского офицера: тебе давно пора повзрослеть. Прежде всего, ты должен зарубить себе на носу, что генералитет сухопутных войск и адмиралы – давние и заклятые враги, которые спят и видят, как урвать у кайзера, за счет других, побольше денег. Фон Тирпиц требует средства на строительство флота, постоянно пугая немцев британской морской блокадой, а фон Мольтке нужны деньги для похода на Восток. Сделав неверный вывод по результатам своей поездки в Россию, ты прежде всего наступил на «любимый мозоль» кайзера, ближайшее окружение которого вот уже который год уверяет его в слабости России и постоянно твердит: «Дранг нах Остен». И вдруг, как гром среди ясного неба, какой-то там капитан неожиданно для всех заявляет, что российская армия набирает мощь, становясь в ряд сильнейших армий Европы. Неужели ты думаешь, что император поверит тебе, а не своим ближайшим советникам?..
– Вы, как всегда, правы, господин генерал. На этот раз кайзер мне не поверил, – с отчаянием в голосе согласился Николаи. – Но даже если не считать моего провального доклада, я же с риском для себя доставил из России очень важный для безопасности Германии документ. Неужели в Генштабе этого не понимают?
– «Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку», мой мальчик, – многозначительно взглянул на зятя генерал. – До тех пор, пока ты не сможешь улавливать течения, существующие в Генштабе, ты будешь уподобляться мальчику для битья. Именно поэтому я не устаю тебе напоминать: слушайся моих советов, и да поможет нам Бог!
– Яволь, господин генерал, – сделал руки по швам Николаи. – Я хотел бы с вами посоветоваться по своей работе, – неуверенно начал он.
– Говори, не стесняйся, мой мальчик, – подбодрил Николаи генерал.
– На пограничной станции я познакомился с приятным российским офицером, который, как я понял из разговора с ним, не прочь поработать на нас.
– Кто это? Я хотел бы знать, чем знаменателен этот офицер?
– Это некий жандармский ротмистр Мясоедов, начальник Вержболовского жандармского отделения Санкт-Петербургско-Варшавской железной дороги. А знаменит он тем, что лично знаком с русским царем и многими придворными. Он мог бы за определенную плату поставлять мне информацию, почерпнутую в царских кулуарах. Кроме этого, офицер лично знаком с нашим кайзером и даже имеет от него портрет с дарственной надписью.
– Это, конечно, заманчиво, но скажу откровенно, чревато международным скандалом. Никто и никогда тебе не простит, если станет известно о том, что в ближайшем окружении императоров находился русский офицер, завербованный
