Акимуды - Виктор Ерофеев

Богооставленная Зяблик в отчаянии сказала мне:

– На фиг ты мне нужен, если он покинул меня! – А Лизавете она крикнула: – Ну что, дура! Поняла, как боги поступают с людьми! Я хочу уйти в монастырь.

Но тогда из ресторана ушел только Башмет.

– Ну, ребята, у вас тут свои дела, – сказал Башмет и ушел.

Не успел он уйти, как вбежал взволнованный политический советник Акимуд.

– Спаситель! – закричал он в страшном волнении, забыв, очевидно, что Посла зовут Николаем Ивановичем. – Война! Война!

– А мы тут за разговором и забыли о войне, – усмехнулся Посол. – Они обещали не воевать.

– Но это мы… Это мы! Мы бомбим Сочи!

– Какое такое Сочи?

– Ну, Сочи, город на Черном море!

– И что?

– Мы его бомбим.

– Кто – мы?

– Акимуды!

– Странно, – сказал Посол. – Почему Сочи? Ведь ты недавно был в Сочи? – спросил он меня.

– Был, – согласился я.

– Расскажи нам о Сочи, – сказал Посол.

– Я уже рассказал, – возразил я взволнованно. – Помнишь, я рассказал о смерти металлурга в Сочи?

– Вот видишь! – подхватил Посол. – Не успеешь рассказать, как случается всякая ерунда. Может, это ты бомбишь Сочи?

– Зачем мне бомбить курортный город?

– Ты его разбомбил своим словом, – объяснил Акимуд. – Со словом надо быть осторожнее!

– Подождите! Вы же сами просили меня съездить в Сочи и сказали, что скоро его не будет.

Посол нахмурился.

– Ты же можешь все предсказать! – воскликнула Зяблик.

– Не лови меня на слове! – сказал Посол. – Предсказания не всегда сбываются. Здесь работают другие силы…

– Отмените бомбардировку! – умоляюще попросил политический советник.

– Слушай, апостол! Не мы бомбим, не мне и отменять!

– Но ведь вы можете отменить и чужую бомбежку!

Посол задумался.

– Но он же не отменил бомбежку невинных младенцев! – вдруг закричала Зяблик.

– Ты еще ответишь за эти слова!

– Перед кем?

– Перед утками! – грозно сказал Посол.

Как только он вымолвил «перед утками», к нам в зал влетели с десяток человек в масках, а еще трое выросли в окнах. Нас, впрочем, не тронули. Даже советника не взяли. А Посла увели.

В разгар войны, когда бомбардировщики наших ВВС продолжали наносить массированные удары по Акимудам, Посла привезли назад в Москву из загородного застенка. Впрочем, в застенке его хорошо кормили. Интересовались следователи, где находятся Акимуды, но видно было, что их трясло от страха. Посол ничего не рассказал про Акимуды.

Глядя сквозь зарешеченное окно воронка, Посол не узнавал Москву. Перед опустевшими магазинами выстроились километровые очереди. В толпе сновали спекулянты. Время от времени выли сирены. Люди бежали в метро – коллективное бомбоубежище.

Посла со связанными руками привезли в Кремль. Александр Христофорович Бенкендорф, комендант Москвы, сказал ему по-французски:

– Если хочешь мира, подписывай акт о полной капитуляции. А то все у вас разбомбим!

– Хорошо!

Посол подписал мир о полной капитуляции.

Москва взбесилась от победы. Как будто она снова обыграла голландцев в футбол! Всю ночь все ходили пьяные и целовались. На Смоленской народ меня узнал и разоблачил:

– Ты был другом Акимуд!

Я отрекся от Акимуд.

– Скажи: Россия для русских!

– Зачем? Я не попугай!

– Ты хуже! Ты – говно! Кто лучший писатель России?

Ты, что ли, тварь? Самсон-Самсон!

– Самсон-Самсон начинал как мой ученик, – бормотал я. – Я помню, как он приходил ко мне домой. Он участвовал в моей передаче… Я помню его – он завязывал волосы черной лентой…

Меня послушали и отпустили.

– Слава России! – неслось над площадью.

Не успел я перейти через площадь, как меня снова разоблачили:

– Ты был другом Акимуд!

В ночное небо летели праздничные салюты.

– Нет, – ответил я.

Но зато в магазине «Водка», что на Плющихе, меня схватили и повели в отделение. «Народный Союз» подал на меня в суд. Полный ужаса и боли, я упал на колени перед Кремлем:

– Помогите! Больше не буду!

Акимуд сидел с Главным в резиденции на Рублевке и пил чай с малиновым вареньем.

– От него, правда, быстро потеешь, – сказал Акимуд. – Но что делать: люблю малину!

– И не страшно вам сидеть со мной? – со смешком спросил Главный.

