Записки кельды, часть 2 - Ольга Войлошникова

Вот они!!!

Будет вам отчёт! Закачаетесь! Бурлящая внутри гневная энергия нашла точку выхода и начала изливаться на разлинованные листки патетическим фонтаном. Сейчас-сейчас! Мы вам и про эксплуатацию детского труда, и про ущемление прав, и про чудовищные условия жизни…

Она так увлеклась, что даже не заметила упавшую на листки тень. Так что у профессионально улыбающейся цыганки начало сводить скулы, она не вытерпела и потрясла соцдаму за плечо.

— Что⁈ А⁈ — сипло вскрикнула Татьяна Филипповна, выдернутая из объятий бюрократической музы.

— Здравствуй, говорю, дорогая! Давай погадаю, всю правду тебе скажу. Всё как есть!

Татьяна Филипповна подгребла к себе листки и сделала строгое лицо, яростно засипев:

— Не надо! Идите! Я не гадаю!

Лицо второй гадалки, невесть откуда выросшей за плечом у первой, сделалось хищным:

— Ай, дорогая! Всё вижу, правду говорю! Заколдовала тебя во́ронская ведьма!

Соцдама вскинулась и впилась глазами в лицо цыганки. И в этом была её главная ошибка. Опытной ворожейке не надо было говорить, что она удачно угадала. Как удачно! И как повезло, что Давидик позапрошлой ночью увидел, как беловоронцы выезжают из новой усадьбы госслужбы. И самое главное — разглядел, что ворон с воронихой сами там были! Дальше только сложить два и два — и чтоб в прибытке восемь получилось! Толстая Земфира преисполнилась скорби и подсела на лавку, дружески заглядывая инспекторше в глаза:

— Ай, бедная моя! Как же тебя угораздило-то, а? — разросшийся до восьми человек хор подпевалок дружно включил сочувственные причитания. — Она ведь что делает, а? Подкарауливает, ловит — на пустяках ловит, скажите девочки? — девочки свою работу знали хорошо и сказали как надо. — Вот! И я говорю! Голос у людей отбирает! — на Земфиру снизошло вдохновение: — Слух отбирает! Зрение! Совсем инвалидами делает людей! А потом лечить предлагает за большие деньги!

— Ай ба-а-альши-и-и-е-е-е… — дружно взвыл хор.

— Пятьсот тысяч попросила, да? — ткнула пальцем в небо Земфира и по глазам Татьяны Филипповны поняла, что опять угадала. — Ай, бессовестная! Стыда у ней не-е-е-ет! Вот, девочки не дадут соврать: в прошлом году также подловила нашу девочку, Розу — да, девочки?

Ну, конечно же, да… Социнспекторша смотрела в пронзительно-чёрные омуты, ощущая глубочайшее расположение и проникаясь ценностью доверенной ей информации. Вот ведь, оказывается, в чём дело! Это были мошенники! И она, заслуженный и уважаемый сотрудник, стала жертвой мерзкой аферы! Цыгане, заметив, что наживка заглочена, разливались соловьиным хором.

— Ой, Роза как мучилась… ой, мучилась м-м-м, совсем говорить не могла, совсем! Тоже с неё пятьсот тысяч просила эта ворониха! А потом… — Земфира воровато оглянулась, голос её упал до таинственного шёпота, — мимо нашей деревни шёл лекарь… китайский! — девки выпучили глаза, удивляясь такому выверту воображения, но мелко согласно закивали. — Он Розку вылечил, ты не поверишь! — кричать шёпотом — это особый талант, и Земфира давно довела его до совершенства. — Голос ангельский стал! Поёт как соловей, я говорю тебе! На твоё счастье, он с севера возвращался на той неделе, да… В свою китайскую деревню… Погостить у нас остановился, очень мы ему ещё с того раза понравились, деревня у нас хоро-о-ошая, доброжелательная, хлебосольная. Вечером собирался дальше идти. Если сейчас поторопимся — успеем застать! Ты понимаешь, повезло тебе как⁈ Сильно, сильно дешевле лечит, за… — Земфира попыталась навскидку оценить немедленную платежеспособность жертвы, — за сто семьдесят тысяч всего!

Глаза у Татьяны Филипповны слегка потухли.

— Что⁈ Не хватает⁈ Да ты не расстраивайся. Сколько не хватает? Да-а-а!.. — цыганка широко махнула рукой, дескать — развернись, душа! — Девки! Для хорошей женщины чего не жаль, да⁈ Скинемся, сколько не хватает, а⁈

Татьяна Филипповна смотрела в эти искренне готовые помочь лица и наполнялась надеждой.

— Я быстро! Не уходите!

Она торопливо запихивала исписанные листы в папку, не замечая, что сминает их как попало.

