Мальчик-менестрель - Арчибальд Кронин

— Это оттого, что он чувствует себя не в своей тарелке. Бедняге дали подножку, он плюхнулся лицом в грязь и чувствует себя так, будто его выкинули на обочину жизни. И, кроме того, я не могу забыть нашей детской дружбы. Я хочу помочь ему встать на ноги. И надеюсь, у меня получится.

— Дорогой, какой же ты у меня хороший! — вздохнула жена.

— Чепуха! А теперь иди, полежи часок, а потом съездим навестить мальчиков в Эйлсфорде, всего на пять минут.

— О, это было бы прекрасно, — ответила жена.

Мы с Нэн поднялись ко мне в кабинет, маленькую комнату окнами в сад. Выглянув во двор, я заметил Дугала, который самозабвенно копался в клумбе с желтофиолью. Все нужные бумаги были уже разложены на письменном столе. Я быстро их просмотрел и подписал, где нужно.

— Интересно, зачем итальянцам по четыре экземпляра каждого договора? Насколько я понимаю, некоторые из них — всего лишь договоры о намерениях.

— Хозяин, плохо, что вы опять уезжаете. Мамочке это не нравится. Нам здесь так одиноко, когда вас нет.

— Обещаю, что через две недели вернусь. А может, и раньше, если удастся продать права на экранизацию романа. И тогда тебе, бедняжке, придется терпеть меня ближайшие сто лет. Мы с мамочкой едем в Эйлсфорд. Так, туда и обратно. Хочешь прокатиться с нами?

В половине третьего мы всей компанией отправились в Эйлсфорд, до которого было всего шесть миль. Десмонд только-только успел вернуться, выглядел он слегка посвежевшим, но утомленным. Он сел со мной спереди, а мамочка с Нэн устроились на заднем сиденье. Мы и оглянуться не успели, как оказались в переделанном под школу большом загородном доме с просторными игровыми площадками и даже бассейном. Наши сорванцы были на поле для игры в крикет. Заметив нас, они тотчас же бросились к нам со всех ног.

— Ну что, были удачные иннинги? — поинтересовался я.

— Да нет. Не особо, — отозвался Роберт.

— Другими словами, — резюмировал Джеймс, — он был выведен из игры. А у меня двадцать семь пробежек.

— Просто мяч соскользнул с кончика биты. Я два раза пропустил, стоя в защите.

— А у меня мяч три раза вылетел за пределы поля, и мы получили шесть очков.

— Мальчики, мы ненадолго. Но мне хотелось вас повидать, а заодно предупредить, что если вы, паче чаяния, приедете домой до моего возвращения, то очень-очень вас прошу пощадить клумбу с желтофиолью. Если дадите мне такое обещание, то Нэн угостит вас чем-то вкусненьким.

— Обещаем, папочка, — в один голос ответили мальчики.

— А теперь скорее бегите, поцелуйте мамочку и скажите, что вы ее любите. А потом поздоровайтесь с мистером Фицджеральдом, который увозит меня с собой в Голливуд.

Когда все мои указания были выполнены, Нэн, тоже получившая свою порцию поцелуев, протянула им пакет с крыжовником.

— Вот здорово, Нэн! Джеймс, послушай, а я-то думал, что мы дочиста обобрали все кусты!

— За это время новые успели созреть, дурак!

— Мальчики, в машине не есть! Мне очень жаль, но нам уже пора ехать. Усаживайтесь под деревом и ешьте сколько душе угодно.

И вот в мгновение ока мы снова оказались в Меллингтоне.

Поставив машину в гараж, я первым делом пошел к Дугалу и радостно сообщил ему, что специально съездил в школу, чтобы приструнить мальчишек.

— О-хо-хо, не стоило этого делать, сэр, — сказал Дугал и, улыбнувшись, добавил: — Можете на меня положиться. Уж я присмотрю за вашим садом, покуда вас нет.

Теперь пора было подумать об отъезде, если мы хотели, чтобы Нэн вернулась до темноты. Припарковав у входных дверей «Моррис-Оксфорд», я отправился на поиски жены, которую обнаружил на диване в ее комнате.

— Прости, что так рано уезжаю, дорогая. Я вернусь буквально через три недели, и тогда мы сможем побыть вдвоем. Вид у тебя уже гораздо лучше. Ты должна больше о себе заботиться.

— Обо мне заботится Нэн. Она просто прелесть.

— Ты у меня тоже. И я очень тебя люблю.

Я нежно ее поцеловал; губы у нее были мягкие и нежные, как у ребенка. Не успел я выйти из комнаты, как она уже заснула.

Через пять минут мы тронулись в путь. Десмонд раскинулся на заднем сиденье, я сел за руль, Нэн устроилась рядом со мной. Ехал я быстро, очень быстро, правда, особо не рискуя, но, где можно, срезая путь. Я знал эту дорогу как свои пять пальцев, к тому же днем она бывала практически пустой. Ехали мы в полном молчании, за всю дорогу никто не проронил ни слова. Ровно в четыре мы подкатили к крыльцу моего дома в Кенсингтоне.