– А что такое?

– Ведь меня в мире не любят. Обзывают диктатором. Испортите себе репутацию!

– Вы – невинный. Невинный, как мальчик. Исходя из вашей системы ценностей, вы не совершили ни одного плохого поступка. Я помню, как в Кремле вы поцеловали маленького мальчика в голый живот. Присели и поцеловали. Вы знаете, кого вы поцеловали? Вы поцеловали самого себя.

Они помолчали.

– Невинный хуже, чем виноватый, – пробормотал Акимуд.

Главный сделал вид, что не услышал.

– Хотите, я перед вами поиграю в хоккей? – спросил он. – Я хочу показать вам, как я играю в хоккей!

Они прошли в огромный спортивный зал с ледяным полом. Главный, переодевшись в хоккеиста, стал гонять шайбу и забивать ее в пустые ворота. Забив двенадцать шайб, он подъехал к Акимуду и снял шлем. Он тяжело дышал. Его слабые волосы торчали вокруг макушки.

– Я вспотел. – Он вытер рукавом лицо.

– Я даже совсем забыл, что я – ваш пленник. – Акимуд снова сидел за столом и ел малиновое варенье.

– Не переживайте! – сказал Главный. – Я просто хотел бы поговорить о том, что могут Акимуды сделать для России.

– У меня есть предложение, – сказал Акимуд.

– Какое?

– Войдите в эту дверь!

– И что? – подозрительно спросил Главный.

– Не бойтесь!

И Главный вошел.

Перед его глазами возникла счастливая страна.

С Акимуд в пользу России взяли много добра. Акимуды за считаные дни построили заводы и фабрики. Восстановили Сочи. Мир с завистью следил за развитием русских событий. Сбылась мечта Ивана-дурака! Акимуды озолотили Россию. Правда, как это уже бывало с американским ленд-лизом, о заслугах Акимуд в деле восстановления России, об их маршальском плане постепенно стали забывать – мы все сделали своими руками. Богатство не привело к демократии. Режим твердел. На Посла поглядывали сверху вниз. Посол молчаливо терпел русское хамство. Он со мной почти не делился своей горечью. Только иногда хватался за голову и говорил в пространство:

– Богоносцы!

Лизавета занялась благотворительностью. Она все больше втягивалась в светскую жизнь победившей страны. Зяблик стала серьезно думать о том, чтобы уйти в монастырь. Она надорвалась. Она считала, что ей нечего делать в Москве. Посол ее не удерживал. Зяблик стала много пить.

– Скажи, что ты – нечисть! – бросила она Послу.

Лизавета возмутилась.

– Он тебя тоже заставляет прокалывать булавкой срамные губы?

Лизавета не ответила.

– У меня до сих пор пизда болит!

– Пусть болит! Ты посмотри зато, как богатеет страна! – сказала Лизавета.

– У них есть тайное соглашение по уничтожению младенцев до одного года, – сказала Зяблик.

– Младенчикам хорошо в раю, – отвечала Лизавета.

Высокая нравственность Лизаветы вскружила Послу голову. Он решил, что Лизавета «социально близка» его посольству. Он впервые был вынужден признать, что его моральный потенциал слабее, чем у этой русской девушки.

– Ну, что? – спросил Акимуд, когда Главный вернулся с прогулки в другую комнату.

– Здорово!

– Почему?

– Россия правит миром.

– Да, – улыбнулся Акимуд. – Это меня настораживает.

– Кто такие голодные духи? Всегда меня интересовало…

– Посмотри в интернете.

– Нет, правда!

– Потом…

Акимуд повернулся от Лизаветы ко мне:

– Хочу тебе кое-что сказать…

Лизавета встала и вышла из комнаты.

– Понимаешь, друг мой, – сказал Посол. – Зяблик все равно, как ни крути, с раздолбанной пиздой. Да, она хороша! Да, умна! Но пизда у нее раздолбанная, из нее пар идет! Зато ее сестра… – У Посла затуманились глаза. – Она верует, кажется, больше, чем я!

– Не обижай Зяблика…

– Мне надоела эта Мария Магдалина, – заворчал он. – Надоела.

Вошла Зяблик с тазиком в руках.

– Хватит мне мыть ноги в тазике! – рассердился Посол. – Хватит мне их вытирать своими светлыми волосами!

Зяблик поставила тазик на пол и разрыдалась.

Папа, возьми меня обратно.

Миссия закончена.

Россия стала снова сверхдержавой.

Клара Карловна тоже хочет вернуться домой. Вместе с героем войны Куроедовым. А я, дорогой папа, хочу приехать домой с Лизаветой, простой русской девушкой с вороной косой.

– Только после того как они откажутся от карты бессмертия, – высветлился ответ.