Хранители времени - Янина Жураковская

— Сань, я и не думала держать тебя в сторонке… — начала Яна, но тут же пожала плечами. — Хорошо, думала. И что с того? Я в самом деле не знаю, что такое эти беси и зачем они мертвяку, поэтому прошу тебя разобраться. Чародей ты или задница монашки?

Я разинул рот. Ведьмуся не знает? Ведьмуся просит? Дракон где-то сдох, не иначе.

К-как она меня назвала?!!

— Но сам мертвяк — другое дело, — как ни в чем не бывало, продолжала сестричка. — Помнишь, как он появляется?

Я потёр лоб. В голове крутились только два простеньких экзорцизма да размытая, точно брошенная в воду акварель, картинка черномагического ритуала.

— Ну, в общих чертах. Поднимается обрядом Норракса-Гюрги, восстаёт из-за ряда факторов… эммм…

— Причинами спонтанного поднятия (восстания) неживого тела в качестве мертвяка, как правило, являются незавершенные дела и/или неотмщённые при жизни обиды, — нетерпеливо перебила Яна и вытащила из кармана витую цепочку. Колебания магического фона и хаотизация энергопотоков её не слишком интересовали. — Мертвяк сломал девушке шею и забрал у неё браслет. Эту цепочку дали мне, и он едва меня не задушил. В совпадение верится с трудом. Видишь что-нибудь?

— Гадость! — я отшатнулся, зажимая нос: цепочка была сплошь покрыта мерзкой черной слизью, испускавшей удушливую вонь. — Выкинь и вымой руки! Сейчас же!

Яна без спора бросила цепочку на стол и принялась мыть руки в тазике.

— Это вещь мертвяка, — уверенно сказала она. — Он хочет её получить назад.

— Ты про то, что «лучше мы к вам»? — меня передёрнуло. — Ну нет!

Из всей высшей нежити лишь мертвяк продолжает гнить после смерти, и бродит лишь до тех пор, пока черви окончательно его не сожрут. Но, вытягивая из людей жизненные силы и попивая кровь, он способен отчасти восстанавливаться, кроме того, обладает огромной силой и невероятной устойчивостью к стихии Огня и большинству экзорцизмов… Чудное создание, приснится — от счастья помрёшь.

— Не хватало, чтоб извращенцы, которые мертвяками встают, нам в окошки стучали! Ладно бы, клохтун или еретник… — Память услужливо подсунула гравюру из книжки Идио и отлично прорисованные еретниковы зубы, которыми, если верить автору, он мог прогрызть стальной засов. — Э-э-э… Короче, настругаем кольев, замутим коктейль Молотова и — получай, фашист, гранату, чтоб его продуло в три дула! — Я не сказать, чтоб злой. Просто жестокий и Вейдера уважаю очень. — Мертвяк, тьфу. Как его угораздило?

— Сань, важно, не как это было сделано, а что это было сделано.

— Вот только не надо цитат! — сердито буркнул я.

— Каких цитат? — её глаза лукаво блеснули.

— И этого тоже не надо!

— Не надо, так не надо, — она невинно взмахнула ресничками. — Лимонную дольку?

Не знаете, какой срок дают за убийство в состоянии аффекта?

Яна:

Мне снились мертвецы с синюшной кожей и вареными глазами. Они бродили по операционной, натыкаясь друг на друга и сетуя на неровные швы и торчащие нитки. Мертвяк, придерживая обеими руками голову, жаловался всем подряд, что нынешняя молодёжь совсем разучилась тыквы раскалывать. Левый глаз у него то и дело выпадал, и мертвяк долго и упорно ловил его по полу, а после вставлял обратно, бормоча: «Ну где эта стервозина? Печенкой чую, здесь она!» Я сидела на операционном столе и словно мантру твердила: «Это сон… это сон… это только сон…»

Внезапно воздух заколебался, предметы на миг потеряли чёткость, и в комнате возник ещё один мертвяк. Оглянулся, глумливо хохотнув, испепелил двойника и сел рядом со мной.