— Надеюсь, я не слишком тебя напугал? — спросил я Десмонда, когда мы, потягиваясь, вышли из машины.

— Алек, меня теперь невозможно напугать, — ответил он все с той же грустью в голосе. — Как бы то ни было, ты отличный водитель. За что бы ты ни взялся, ты все делаешь хорошо.

— Ладно, пошли, пошли. Это никуда не годится, ты срочно должен выпить чаю.

Когда мы поднялись на второй этаж, я попросил Нэн сказать миссис Палмер, чтобы та принесла в кабинет чай на троих.

— Я, пожалуй, быстренько попью чаю с миссис Палмер на кухне, — улыбнулась Нэн. — Хочу успеть домой, пока еще нет большого движения на дорогах. Мне забрать вашу почту?

— Будь добра, дорогая Нэн. И ответь на письма по своему усмотрению.

Я заглянул ей в глаза. Я знал, что нас с ней связывает глубокое чувство. Я любил ее, а она любила меня. Мне безумно хотелось сжать ее в объятиях.

— До свидания, дорогой хозяин, возвращайтесь скорее, — словно прочитав мои мысли, слегка улыбнулась Нэн.

— До свидания, моя ненаглядная Нэн. — Я нежно прикоснулся губами к ее щеке и направился к себе в комнату.

И только услышав шум отъезжающей машины, я зашел в кабинет. Десмонд был уже там, впрочем, как и чайный поднос. Я налил чаю сначала ему, а потом себе.

— Десмонд, я очень сожалею, что идея отвезти тебя в деревню подышать свежим воздухом оказалась не слишком удачной. Только зазря проездили на машине туда-сюда. Словом, впустую потратили день.

— Вовсе нет, Алек. Я увидел твое прекрасное поместье и оценил его по достоинству.

— Боже милостивый, дружище, я вовсе не за тем тебя туда возил.

— А еще я увидел твоих замечательных мальчиков и тоже их оценил.

— Да заткнешься же ты, наконец! Что на тебя нашло?

— А еще я познакомился с твоей милой женой, которая любит тебя, и любезной мисс Рэдли, которая тоже любит и уважает тебя. И я пришел к весьма грустному заключению, что для таких чистых и добропорядочных женщин я — не более чем самый заурядный, никчемный, распутный и отверженный Господом сукин сын.

Я уж собрался было ответить, что в Голливуде он едва ли встретит чистых и добропорядочных женщин, когда вдруг, к своему ужасу, увидел, что Десмонд прикрывает ладонью глаза, чтобы скрыть слезы, капающие прямо в чашку. Я бросился к нему и ласково обнял за плечи.

— Ну, пожалуйста, Десмонд, дружище, не надо! Ты прекрасно знаешь: что было, то прошло. Тебя ждет большое будущее, ты на пороге блестящей карьеры. Только не надо всех этих целований ручек, поклонов и расшаркиваний. Ты с этим кончай и снова становись самим собой. Дружище, к черту китайские церемонии! Вспомни, кто подталкивал тебя к успеху, кто с возился тобой и чего это стоило! Неужели ты способен все бросить именно сейчас, когда мы почти достигли земли обетованной?! Неужели ты, как жалкий слабак, спасуешь перед трудностями?!

Он медленно открыл глаза и протянул мне пустую чашку.

— А ну-ка плесни мне еще чайку, ты — шотландско-ирландский католик, автор американских бестселлеров, ежедневный причастник и невероятно хороший парень. Как только я попаду в Голливуд, мои раны тут же затянутся.

— Вот это правильно, Дес. Так держать!

— И я смогу отблагодарить тебя за все хорошее, что ты сделал для своего искренне любящего тебя друга!

— Хватит, Дес! Опять ты за старое! Пей чай, а я наконец-то допью свой. Когда ты хочешь ехать в Швейцарию проведать свою дочурку? До отправления «Христофора Колумба» не так уж много времени.

— Поехали прямо сейчас.

— Не будь дураком, мой заново обретенный, укрепившийся духом друг! Если ты завтра не поленишься встать пораньше, то к вечеру я уже доставлю тебя в Женеву.

— Заметано, — сказал он и протянул мне чашку, чтобы я подлил ему чаю.

IV

На следующий день мы встали с первыми лучами солнца и сразу же отправились на вокзал Виктория. Накануне я рассчитался с миссис Палмер и отдал ей ключи от дома, чтобы она могла забирать почту и переправлять ее в Меллингтон.

Ежедневный поезд, согласованный с расписанием парохода, отправился вовремя, так же как и пароход из Дувра, отплывавший с опозданием в пять минут. Плавание через пролив прошло сравнительно легко, и уже в десять тридцать мы были на пристани в Кале, откуда отправились на вокзал, чтобы пересесть на парижский поезд. Здесь мы несколько задержались из-за погрузки багажа, но когда поезд под аккомпанемент пронзительных свистков наконец тронулся, то уже мчался без остановок. После прибытия на Северный вокзал мы сели в такси, которое доставило нас на Лионский вокзал, где у платформы уже пыхтел европейский экспресс. И точно в полдень поезд тронулся, сначала медленно, но постепенно развил вполне приличную скорость для своего почтенного возраста.