— Ты только, слышь — никому не говори! — Земфира придержала клиентку за подол. — У воронихи везде свои люди! В прошлый раз китайца нашего чуть не убили, мы всей деревней сражались, прямо война была! Он же у них клиентов уводит, понимаешь? Они бесстыжие там, за деньги у них всё! Так что — тихо!

— Аха… аха… — она торопливо кивала и сипела: — Вы не уходите!

— Быстрей беги, а то уйдёт китаец!

Этот приказ стал последним маячком. Закладкой. Или программкой — кому как нравится. Татьяна Филипповна, мало что видя вокруг, бегом добежала до фургончиков, закрылась в своём, уронила под ноги папку, рассыпав ворохом листы, и лихорадочно начала вытряхивать из чемодана вещи. Там, в потайном кармашке, вшитом под дно, лежала маленькая сумочка с наличностью. Была, правда, ещё банковская карта… Она, секунду подумав, сунула в сумку и карту.

В дверь застучали:

— Танечка, что случилось?

Как же её уже достала эта старая карга! Вот вернётся голос — надо срочнейшим образом хлопотать об ускорении постройки домов! Она вылетела из фургона, постаравшись толкнуть соседку дверью (ещё увяжется следом!), и понеслась к порталу — скорее, скорее! Весь ужас и мерзость ситуации теперь представлялся ей с отчётливостью необычайной. Это же надо, какие подонки! Провоцируют людей, нарочно, чтобы впоследствии вымогать с них деньги! В обязательном порядке следует написать докладную! Но сперва — китайский врач!

У портала толпилась куча народу, но цыган не было. Сердце Татьяны Филипповны ухнуло в самые бездны отчаяния! Она заметалась вдоль каменного полукружия, отделяющего равновременную зону от прочего мира. Как же так⁈

Земфира!!! Она выглянула с другой стороны рамки, призывно махнула рукой и скрылась за серебристо-голубым бортиком. Издав сдавленный сиплый крик облегчения, инспекторша забежала туда. В изнанке портала отражалась маленькая повозочка, запряжённая парой косматых лошадок.

Цыганка махала из открытой двери:

— Скорей! Охотятся на тебя уже! — глаза у неё были такие натуральные, что Татьяна Филипповна сразу поверила и влетела внутрь, заставив всю повозку заколыхаться.

Дверь захлопнулась.

— А кто?.. Кто охотится? — испуганно просипела она, озираясь на уже закрытую дверь.

— Эти, из Белого Ворона! Узнали, что ты целителя другого ищешь — вон, народу сколько нагнали! Всех про тебя расспрашивают! Сволочи! Принесла деньги?

— Д-да, конечно.

— Ай, молоде-е-ец! Счастье твоё, что успела. Скорей поедем к доктору! — словнов ответ на этот вскрик повозка качнулась и двинулась вперёд. — На́ вот пока, попей чайку, пока бежала, должно быть во рту пересохло…

Татьяна Филипповна почувствовала, что во рту у неё действительно до невозможности сухо, схватила чашку и сделала несколько жадных глотков. Земфира, внимательно следившая за убыванием жидкости в чашке, сделала сочувственное лицо:

— Ну что, много не хватает?

— Почти двадцать тысяч, — еле слышно просипела Татьяна Филипповна, теребя в руках сумочку.

Лицо цыганки умильно-масляно просияло (всё-таки сто пятьдесят тысяч на дороге не валяются!):

— Ну, это ничего, скинемся! Поможем!

Татьяна Филипповна не успела рассыпаться в благодарностях, как стенки фургона вдруг потемнели и начали оплывать. Улыбка цыганки сделалась огромной, как у чеширского кота, закрыла собой всё пространство, от одной стенки повозки до другой. Поблёскивая золотыми зубами, она расползалась всё шире и шире, превращаясь в ночь, в которой вместо звёзд светили острые как у акулы золотые зубы.

22.СЛЕДСТВИЕ

РАБОЧИЕ ВЕРСИИ

Тот же день, лагерь госслужащих у Иркутского портала, несколько часов спустя

Государевы люди

Дмитрий Сергеевич озабоченно заглядывал внутрь фургончика.

— Ну что? Что там?

Антонина Ивановна неловко перешагнула через кучи разваленного по полу тряпья, выбралась на подножку у двери, и беспомощно развела руками:

— Я ничего не пойму, Дима… Всё раскидано. Вот просто всё. Что-то Таня искала? Потеряла, может, что-то?

После давешнего ночного разговора двенадцать не сильно молодых уже мужиков решили горячку не пороть, с выходами на дежурства пока повременить и получше разобраться в обстановке — это во-первых. А во-вторых, действительно, подумать о более солидной ограде, а то такого невесомого заборчика ни у одной даже самой малой усадебки тут не было. Так что Татьянин «выход в люди» был поначалу замечен, а вот последующее общение с цыганками — нет.

Вернулась за деньгами она как раз, когда лагерь был практически