— Не зря ты мне сразу понравилась, милая, — добродушно заявил он. Я отодвинулась. Он придвинулся. — Много покойничков перевидала? Много, вижу уж. Но таких, как я, ни разу? Ан всё ж не растерялась, одно слово — Хранительница! Уважаю. Только не в своё дело ты нос сунула. Я кметкам говорил, выждите месяцок, не трогайте ничего — не послушали. Глаза завидущие, руки загребущие… За что боролись, на то и напоролись. Спросить о чём хочешь? Спрашивай, я на тебя не в обиде, какие счёты между своими.

— Шильда, — выпалила я, пропустив мимо ушей панибратское «между своими». Мертвяк ухмыльнулся, щеря острые хищные зубы. Я с трудом подавила дрожь. — И вывеска. Это вы? — Он согласно кивнул. — Но зачем?!

— Затем, что я здесь! — зло рыкнул он, соскакивая на пол. — Чтоб все знали, моё это место! Боялись чтоб, раз уважать забыли!.. — Он поправил западающий нос и без гнева продолжал: — Мертвячий погост не звучит, а Ведьмин — красиво и складно. Пиво здешнее пробовала? Не советую. Гринька его бычьей мочой разбавляет для вкусу ядрёного. Стращай, не стращай — всё равно разбавляет стервец! Ух, я его!.. На закусь оставлю, — великодушно решил мёртвый маг. — А ты, ясноглазая, вечером ко мне приходь, дорогу, чаю, найдёшь. Токмо едина приходь, братца тваво да обёртыша мне не нать… ох ты ж, лешево гнездо на пять яиц, вот и ешь кметов перед сном!.. Приходи, не пожалеешь.

— А гвоздей жареных не желаете? — огрызнулась я, устав бояться. — Рекомендую. Под ведёрко святой воды хорошо пойдёт. Надоел. Жри слизней, харк облазарный.

— Какой язык, бесценная! — попенял мертвяк. — Но не придёшь ты — приду я. И уйду, а кого-то вынесут ногами вперёд. Брось кметов, все одно не оценят. О себе подумай, о брате, и о Той-Что-Всем-Селезёнку-Насквозь-Проела, её Темнейшестве, грымзе старой. Она сейчас землю роет, так хочет с вами повидаться. А найдёт — шутить не станет…

Он отвесил наглый поклон, череп его распался как сломанный чемодан, и на колени мне вываливалась серая студенистая масса…

Я проснулась в холодном поту, хрипя как недодушенная утка. Что-то маленькое и горячее, точно уголёк, колотило меня в грудь. Звезда… Привычно прижав её ладонью и уже не ожидая от утра ничего хорошего, я с грацией молодого слонопотама сползла с кровати и обнаружила, что, во-первых, заснула в одежде, и, во-вторых, в комнате кроме меня никого нет. Вид брошенной на стул кольчуги, которую иначе чем «Броненосец «Потёмкин» я про себя уже не называла, вызывал нервную дрожь. Таскать на себе восемь с половиной килограммов стали и так нелегко, а если эта «сталь» на два размера больше нужного и зверски натирает шею, единственное, что приходит в голову, это: «Убейте меня кто-нибудь!»

На столе лежала записка. Клочок пергамента самого невинного вида. «С левой ноги встали, — мелькнула мысль где-то на заднем плане, — дело за плохими новостями».

Записка меня не разочаровала.

Дорогая Януська, — гласила она, — доброго тебе утра и все такое. Ты так сладко дрыхла (зачёркнуто) спала, что будить тебя мы не стали. Где мы? Можно сказать, что повсюду, хотя со взрывчатыми смесями не экспериментировали. Просто не только у тебя тыковка варит (последние слова зачёркнуты) ты одна быстро соображаешь, у нас в голове тоже не кефир плещется. Пусть криптоботаника не мой хорёк (зачеркнуто) конёк, но чародей я или погулять вышел?